Вместе с нами на «Восток», если туда придется лететь, должен был идти и старший врач экспедиции Леонид Маврицын, а в «Мирный» я решил взять с собой водителя Николая Ларина. В этом парне каким-то непостижимым образом «уживались» множество профессий: казалось нет машины, с которой он не нашел бы общего языка, не заставил работать в самых тяжелых условиях. В «Мирном» он должен был обеспечить нам вылет за больным. Но неожиданно ко мне зашел Колб:
— Я лечу с тобой. С чем придется столкнуться и вам, и машине, не знает никто. Мне будет спокойнее, если буду на борту, — и добавил: — Да и тебе тоже...
В его словах было столько решимости, что я понял: уговаривать Колба остаться в «Молодежной» нет смысла — все равно не останется. К тому же он прав — с ним нам будет спокойнее.
— Уговорил, — улыбнулся я ему и увидел, что Аркадий Иванович облегченно вздохнул, кажется, он не ожидал такой легкой победы надо мной.
ВПП и самолет подготовили быстро: тот самый Ил-14 41808, который в начале сезона пришлось ремонтировать. Но вылететь в этот день не удалось. К «Молодежной» приблизился циклон, атмосферный фронт своим крылом зацепил и аэродром, и станцию. Повалил влажный снег. Попытались вырулить на ВПП — машина не идет. По лыжам колотили кувалдами, долбили под ними снег, она — ни с места. Кое-как раскачали с помощью трактора, стали рулить, но самолет еле двигался. Взлет был невозможен. К тому же в памяти еще свежи события, когда взлетали в такую же погоду, нахватали на лыжи мокрого снега, который быстро смерзся в воздухе так, что лыжи не смогли убрать, и пришлось заниматься «циркачеством», сбивая смороженную массу через лючок в полу. Решил перенести вылет на утро. Мне этот шаг очень тяжело дался, потому что все, кто готовил машину, валились с ног. Но и рисковать не имел права — под удар можно было поставить всю операцию. По опыту я знал, что, как только фронтальная зона отойдет от нашего района, стоковые ветры с купола принесут низкие температуры.
Ночью в домике практически никто не спал — ситуация, сложившаяся на «Востоке», растревожила всех. Я тоже лежал с открытыми глазами. Заунывно стонал ветер, швырял в окно снегом, а меня терзали сомнения: «Хорошо, придем, сядем, но взлететь по пережженному таким сильным морозом снегу Ил-14 не сможет. Москаленко же рассказывал, как во второй САЭ на «Комсомольской» трем экипажам Ли-2 пришлось «заледенять» кусок полосы, чтобы можно было стронуть машины с места. Но там мороз был полегче... — я вскочил с постели резко, в глазах потемнело. Пришлось сесть и отдышаться. В груди клокотало. Сейчас надо связаться с «Востоком».
Когда я попросил начальника станции Петра Георгиевича Астахова «заледенить» ВПП и передал, что для этого нужно сделать, в ответ пришел только запрос: сколько метров наледи надо готовить? Не задумываясь, ответил: 1000-1200 метров. Знал бы я тогда, чего стоит им каждый такой метр...
Вернулся к себе. Снова наваливаются вопросы: «Он — один, а ты с собой потащишь семь-восемь человек. Почти все нездоровы. Придешь на «Восток», сядешь, а вдруг взлететь не сможешь? Станция на нас не рассчитана. Мы не адаптированы к условиям «Востока» и сделать этого уже не успеем. Значит, нас ждет та же судьба, что и того парня, за которым летим. А если от нас подхватят микробы «восточники»? Где гарантия, что и они не заболеют? Продовольствие рассчитано на зимовочный состав станции. Если не взлетим, число людей возрастет на треть, а добраться к нам смогут только через восемь месяцев. Двигатели... Их мощность там заметно падает при обычных морозах, а что с ними будет сейчас? Как поведут себя резиновые шланги, маслопровод, бензопровод?...» От этих мыслей хочется отмахнуться, уйти куда-то, но сделать так я не имею права — просчитывать надо все варианты, вплоть до самых худших.
