— право всех народов избрать себе ту форму правления, при которой они хотят жить;
— восстановление суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путём;
— равные для всех государств условия торговли и доступа к источникам сырья;
— равноправное экономическое сотрудничество;
— свободу морей;
— разоружение агрессоров;
— отказ от применения силы в международных отношениях и избавление человечества от бремени вооружений…
В конце тридцатых годов — задолго до начала германо-польской войны, превращённой Золотой Элитой Запада в войну мировую, — германский министр экономики Гутенберг на Всемирной экономической конференции призывал её участников обеспечить равноправное экономическое сотрудничество, равные для всех государств условия торговли и доступа к источникам сырья…
И не один век колониальные державы Запада, и Англия прежде всего, насильственным путём лишали десятки народов самоуправления и суверенного права избрать себе ту форму правления, при которой они хотят жить. И вот теперь в очередной раз с борта английского линкора англосаксы забрасывали в замутненные ими же воды мировой политики наживку в расчете на традиционно высокий улов дивидендов от традиционного обмана народов мира.
Однако добыча всё чаще срывалась с крючка, а то и просто не желала на него попадаться.
СТАЛИН в Москве провёл в конце августа совещание с Димитровым, итальянцем Тольятти и французом Торезом.
— Ситуация, товарищи, изменилась неузнаваемо — сами видите… Мы получаем не просто мирную передышку, мы имеем возможность полностью отвести войну от СССР, а это дает в перспективе решающее преимущество силам социализма. В Англии рабочие находятся под влиянием тред-юнионов, а с этими ситринами социализма не построишь… В Америке рабочий класс можно пока считать подкупленным — долларов для этого там пока хватает. Поэтому мирное развитие СССР для коммунистов мира — главное! На это всех и надо ориентировать.
— Но как это совместить с вашей дружбой с Гитлером? — спросил Тольятти.
— Не с Гитлером, а с Германией, товарищ Тольятти. Если нам нужен мир, то мир мы можем обеспечить только вместе с Германией. Поэтому коммунисты, которые будут бороться против Германии Гитлера, будут фактически бороться и против мира. Вот что надо объяснять… В условиях, когда Германия отказалась (а она, похоже, отказалась) от идеи войны с СССР, борьба против Германии льет воду на мельницу Мирового Капитала. И это тоже надо объяснять… Особенно — в Сербии…
Сталин не случайно выделил сербов. Если венгры, румыны, словаки, болгары, чехи, хорваты и даже греки по разным причинам, но в конфликт с немцами не вступили, а то и сотрудничали с ними, то с сербами выходило иначе… Англия и США сумели спровоцировать их на сопротивление. Летом 41-го года в Югославии начали формироваться две нелегальные (во многом — партизанские) политические группировки: четники полковника-монархиста Михайловича в горах Западной Сербии и коммунистические бригады Генерального секретаря Комцартии Югославии Иосипа Броз Тито со штабом в Ужице.
Михайлович был связан с белградским правительством Недича и с югославским королевским правительством в изгнании, приютившимся в Лондоне. Социальная программа Тито была для него неприемлема. И четники часто вели бои не с немцами, а с партизанами Тито. Вскоре лондонское правительство назначило Михайловича своим военным министром. И его проанглийская суть стала очевидной.
Йосип же Броз Тито оказался перед непростым выбором… Москва улучшала отношения с Берлином, а как поступать Тито? Антигерманские настроения у сербов имели давние традиции со времён Австро- Венгерской монархии. Стать на сторону немцев Тито не мог. Идти против них не рекомендовала Москва. Но Сталин передал Тито, что можно рассчитывать на переговоры с немцами на базе двух пунктов: немцы проводят в Сербии земельную реформу, а сербская масса поддерживает такое правительство, которое последует примеру Хорватии, получившей независимый статус, то есть — восстановит членство Сербии в Тройственном (теперь уже, впрочем, Четверном) союзе. Сербы снабжают оккупационные войска и рейх продовольствием и включаются в борьбу против Англии. Премьером такого правительства мог бы стать Тито.
ОДНАКО фактор малых стран был всё же второстепенным. Тем более что в недалёком будущем можно было ожидать появления совершенно новых и очень мощных факторов — на повестку дня в ведущих странах мира выходила атомная проблема.
Глава 14. Камера Вильсона для Лаврентия Берии, нейтроны для профессора Харитона и катера для Роммеля
За окнами сталинской дачи золотились первые жёлтые пряди в августовской зелени лип, когда у Сталина и Берии состоялся долгий и непростой разговор. Сталин не стал ходить вокруг да около, а, выслушав доклад Берии о положении в Совнаркоме и в Наркомате внутренних дел, сразу сказал:
— Лаврентий, мы сейчас раздумываем: или заменить тебя на посту наркома, или…
— За что, товарищ Сталин? — запальчиво перебил его Берия. Он от неожиданности даже не сдержался и не дослушал.
— Не за что, а почему…
— Ну, почему?
— Ты не дал мне договорить… Я же сказал «или»… Можно и не заменять, но возникает необходимость поручить тебе одно важное дело. И не знаю — хватит ли у тебя сил и времени ещё и на наркомат.
Берия покрутил головой, пожал плечами, подумал.
— Что же, товарищ Сталин, всё зависит от того, какое это дело…
— А такое, что мы, во-первых, усилим тебя для него по линии ЦК и переведем тебя из кандидатов в члены Политбюро.
Берия не мог скрыть заполнившей его радости и гордости… Первый заместитель Председателя Совнаркома и член Политбюро — это было много. А Берия любил власть, будучи блестящим управленцем, умеющим властвовать жёстко, но компетентно.
Сталин чувства Берии понял и предостерегающе сказал:
— Лаврентий!
И слегка погрозил пальцем.
— Понял, товарищ Сталин.
— Это мы посмотрим… Так вот… Тебе говорит что-нибудь фамилия Харитон?
— Харитон? Так-так… Вспоминаю, был такой литератор… Кадет, до революции редактировал их орган — «Речь»… В двадцать втором году его выслали.
— Да, есть и такой… Но я имею в виду другого — профессора Юлия Харитона.
— Однофамилец?
— Нет, сын… Отец давно перебрался в Ригу, а сын — у нас… Физик.
— Не знаю…
— А придётся, наверное, узнать…
— Что, яблоко от яблони недалеко упало?
— Нет, тут всё в порядке… Сын — человек вполне надёжный. Он нас именно как физик
