На поверхности уже бушевала весна, разливаясь ручьями по косогорам, радуя первой зеленой порослью среди которой желтели нежные лепестки первоцветов. Видя все это только на экране и не имея возможности прикоснуться, вдохнуть полной грудью влажный с привкусом земли весенний воздух, Григорий затосковал, приводя для себя десятки доводов, почему там ему было бы лучше, чем в этом подземном Раю. Но скучал он не только о голубом небе, зелени и терпкому воздуху, а скорее о свободе, которая ассоциировалась у него с весной… Уникальный город, тайны мироздания, наука, конечно, его увлекали, но все же Григория не отпускало ощущение 'золотой клетки' в которую он попал помимо своей воли….. Последние разговоры с Яном Генриховичем постоянно наталкивали на мысль о том, что его постепенно втягивают в какую-то интригу, где ему отвели заранее приготовленную роль, но о которой избегают говорить. Определиться самому и сделать свой выбор, в этом новом для него мире, без чужих подсказок, мешали ему недосказанность и не ясность своего положения.
— Почему же сразу клетка, тюрьма? Почему, например не убежище, которое вы сами искали или так быстро стерся в вашей памяти весь негатив прошлого? — профессор, как всегда появлялся в самый напряженный момент размышлений, что жутко раздражало Григория, так как он ни как не мог привыкнуть к тому, что кто-то посторонний слышит его мысли. — На любой предмет, уважаемый коллега, можно посмотреть, как минимум, с двух сторон и у каждого наблюдателя заметьте, будет о нем свое мнение, иногда даже диаметрально противоположное. Вы согласны?
— Наверное, я просто устал от неопределенности и как маленький ребенок хочу домой, в привычный и понятный для меня мир. Скажите честно, я могу покинуть ваш райский уголок? Или это для меня невозможно?
— Покинуть — пожалуйста, но все что вы узнали, останется здесь, а вы вернетесь в ваш мир, но кем? Палвывчева Григория Алексеевича там ни кто не ждет. Его давно похоронили и оплакали родственники. Как вы предполагаете там жить? — профессор говорил с сожалением в голосе, так словно мог потерять что-то очень важное.
— Ну, вот и обложили, как волка обложили, а вы говорите не клетка. Клетка, профессор, еще какая клетка, из которой вылететь себе дороже получится. Получается, сиди и жди, пока благодетели покормят, только вот вопрос для чего откармливают? Может на заклание готовят, а, Ян Генрихович? — Григорий говорил резко. Ему порядком все надоело. — Ну, а как жить, так это — мои проблемы. Как-нибудь разберусь. Ведь жил же без вашей помощи и ничего и сейчас проживу. Нравится вам жить, как кротам — живите, а я тут причем? — чем, дольше говорил Григорий, тем серьезнее становилось лицо профессора и выражало, теперь, не только сожаление, но и явное разочарование. — Что вы на меня так смотрите или считаете, что я не имею права высказывать свои мысли? Почему вы решили, что знаете, что мне нужно, как собственно однажды уже решили за всю планету. Предначертали, что есть хорошо, а что плохо, пытаясь навязать всем свои правила игры, а вы у других спросили? Нужно ли им все это? Вы далеко продвинулись по пути технического прогресса, но кто из вас осмелится сказать, что знает, в чем состоит высший смысл бытия? Вы до сих пор воюете, привлекая на свою сторону, таких как я, а для чего? Какие идеалы вы отстаиваете? Кого хотите облагодетельствовать? И самое главное, Ян Генрихович, что ответов на все эти вопросы у вас нет, — Григорий говорил, словно вколачивал гвозди, от чего профессор как-то сжался, и казалось, пытается спрятаться от его слов.
— Вы, вы…. вы еще молоды, так рассуждать, — тихо отозвался Ян Генрихович, — у человечества огромная история и не вам его осуждать.
