горячим сытным обедом всех пассажиров они накормили очень быстро.
В 17.14 мы увидели Кипр. Проплыли под крылом зеленые, серые, красные, коричневые прямоугольники и квадраты полей и огородов, качнулась в иллюминаторе гавань с кораблями, яхтами, мелькнули белые дома, и наш Ил-76ТД совершил первую посадку за пределами Родины. Двадцать градусов тепла. Быстро меняем зимнюю одежду на летнюю. Экипаж Ю. Головченко уступает рабочие места своим товарищам — экипажу Юрия Васильевича Яковлева.
— Замечаний нет. Ждем с победой! — крепкие рукопожатия, последние пожелания и в 18.58 взлетаем. На аэродроме зажглись огни,
— Смотри внимательно, — сказал Николаенко, — справа сейчас будем проходить Килиманджаро.
Серая, жемчужная в свете луны Килиманджаро выплывает, словно призрак, в темно-голубой ночи. Пепельные облака королевской мантией лежат на ее склонах. Снега Килиманджаро тускло сияют, и этот свет, таинственный, холодный, потрясает душу.
И снова темнота, мерцание звезд, холодная луна то тут, то там заливает свинцовым блеском редкие реки. Проходим над грозами. Белый мертвый свет рождается в ночи под нами, гаснет, и тьма становится еще глуше...
25 февраля
В Мапуту прилетели ранним утром. Два дня передышки. Влажный душный воздух, заунывное гудение кондиционеров, фикусы величиной с дерево, голубизна Индийского океана. И ожидание. Над «Молодежной» стоит небольшой циклон, рядом — его более молодой и мощный собрат. Обычно в Антарктиде они перемещаются очень быстро, эти же, вопреки всем правилам, едва плетутся вдоль побережья Антарктиды.
Но вчера было получено «добро» на вылет. И вот сейчас, когда я пишу эти строки, наш Ил-76ТД уходит все дальше от Африки в открытый океан. Белое море облаков сияет ровным светом, лишь изредка в их разрывах, словно в весенних промоинах снега, блестит вода.
На карте, вывешенной в пассажирском салоне, второй пилот Леонид Михайлович Зайцев эмблемой Аэрофлота отмечает наше местонахождение. Пройдены ревущие сороковые, неистовые пятидесятые широты. Встречный ветер, сплошная синева на карте штурмана и пустота на экране локатора. Каждые полчаса Руленков принимает сведения из Антарктиды.
Точка возврата... Короткое совещание, в котором участвует экипаж, В. Киселев, Н. Корнилов, члены техкомиссии. Пройдено три с половиной тысячи километров. Топлива осталось только на обратный путь. Решение принято: идем в Антарктиду! До нее — 1275 километров.
Время раскручивается все быстрее. Пришел черед доставать наши огромные мешки. Вытаскиваем полярные доспехи, одеваемся, в салоне сразу становится тесно. Внизу, в свинцовых волнах, появляются первые льдины.
— Видишь ее? — спросил Николаенко.
До рези в глазах вглядываюсь в голубую ленту, опоясывающую горизонт. Две темные точки...
— Вижу!
Заходим на посадку в Джибути. Автопилот выключен. Яковлев и Александров берут управление в свои руки. Ветер попутный, его скорость предельная для нашего самолета — до пяти метров в секунду. Говорят, в работе проявляется характер. В справедливости этой истины убеждаешься, глядя, как пилот выполняет посадку. Александров твердо, по-хозяйски берет штурвал, полностью подчиняя огромную умную машину любому своему желанию. Диктует ей свою волю. И ты видишь человека решительного, настойчивого, умеющего добиваться поставленной цели, независимо от того, через что придется к ней пройти.
Яковлев мягче, добрее. Для него машина — союзник, друг, товарищ по работе. Он и взлетает, и сажает ее так, будто лишь помогает ей на этих трудных этапах полета. Их диалог, невидимый, неслышимый для других, построен на взаимоуважении и доверии. Может быть, поэтому «грузовики» и платят Яковлеву верной службой. Вот и в Джибути наш Ил-76ТД, мягко скользнув по черному влажному небу, коснулся бетона на первой плите ВПП. «Боинг», шедший за нами, с первой попытки сесть не смог, ушел на второй круг.
