Теперь на Британский остров пошло потоком уже новейшее вооружение, а Черчилль в палате общин заявил:
— Самая могущественная демократия провозгласила в торжественном статуте намерение посвятить свою огромную индустриальную и финансовую мощь делу обеспечения победы над нацизмом, дабы народы, великие и малые, могли жить под сенью безопасности, терпимости и свободы…
Под солнцем Британской империи в тот момент жило немало великих и малых народов, лишенных свободы и безопасности англичанами, нетерпимыми к противодействию
Да и было им!
В МОСКВЕ же 22 марта 1941 года в 13 часов Вышинский в очередной раз принял Криппса и опять — по его просьбе.
— Господин Вышинский, — не стал тянуть льва за хвост бритт, — в прошлый раз, шестого марта, я касался положения на Балканах, а сейчас обращаю ваше внимание на положение в Скандинавии…
И Криппс стал расписывать германскую активность уже в Финляндии (где немцев в количествах, что-либо значащих, тогда не наблюдалось).
— Моя жена недавно была в Стокгольме и была ошеломлена антисоветской пропагандой, благожелательной к Германии, — «по-свойски» сообщал британский посол.
В Стокгольме спокойно пребывала наш полпред Александра Михайловна Коллонтай, так что новости из Швеции нам не было необходимости получать через британский филиал международного информационного агентства «ОБС» («Одна баба сказала»). Но у Криппса хватило нахальства сюда и собственную жену приплести… И опять он пытался подтолкнуть СССР на «поощрение союза между Швецией и Финляндией в целях противодействия германской угрозе». Подобные действия России такую угрозу действительно уменьшили бы — для Англии. Автоматически увеличивая её для России.
Криппс удалился и на этот раз без особых достижений, но буквально через несколько минут после отъезда из НКИД вернулся и попросил о вторичном приёме.
— Господин Вышинский, я только что получил срочную телеграмму Идена и довожу до сведения советского правительства его заявление…
Суть новой провокаций сводилась к тому, что на Балканах дела англичан шли плохо и Лондон предлагал Советскому Союзу «принять немедленно меры, чтобы ободрить и поощрить югославское правительство и югославский народ в поддержании настоящего положения, то есть положения нейтралитета и независимости Югославии»… Сами англичане, к слову, уже высаживались на Балканах.
Выслушав английского посла, советский замнаркома обещал всё быстро передать правительству. И действительно, в 22 часа 22 марта 1941 года он принял Криппса в последний раз в этот непростой день и сказал:
— В связи с вопросами, поставленными вами, господин посол, в наших сегодняшних беседах, я имею поручение заявить, что в настоящее время при существующих отношениях между СССР и Англией нет необходимых предпосылок и условий для дружественного обсуждения поставленных вопросов…
Вышинский умел выдержать верный тон — школа жизни у него была отменная, и теперь он в лучших дипломатических традициях, вежливо, но твердо сообщал Криппсу вещи, вряд ли того радовавшие:
— Вы, господин посол, недавно говорили об антисоветской пропаганде в Скандинавии… Но в США со стороны английского посла лорда Галифакса имеют место прямые враждебные акты, наносящие политический и экономический ущерб интересам Советского Союза. В результате мы не смогли импортировать из США нужные нам машины, оборудование и сырьё…
Криппс пытался возражать. Но, как говорят статисты на сцене, изображая «шум толпы», что говорить, когда говорить нечего?!
Изволновавшись и изнервничавшись, Криппс через полтора часа уехал из особняка НКИДа окончательно.
А СОБЫТИЯ развивались… 31 марта 1941 года в Киренаике началось наступление итало-немецких войск. Подготовка к операции «Sonnenblume» («Подсолнечник») шла в ОКХ с января… И это кодовое наименование означало удар двух танковых дивизий Роммеля в Северной Африке. Операция на фоне всего остального не выглядела масштабной, но забот и хлопот с ней хватало… И генерал Гальдер, и его офицеры давно забыли о том, что называется нормальной жизнью.
Каждая всерьёз воюющая страна ведет как бы три войны: на фронте, в тылу и — в штабах.
Война на передовой пахнет кровью, потом и грязью.
Война в тылу пахнет потом и слезами.
А в штабах она пахнет мужским одеколоном, но от этого не становится легче и проще — доля штабника тоже непроста, если он делает свое дело честно. А честно свой хлеб, находясь вне передовой, штабной офицер может отрабатывать лишь постоянным, круглосуточным вовлечением себя в те проблемы, решению которых он способствует. Ведь чем тщательнее и детальнее поработал штаб, тем меньше крови и пота прольётся в окопах…
Это понимал Гальдер в Цоссене, понимал и Роммель в Ливии. Прибыв в феврале на свой новый театр военных действий, он начал с разведки, и она подтвердила его предположения: английские силы были сильно растянуты в глубину. По уставам «гения» Тухачевского на переднем крае должны были сидеть малые силы, а основные — подпирать их с тыла. Англичане тоже оказались стратегами еще «теми», и Роммель понял, что его удар должен быть максимально мощным и быстрым.
В последний день марта 1941 года он начал…
Против четырёх английских пехотных дивизий и танковой дивизии Роммель имел две танковые и одну пехотную дивизию плюс остатки итальянских войск, уцелевшие при их зимнем отступлении. Кроме того, он имел в резерве лично себя — резерв в той ситуации немалый.
Сразу же сломив сопротивление англичан в солончаках между оазисом Марада и прибрежным городком Гаср-Эль-Брега, немцы продвинулись вдоль берега залива Большой Сирт до Аджедабии, не встречая никакого сопротивления. 4 апреля 1941 года Аджедабия и порт Бенгази были взяты. В Бенгази немцы захватили в плен военного губернатора Киренаики и командующего силами Западной пустыни генерал-лейтенанта сэра Филиппа Нима и командующего британскими войсками в Египте сэра Ричарда О’Коннора.
Англичане были деморализованы, и Роммель решил трехсоткилометровым броском через безводную пустыню подрезать всю массу английских войск в Северной Киренаике. Риск был велик, к тому же начиналась долгая песчаная буря… Но стихии природы командующий корпусом «Африка» противопоставил волю и стихию своей натуры.
В начавшейся операции Эрвин Роммель быстро завоевал прозвище «Лис пустыни». Но его можно было бы назвать и, например, «Гепардом пустыни», ибо в своих действиях он был очень быстр… Адмирал Исаков на совещании в Ленинграде сказал в конце 40-го года так:
— Победители-французы почили на лаврах… Были канонизированы люди, являвшиеся носителями старых доктрин… Весь генералитет, который остался у власти, автоматически влиял на вооруженные силы… Вейган, Петэн, Гамелен — это же «бессмертные» из состава Французской академии. И вот эти «бессмертные» в кавычках вершили судьбу армии… А разгромленная Германия на основе нового государственного порядка, который был построен фашистами, призвала к жизни совершенно новых людей… Обратите внимание, что канонизированных старцев у немцев нет! А новые люди принесли свежие мысли… И старым доктринам, и старым людям были противопоставлены новые люди, работавшие над новыми доктринами на новой материальной основе…
То, что Исаков сказал о французах, можно было отнести и к англичанам. А иллюстрацией к его мнению о новом германском генералитете был пример Роммеля… Роммель умел разумно рисковать не только своими войсками и своей репутацией, но и своей жизнью, и в ходе операции не вылезал из легкого связного «шторха», следя за продвижением своих войск с воздуха, отдавая приказы иногда буквально сверху, по самолетной рации. В результате наступление не прекращалось ни на минуту в направлении к
