Ведь мы же не боги, добавил про себя Максим, мы люди, всего-навсего люди, зачем-то надевшие маски богов.
— Но саму попытку переворота мы предполагали, — вслух сказал он, — и предупреждали об этом КОМКОН.
— Издалека все видится иначе, — Сикорски тяжело вздохнул. — Мы с тобой здесь, а Земля — Земля далеко, и большое расстояние скрадывает несущественные детали, выходящие за рамки базисной теории развития социума. И вот это тоже, — он показал глазами на двоих учеников, несших мертвое тело; рука трупа бессильно волочилась по земле, — мелкие детали, которые можно не принимать в расчет, когда оперируешь большими числами и глобальными категориями. Мне давно надо было на свой страх и риск задавить всю страну полем, а не…
Он замолчал. Максим ждал.
— Заговорщики неплохо подготовились, — снова заговорил Сикорски, — и у них были шансы. Они рассчитывали посеять сумятицу, отвлечь мое внимание нападением на Город Просвещения, а под шумок нанести удар баллистическими снарядами тяжелых систем по моему Департаменту специальных исследований и сжечь термическими боеголовками все передвижные излучатели, — Странник криво усмехнулся, — разумеется, вместе со мной. Технологии расползаются — путчисты сумели тайком собрать и запустить довольно мощный генератор и задействовать для ретрансляции мотивационного излучения почти два десятка башен. У них был значительный запас мощности, однако им поневоле пришлось ограничить напряженность поля, иначе вместе со всеми прочими заговорщики-стандарты тоже утратили бы способность рассуждать здраво, а заговорщики-выродки оказались в грогги. Расчет был, надо отдать им должное, тонким, и хорошие специалисты-психологи у Мецената Каришту нашлись — один Гагу Ментор чего стоит. В целом столица пребывала в состоянии растерянности: в неустойчивом равновесии, которое определенным внешним воздействием — например, криком «Странник мертв, да здравствуют новые Отцы!» — можно было качнуть в любую сторону. А импульс поля руководством к действию приняла лишь незначительная часть населения: те, кто уже истребили в себе почти все человеческое, — проще говоря, обыкновенная мразь. Они подспудно хотели убивать, и они пошли убивать, а не до конца озверевшие отсеялись по дороге. Меценат Каришту знал, на кого делать ставку.
— А почему же они тогда так долго сопротивлялись воздействию встречного поля? Ведь мой сигнал имел, куда большую мощность, чем слабенькое излучение самоделки, особенно когда я увеличил напряженность? — спросил Максим.
— Эффект толпы, — пояснил Странник. — Люди, собранные в толпу и подчиненные одной идее, начинают «подогревать» друг друга, многократно усиливая и подпитывая общее безумие. Толпа — это зверь, Мак, который очень часто становится неуправляемым. Об этом знали заговорщики — и Пацу Кредитор, и Епископ Буржа, и Ментор, и сам Каришту. Поэтому толпа и сопротивлялась твоему полю — ее сопротивление сломалось только тогда, когда я вывел из строя генератор путчистов и «кнут» исчез. Пси- излучение — обоюдоострое оружие; если бы я не опередил эту шайку и они включили бы поле на полную мощность, — Сикорски снова посмотрел на развалины, над которыми сочился бледнеющий дым, — то еще неизвестно, чем бы все кончилось… Среди твоих потери большие?
— Погибших около сотни, раненых и покалеченных свыше двухсот — точно сказать пока не могу, ребята еще не закончили собирать тела. Могло быть хуже, Рудольф.
— Могло, — согласился Экселенц. — И поэтому — хватит полумер. У меня есть право на широкомасштабное применение излучения, и я это право использую. Позитивное поле будет подано на всю страну, в фоновом режиме, с активацией всех башен. Мои помощники уже заканчивают расчеты, уточняют напряженность и спектр — вероятно, придется ввести кое-какие дополнительные составляющие для подавления агрессивности, чтобы вот такого, — Сикорски обвел взглядом разоренную часть Города, — больше не повторилось. И если будет надо, я периодически буду дополнительно подавать мощные разовые импульсы — выродкам придется потерпеть. Так что будь готов, пророк, скоро голос Святого Мака Просвещающего, — он без улыбки посмотрел на Каммерера, — будет слышен по всей Республике, далеко за стенами Святого Города.
