хвалил Уцуномия за нынешний его образ действий, называя его выдающимся. Чувствуя, что он легко одолел противника, Уцуномия испытывал чувство гордости, В продолжение успеха он намеревался сразу же вторгнуться в лагерь противника, но этого сделать уже не смог, потому что у него не было войска. Кроме того, возвращаться без единого настоящего сражения не годилось, поэтому Уцуномия ждал атаки или отхода противника.
Прошло дня четыре или пять, и тогда Вада и Кусуноки собрали четыре или пять тысяч мятежников из провинций Идзуми и Кавати, прибавили к ним двести-триста всадников из настоящих воинов и велели им зажечь дальние сигнальные костры в окрестностях Тэннодзи, монастыря Небесных королей.
— О, — оживились в лагере Уцуномия, — появился противник!
Когда с наступлением рассвета вгляделись, то огни «В Акисино, в горных селениях и на вершинах Икома»[497] были чаще, чем звёзды на рассветном небе. Бухта Сигицу, где выпаривают соль на кострах из травы, костры, горевшие в селениях у Ёсино и Нанива, волны, в которых отражались огни, горевшие на рыбацких лодках, были удивительны. В провинциях Ямато, Кавати и Кии, вместе взятых, на горах и в бухтах, которые там есть, не было стольких мест, где жгут костры. Казалось, что силы Кусуноки насчитывают тьмы и тьмы всадников.
Так продолжалось две или три ночи. Огни постепенно приближались, заполняя понемногу четыре направления сверху донизу — восток, запад, юг и север, — и превращали тёмную ночь в день.
Видя эти огни, Уцуномия думал: «Когда неприятель приблизится, мы сразу решим вопрос победы и поражения!» Он был в постоянной готовности, не рассёдлывал коня, не ослаблял внешний пояс на доспехах. А битвы всё не было. Плотно окружённый противником он терял боевой дух, пребывал в смятении и в глубине души думал: «Ах, как бы это нам отступить!».
В этих условиях люди из отрядов Ки и Киёвара между собой говорили:
— Силы наши малы. Как это мы встретимся с таким многочисленным противником? Может быть, лучше поехать в столицу, гордясь тем, что накануне в этом же месте прогнали и развеяли противника?
Все сошлись на этом мнении. Уцуномия в двадцать седьмой день седьмой луны среди ночи оставил монастырь Небесных королей и уехал в столицу, а на другой день рано утром Кусуноки вдруг въехал туда вместо него. Поистине, если определять, чья была победа и чьё поражение в битве между Уцуномия и Кусуноки, — это как в битве между двумя тиграми или двумя драконами: оба должны погибнуть.
Наверное, это понимают оба. Поэтому один раз отошёл Кусуноки, а свои планы он простирал дальше, чем на тысячу
Между тем, несмотря на то, что Кусуноки Масасигэ из дворцовой охраны оставил монастырь Небесных королей и обнаружил свою решительность, он не разорял дома местных жителей, рядовым воинам выдавал увеличенное содержание, так что, не говоря уже о ближних провинциях, но и в пределах отдалённых зависимые люди, наслышанные об этом, спешили непременно присоединиться к нему, так что силы Кусуноки постепенно росли и укреплялись, и стало уже видно, что даже из Киото было не по силам без раздумий нанести по ним удар.
3
О ТОМ, КАК МАСАСИГЭ ПРОЧЁЛ ПРЕДСКАЗАНИЯ МОНАСТЫРЯ ТЭННОДЗИ
В третий день восьмой луны второго года правления под девизом Гэнко[498] Кусуноки Масасигэ из дворцовой охраны совершил поклонение в святилище Сумиёси и преподнёс ему трёх священных коней[499]. На другой день на поклонении в монастыре Тэннодзи он преподнёс ему коня под седлом с серебряными луками, меч в ножнах, отделанных серебром, и пару доспехов. Это было благодарственным подношением за выборочное чтение «Сутры о великой мудрости», «Сутра о совершенной мудрости» [500]. Когда закончили Сообщения[501], пришёл старейший священнослужитель храма и зачитал «Перечень свитков»[502].