А кому? Где тот, кому это позволено? Кстати, я ни кого не осуждаю, а только, пытаюсь рассуждать и в этом полагаю, есть большая разница. Хотите, я сам отвечу, для чего я вам нужен?……
…….Шел дождь. Экспедиция Элохима медленно продвигалась по равнине в сторону южного полюса планеты. Даже этим Амонра решил наказать строптивого генетика, не предоставив ему ни какого воздушного транспорта, а обязав консула организовать наземную экспедицию с целью изучения жизни 'неандертальцев' в их естественной среде обитания. Звучит правильно, а по сути это мучительная дорога через всю планету, которая займет ни один год. Если предположить, что все сложится удачно и экспедиция Элохима все же достигнет точки назначения, то с тем ресурсом, который был в их распоряжении, построить АД вряд ли удастся. Элохим это хорошо понимал, но противиться решению Амонра не стал, лелея мечту о полной свободе. Сейчас он хотел только одного — поскорее вырваться из-под опеки правителя, думая, что статус консула дает ему этот шанс и делает хозяином собственной судьбы.
Шел дождь. Раскаты грома разносились над равниной. Молнии с треском разрывали черное небо, озаряя его холодным светом. Капли барабанили по фибропластику кабины землехода, навевая тоску на консульский экспедиционный корпус. Рабы класса Ева жались к мускулистым спинам Адамов, сидя в своих отсеках, сотрясающихся от рева стихии заглушающей шум двигателей.
Элохим не спал. Покачиваясь в эргономе, он размышлял о том, как можно исправить ошибку Ниргун при условии, что ведение тотальной войны с 'неандертальцами' не возможно из-за отсутствия в его распоряжении сил и средств. Его размышления прервал сильный толчок, от которого он еле удержался в эргономе.
— Большая расщелина, — виноватым голосом доложил пилот, — повреждено несколько отсеков, так что потребуется пару часов на ремонт.
— Есть пострадавшие? — спросил консул, потирая ушибленную руку.
— Пострадавших среди экипажа нет, — отрапортовал пилот, — но из поврежденных отсеков сбежали рабы, видимо сильно испугались. Прикажите найти?
Консул задумался, а что если само провидение подбрасывает ему решение, над которым он так долго ломал голову…..
….. — Однако, прежде чем вы примите свое решение, вам все таки придется меня выслушать. Оценить ситуацию можно только получив в распоряжение наибольшее количество фактов, иначе решение будет однобоким и с этим я, думая, вы согласитесь, — профессор намеренно говорил тихо, пытаясь тем самым уменьшить напряженность, возникшую при разговоре.
— Я не против. Говорите, что считаете нужным, Ян Генрихович.
— Вы заговорили о свободе, но позвольте вас спросить от кого или от чего? Творец тоже думал, что свободен в выборе, но, однако, поступил сообразно сложившимся обстоятельствам.
— Вы имеете в виду Элохима?
— Безусловно. Решение, которое он выбрал, было просто, как все гениальное, толчком к которому были сбежавшие рабы. По пути своего движения к Аду, он решил создавать поселения из своих рабов, что позволит при любых условиях внедрить генетический материал, в первую очередь программу контроля и дополнительного устройства шлюза автоматики (ДУША), в девственную систему 'неандертальцев', посредством межвидового размножения. Завоевывая 'Адамовы поселения', неандертальцы со временем утратят свое не управляемое вольнодумство, подчинившись закону Адама и Евы. Этот процесс похож на атаку компьютерного вируса, размножаясь, подчиняя себе все управление процессором. Требовалось только одно — внедрять, внедрять и внедрять законопослушные биосистемы в среду генетического хаоса. Собственно вот так и было создано новое человечество. Элохим — творец — великий генетик даровал 'неандертальцам' ДУШУ. Вся остальная история Земли — это история войн походов и завоеваний. От перевеса генетического материала они меняли только знак с плюса на минус, как например Римская империя и нашествие варваров, но суть всегда одна — единство и вечная борьба противоположного. А вы говорите свобода… Хотите отстраниться от общего процесса? Постоять в стороне? Это конечно возможно, но тогда не разумное начало возьмет верх и погубит всю планету, что сейчас собственно и происходит, — профессор замолчал, погрузившись в свои раздумья.
— Так может, вы посвятите меня в свои планы, или так и будем играть в угадайку? — Григорий еще колебался.
— Почему люди всегда торопятся сорвать не созревшее яблоко? — но вопрос профессора остался без ответа. Григорий задумался….
Глава 12