А ведь он доволен, что так вышло, понял вдруг Максим, доволен, да, — у него теперь развязаны руки. Ай да Странник… Машина, идущая напролом, без сомнений и колебаний, и все ее приоритеты жестко заданы программой…
— А кроме проповедей, — глаза Странника недобро блеснули, — придется использовать и розги. Легионеры встретили бегущую толпу на окраинах столицы, и…
— Они в нее стреляли?
— Нет, обошлось без этого, разве что было сделано несколько случайных выстрелов. Но арестованных много — ведется их сортировка, и те, чья вина будет доказана, отправятся на Голубую Змею составить компанию доблестным воинам Островной Империи. Что же касается главарей заговора — тут, я полагаю, пора вспомнить старые добрые имперские традиции.
— Что вы имеете в виду?
— Казнь. Может быть, публичную. Меценат Каришту, злой гений всей этой истории; Пацу Кредитор, готовый ради пополнения своего кошелька уложить в могилу половину населения планеты; атомный маньяк Воевода Иксу Дзингу, намеревавшийся использовать на улицах столицы ядерные бомбы; обезумевший церковный фанатик Буржа Епископ; Ментор Адру Эдереш, вложивший в руки путчистов волновое оружие; и кое-кто рангом пониже — всех их следует казнить на центральной площади. Естественно, по приговору Верховного суда, при соблюдении всех формальностей судопроизводства, а вовсе не по произволу «теневого диктатора» Странника — я всего лишь посодействую принятию такого решения.
— Вы уверены, что это необходимо, Экселенц? — сумрачно спросил Максим. — Это же Средневековье, варварское Средневековье!
— Это варварский мир, Максим, варварский, несмотря на кое-какие его технические достижения! Здесь нельзя по-другому — или мы спасаем этот мир, не занимаясь витиеватым словоблудием и не беспокоясь только лишь о том, чтобы наш земной гуманизм не получил пару лишних болезненных царапин, или садимся в «призраки» и улетаем к чертовой матери, оставив здесь все как есть. Помнишь, я рассказывал тебе сказку про посланника Мирового Света, разрушившего башню злого колдуна? У этой сказки есть и другой конец, не слишком оптимистический, — злой колдун не умер: он сделался невидимым, он затаился среди людей, он питается тьмой, живущей в людских душах, и он ждет своего часа — часа, когда он сможет вернуться и начать все сначала. В древних легендах есть рациональное зерно — дорога в рай лежит через чистилище. Преддверие рая — Город Просвещения — у нас есть, а чистилищем станет вся страна; хотя бы одна страна, если уж нельзя пока охватить всю планету. И в этом чистилище тебе придется иметь дело с грязью, а если ты возишься с грязью, то не надейся, что руки твои останутся чистыми, без единого пятнышка, будь ты, хоть трижды бог. Грязь — она прилипчива, Максим, и с этим ничего не поделаешь. Главное — не дай этой грязи влезть к тебе в душу.
Весь облик Странника дышал уверенной непримиримостью, и Максиму показалось, что он видит перед собой ротмистра Чачу, которой точно так же был непримиримо уверен в своей правоте — в своей собственной правоте. Сравнение было неуютным, но Максим никак не мог отделаться от этого ощущения. Неужели дикие миры способны превращать в дикарей даже богов?
— Я полетел к себе, — сказал Сикорски. — У меня много дел, и у тебя тоже. Хорошо, что у тебя есть такая помощница, Святой Мак. Я теперь постоянно буду на связи — надеюсь, мой коммуникатор снова не откажет.
Он повернулся и пошел к своему вертолету, поджарый и жилистый, словно хищник, а Максим смотрел ему вслед. Помощница… Наверно, Рудольфу уже известно, как вела себя Рада во время нападения толпы и после того как толпа обратилась в бегство. Да, у Сикорски наверняка есть свои люди среди моих учеников, подумал Максим. Как их там называют — информаторы? Галактическая безопасность и КОМКОН-2 широко используют опыт своих предшественников, спецслужб прошлого — как же иначе? Но то, что задумал Странник, — это зло во имя добра в чистом виде. Допустимо ли такое зло? Что-то я запутался, думал Максим, наблюдая, как Сикорски забирается в вертолет, совсем запутался…
Вертолет, рокоча, поднялся в воздух и, заложив вираж, полетел к столице, а Максим, немного постояв, направился к развалинам, где копошились его ученики — ему надо быть с ними, как же иначе?