Короткая передышка в Джибути. Заправка, осмотр машины. Полярники засыпают представителя Аэрофлота Валерия Астапова десятками вопросов. Тот с хорошим чувством юмора и с отличной реакцией быстро удовлетворяет любопытство людей, которым вскоре предстоит провести не один месяц в объятиях стужи.
— Да, здесь зима. А вы летите в лето? Какая у нас температура? Низкая, плюс 25—30 градусов. Нет, не купаемся, холодно: температура воды плюс 20...
Шелестят глянцевые в люминесцентном свете листья пальм, спокойно горят огни аэродрома.
23 февраля
Взлет в 1.02. Болтанка. Нижняя кромка облачности в 700 метрах. Командир по громкой связи поздравил всех присутствующих на борту с Днем Советской Армии. Никто не спит: через два часа экватор. Техническая бригада заполняет грамоты Аэрофлота, удостоверяющие, что имярек пересек границу двух полушарий. Яковлев тихо просит пощады — устала рука их подписывать. Но техники неумолимы. В 3.14 в кромешной тьме пересекли линию, звучащую столь загадочно — экватор. Вручение грамот, сувениров Аэрофлота, кто-то достал фотоаппарат... Но время берет свое. Затихает салон, приглушен свет, ничего не меняется только в кабинах пилотов и штурманов. Здесь люди работают, напряженно и точно.
25 февраля
Нас ждали. Тут же, прямо на аэродроме состоялся митинг. Красные флаги, транспарант, красный с белым самолет в ослепительном сиянии солнца. Выступающие говорили о том, как необходим самолет Ил- 76ТД в Антарктиде, что это большая победа ученых, пилотов, инженеров аэродромной службы — свершение столь длинного перелета. В общем, то, что мы желанные гости, стало ясно сразу. Началась разгрузка. Основной вопрос, который каждый из зимовщиков задает бортоператорам Виктору Лобачеву и Борису Ходусову: «Почту привезли?» Здесь ничего так не ждут, как весточки из дома. Тем более, что мы доставили самые свежие новости — всего трехдневной давности.
Борис Моисеев, старший научный сотрудник Ленинградского горного института, прилетел в Антарктиду в четвертый раз. Он — руководитель буровой группы на станции «Восток», куда еще ему предстоит добираться на Ил-14.
— Могучая машина, — уважительно говорит он об Ил-76ТД. — То, что такой самолет пришел сюда, уверенности людям добавляет. У нас три года назад на «Востоке» дизельная сгорела. Что нам пережить пришлось, представить непросто. Но насколько нам было бы легче, окажись тогда под рукой такой красавец. С него ведь можно сбросить все необходимое...
А санные поезда, которые пробиваются к нам с топливом, с грузами и оборудованием? Это же очень дорогое удовольствие. Я уж не говорю о том, на какие испытания идут люди в этом походе к «Востоку». На подвиг.
Поезд выходит с топливом в 800 тонн, а привозит — 360, остальное сжигает в пути. Самолетом же можно... — Борис улыбнулся. — Размечтался я...
Его можно понять. Для Ил-76ТД работы в Антарктиде непочатый край. Но это — в будущем. Сегодня сделан только первый шаг и наш могучий самолет чувствует себя на ледовом континенте пока робким новичком. Во всяком случае, в обширной программе работы технической комиссии только первые пункты.
26 февраля
Опять ожидание. Рано утром на «Новолазаревскую» улетел Ил-14 с комиссией на борту. Она должна принять там аэродром и дать нам «добро» на вылет. Расстояние между станциями 1390 километров. Для скоростного Ил-76ТД не так много — два часа лету. А Ил-14 нужно в три раза больше времени. Вот мы и ждем вестей.
Аэродром сияет под солнцем. Свет яркий, режущий глаза. Нам здесь уже сообщили, что в целом за год Антарктида получает солнечной
— Вечерняя, — сказал Николаенко. — Это Вечерка...
Не верить собственным глазам? Ведь судя по приборам, до Антарктиды еще две с половиной сотни километров. Дальше, чем от Москвы до Тулы. И все же это была Антарктида!
Николаенко перевернул карту. Краешек материка, Земля Эндерби, Море Космонавтов, залив Алашеева,