— Я, Масасигэ, — личность тупая[503]. Когда я задумываюсь о самом великом деле[504], я не знаю, что станется со мной самим, и всё-таки, когда представляю себе, что жизнь августейшего действительно нелегка, исполняю надлежащие ритуалы. Благодаря этому, я забываю о том, что моя собственная жизнь в опасности. Однако в двух сражениях я добился небольших побед, а воины из разных провинций прискакали ко мне, не дожидаясь приглашения. Я думаю, не потому ли это произошло, что Небо мне благоприятствовало, а буддам благоугодно было окружить меня своими покровительственными взорами. Не знаю, правда ли это, но мне передавали, что древний принц[505], пребывая в этом мире, размышлял о спокойствии и опасностях в правление ста монархов и написал сочинение «Записки о будущем», касающиеся всей Японии. Если затруднений в том, чтобы показать его мне, нет, хотелось бы только один взгляд бросить на тот свиток, который касается нынешнего времени!
Так он сказал, и старейший священнослужитель монастыря произнёс в ответ;
— Принц победил мятежного вассала Мория[506], впервые построил этот монастырь и распространил Закон Будды. После этого он написал сочинение в тридцати свитках под названием «Книга о древних деяниях в прежние правления», начиная её с эры богов и кончая августейшим правлением императрицы Дзито[507], передал его дому Урабэ-но-сукунэ, который следит за соблюдением принятых церемоний. Кроме этого принц изволил оставить один свиток тайных записей. В нём изложены деяния одного за другим монархов грядущих эпох после императрицы Дзито. С лёгкостью её не может увидеть никто, но вы можете специально пойти и посмотреть её потихоньку.
После этого старец серебряным ключём открыл тайную сокровищницу и достал из неё свиток на золотом стержне[508]. Масасигэ сейчас же с радостью его развернул и прочёл. Там была удивительная запись. В той записи говорилось:
«В девяносто пятое правление монарха-человека[509] Поднебесная на время ввергнется в смуту, и государю будет нелегко. В это время с востока явятся рыбы и поглотят Четыре Моря. Через триста семьдесят с лишним дней после того, как Солнце зайдёт на западе, с запада прилетят птицы и склюют восточных рыб. После этого земля Внутри Морей на три года вернётся к единому, а потом человек, подобный обезьяне, на тридцать с лишним лет взбаламутит Поднебесную, и большое злодейство прекратится. Всё опять вернётся к единству». И так далее.
Масасигэ удивился и крепко задумался над этой записью. Правление прежнего императора как раз соответствовало девяносто пятому правлению от начала монархов-людей. Уяснив себе сущность записи и как следует подумав, что перевороты в Поднебесной, скорее всего, недалеки, Масасигэ вручил престарелому священнослужителю меч, отделанный золотом, и отдал это сочинение, чтобы тот поместил его в тайную сокровищницу. Потом, мысленно всё сопоставив, мы увидели, что написано: «Поднебесная на время ввергнется в смуту, и государю будет нелегко», — это, несомненно, о нашем времени. «С востока явятся рыбы и поглотят Четыре моря», бесспорно, это о единомышленниках мятежного вассала, Вступившего на Путь из Сагами. «Западные птицы склюют восточных рыб», — это о людях, которые истребят Канто[510]. «Солнце зайдёт на западе», — это о том, что прежний император вынужден быть сосланным в провинцию Оки. Триста с лишним дней» значит, что весной будущего года наш государь пожалует из провинции Оки и должен будет вторично занять свой престол. События ни в чём не отличаются от тех, которые имел в виду Масасигэ. Действительно, мудрец, бывший земным воплощением будды, раздумывая о грядущих поколениях, изволил свои размышления записывать. Получилось удивительное пророчество, ни в чём не уступающее предсказаниям трёх царств[511].
