И все-таки у Иккинга было тревожно на душе. Последний табель сына ужасно разочаровал Стоика, Может, отец решит что из Сопляка выйдет Наследный Принц получше, чем из него, Иккинга? Ведь Сопляк всегда получает 10 баллов из 10… Может, отец даже рад, что он, Иккинг, исчез… Может, отец вообще не придет…
13. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ НА ОСТРОВЕ ОЛУХ
Тем временем на острове Олух Стоик Обширный сидел за столом в своей командирской хижине, тяжело подперев голову руками, и вздыхал.
— Вождь не ведает боли… — снова и снова повторял он про себя. — Вождь не ведает страха… Вождь должен быть выше любых слабостей, любых личных чувств…
Но, как ни странно, от этих слов легче ему не становилось.
— Будут у меня и другие сыновья… — говорил он себе. А ветер ревел над океаном, ворошил мокрые папоротники на холмах, распахивал двери и хлестал дождем, и сквозь его завывание Стоику слышалось: «Но такого, как Иккинг, не бу-у-у-удет».
«Ну что я за Вождь? — сокрушенно спрашивал себя Стоик Обширный. — Вот Чернобород Оголтелый ни минуты не колебался бы! Чернобород Оголтелый давно бы понял, что во всём виноваты Бой-бабы. Он давно бы объявил Бой-бабам войну и гнал бы их поганой метлой до самой Валгаллы…»
Тут взгляд Стоика Обширного упал на Римский шлем, и в душе его зародилось Черное Сомнение.
Неужели Иккинг был все-таки прав? Неужели Римляне нашли дорогу к Внутренним Островам и пришли сюда, Викингам на погибель?
В очередной раз вздохнув, Стоик взял со стола лист бумаги. На нём он несколько минут назад написал:
Стоик взял перо, обмакнул его в чернила и приписал ниже:
Но на какой из этих планов решиться?
Да, быть Вождем — весьма непростое дело.
14. ПОБЕГ КАМИКАДЗЫ
Всю следующую неделю Иккинг просидел у зарешеченного окна, высмаггривая Военную Экспедицию Стоика Обширного.
Беззубик сидел у Иккинга ни голове. Эта его привычка была хорошо знакома мальчику: именно там Беззубик устраивал себе насест, когда он, Иккинг, ходил к Обрывам наблюдать за драконами. Иккинг делал наброски и зарисовки, из которых постепенно сложилась утраченная ныне книга, а Беззубик восседал у него на макушке, закрыв один глаз и прищурив другой, и высматривал беспечных кроликов себе на обед. Они могли часами сидеть в умиротворенном молчании, без слов прекрасно понимая друт друга.
Вот и теперь они точно так же сидели, глядя в окно, и ждали, ждали, ждали, когда же на горизонте покажутся корабли Стоика Обширного. А корабли всё не показывались и не показывались…
Римляне держали узников в высокой Башне с толстенными стенами. Единственное преимущество в положении пленника — то, что ему не надо выходить на улицу.
Потому что на улице беспрестанно шел дождь. Не та будничная, хорошо знакомая назойливая изморось, к которой юные Викинги давно привыкли у себя на родине; нет, за окном хлестал нескончаемый ливень, какой бывает только на островах Варварского Архипелага, самом мокром месте нашей славной зеленой планеты. Дождь шел целую неделю; казалось, небеса превратились в большое серое ведро, оно опрокинулось и теперь выливало всю скопившуюся в нём воду на несчастных обитателей Земли.
Римляне были опытными путешественниками, но они не привыкли к такой погоде. Да и как к ней привыкнешь? Из окна своей Башни Иккинг с интересом наблюдал, как тренировочная площадка для солдат постепенно превращается в черное глинистое месиво. Подогреваемый бассейн Консула переполнился и залил конские манежи. Кухонные рабы трудились по колено в воде. Даже Башня, и та осела на несколько сантиметров — вода подмыла и размягчила ее фундамент.
Единственная польза от дождя заключалась в том, что он приглушил крики запертых драконов. В дождь драконы, как известно, спят. Кожа у них водонепроницаемая, так что они просто складывают крылья над головой, будто зонтик, и сладко дремлют.
А в башне было хоть и скучно, зато сухо. К тому же, юным викингам разрешили оставить мечи и щиты, чтобы они могли поупражняться перед выходом на арену в Сатурнову Субботу.
Один из солдат каждый день приносил им поесть. Еды было вдоволь, хотя (на вкус Иккинга) она была несколько жирновата. Свинья, начиненная сурками, начиненными жаренными на углях лягушатами и устрицами в сметане, — это, пожалуй, было чересчур изысканное блюд. Если же приносили пирог с драконами или Простых Садовых в тесте, юные Викинги дружно отказывались есть.
Что касается Беззубика, тот вообще почти ничего не брал в рот. Сколько Иккинг его ни уговаривал, дракончик воротил нос.
—
Камикадза же носилась с планами побега. И все они были один безумнее другого.
Сперва она уговорила Иккинга и Рыбьенога сплести из их жилетов длинную веревку, привязала к одному концу этой веревки рыбью голову, а другой прикрепила к решетке. Потом три ночи подряд она бросала рыбу из окна, надеясь, что ее поймает пролетающий мимо дракон. Наконец ее терпение было вознаграждено: рыбу поймал голодный Громмель. Он улетел с добычей, веревка натянулась и лопнула, заодно выворотив с корнем решетку на окне. Камикадза вылезла из окна, спустилась по обрывку веревки и повисла в двадцати метрах над землей. Так она и висела, сколько могла, потом все-таки разжала пальцы и приземлилась прямо на голову толстому Римскому солдату, под зонтиком игравшему в кости с парой приятелей.
После этого их перевели в другую камеру, более надежно укрепленную, на первом этаже.
Впрочем, Камикадза не собиралась сдаваться. Четыре дня напролет она, вооружившись Иккинговским шлемом, копала подземный ход. К несчастью, подкоп вышел на поверхность точнехонько посреди Консульской ванной. Когда из-под земли показалась перепачканная Камикадза, голый Толстый Консул пронзительно завизжал, зовя на помощь, и злополучных пленников перевели обратно в Башню, предварительно починив решетку.
Но самым безумным был третий план.
Камикадза подкараулила солдата, приносившего им еду, и шарахнула его по голове подносом. Она вознамерилась переодеться в Римский мундир, чтобы ее приняли за солдата.
— Ничего у тебя не получится, — убеждал ее Иккинг. — Тебя поймают. Во-первых, ты девчонка. И росту