К утру взлетная полоса подмерзла, небо прояснилось. Инженеры и техники заново подготовили машину. Получив консультацию синоптиков, мы с Беловым решили лететь в «Мирный» напрямую, через купол, между двух барических систем: антарктического горного антициклона и циклонов, разгуливающих севернее, над морем. Расчет был прост: учитывая направление ветров в этих системах, мы решили использовать их себе во благо. Взлетели легко и весь полет прошел с попутным ветром, так что мы прошли весь путь всего за 6 часов 22 минуты. Перед вылетом получили информацию о погоде на «Востоке»: облачность — 3 балла, верхняя, температура — минус 66 градусов. В «Мирном» — ясно, видимость менее 50 метров, ветер 22 метра в секунду, порывы до 26...
Но такая плохая видимость в «Мирном» нас не смутила. Мы знали, что работает стоковый ветер и к нашему прилету видимость должна улучшиться. После взлета в «Молодежной» с борта дали расчетное время прибытия: 15.00 по московскому...
Срочно.
5 пунктов.
Ленинград, ААНИИ, САЭ, Ширшову=
НЭС «М. Сомов», Максутову=
ТХ «Эстония», Галкину=
«Мирный», Зусману=
«Восток», Астахову=
15 марта 08 ч 43 мин. М С К. Из «Молодежной» в «Мирный», далее на «Восток» вылетел Ил-14 41808, на борту КО Кравченко, экипаж: Белов, Кузнецов, Игнатов, Маслов, Пустолин, итр Колб, Ларин, старший врач 26 САЭ Маврицын, техник-электрик AMЦ 27 САЭ Семенов=
15 марта. Шамонтьев=
Приземлились в 15.05 по московскому времени, наш расчет полностью оправдался. Аркадий Иванович и Николай Ларин остались готовить самолет, экипаж я отправил отдыхать, а сам пошел к начальнику станции, где собрались все, кто мог иметь хоть малейшее отношение к событиям на «Востоке». Я видел, как потеплели их лица, хотя наш прилет еще ничего не значил — лететь нельзя, да и за каким дьяволом, если мороз не позволяет выполнить посадку и взлет?! И снова пошла перетасовка вариантов, но теперь уже с возможным нашим участием.
Откуда у меня мелькнула мысль о барокамере, не знаю, но за нее тут же уцепились. Воздух там разрежен, не хватает кислорода, легким больного тяжело дышать. А если искусственно увеличить давление кислорода, создать атмосферу, хоть немного похожую на ту, в которой организм привык жить? Для этого нужна хотя бы примитивная барокамера, которую мы могли бы сбросить «восточникам». Но где ее взять?
— Сделаем, — сказал начальник механических мастерских, — за ночь сделаем.
— Из металла делать ее нельзя, — сказал я. — Мы такую тяжелую не довезем. Да и разобьется она при сбросе.
— А что, если использовать газгольдеры? У них прорезиненная ткань. Ну, не будут врачи делать давление в 760 мм рт. ст., но 600 мм она выдержит. Сейчас там 460. 600 — это высота в 2000 метров, так что на полторы тысячи метров ниже «спустим» больного. Уже хорошо...
Работа кипела всю ночь. Из стальных лент «мирненские левши» сделали обручи, подогнали газгольдеры, сконструировали переходную камеру, подготовили баллоны с кислородом... К утру была готова и инструкция, как собрать барокамеру, как ею пользоваться. Упаковали, перевязали, погрузили в самолет: ни до этого, ни после я не видел, чтобы такое сложное сооружение строилось за ночь.
Спать не пришлось: день слился с ночью, мы жили, экономя каждую минуту. Врачи «Мирного» энергично взялись за поправку нашего здоровья: сбили давление, по собственным рецептам составили смеси из эфирных масел и заставили подышать ими через ингалятор. Кашель начал стихать, дышать стало легче.
Поздно вечером получили из «Молодежной» долгосрочные прогнозы погоды по «Мирному»:
