У Геббельса Жданов познакомился с бывшим руководителем Гитлерюгенда Бальдуром фон Ширахом — ему было 35 лет, и он отошел от непосредственно молодежного движения, смененный двадцативосьмилетним Артуром Аксманом. Ширах — видный и уверенный, в форме обергруппенфюрера СС — говорил:
— Мы ставим перед молодёжью следующие принципы: готовая на самопожертвование любовь к Родине; преодоление сословных предрассудков и классовой вражды; постоянная забота о здоровье и укрепление его туризмом, спортом и играми; развитие профессионального обучения и товарищеское взаимопонимание молодёжи за рубежом…
— Ну, что до туризма, то мы готовы уже в этом году принять несколько тысяч ваших молодых туристов, а маршрутов хватит — до Владивостока, — рассмеялся Жданов.
— Над этим надо подумать! Ваша идея действительно хороша…
— Ваши цели — так, как вы их формулируете, — тоже, господин Ширах.
Разговор этот случился во время просмотра новой ленты Лени Рифеншталь «Турксиб»… Вскоре фильм должен был выйти на экраны рейха и Европы, и его представление широкой публике было одной из целей поездки Жданова. Они с Лени были уже знакомы, и Жданов попросил её показать ещё и «Олимпию», снятую Лени на берлинской Олимпиаде 36-го года.
Когда в зале зажёгся свет, Жданов вздохнул:
— Очень жаль, что я сам — не спортсмен, госпожа Рифеншталь… Но, смотря ваш замечательный фильм, я пришёл к мысли, что подходы англосаксов и немцев к спорту различны.
— О, это интересно, герр Жданов!
— Да… Для англичан спорт — забава джентльменов… А для немцев — реализация, культа здорового тела.
— Браво, герр Жданов! Я поздравляю вас с тонким наблюдением…
— Спасибо… Испанцы придумали корриду, французы — дуэли до смерти, англичане — мордобой под названием бокс… А у немцев таких жестоких зрелищ нет. Ваши дуэли буршей оставляют лишь шрамы на лицах мужчин, но не убивают их… Зато вы цените движение тела как таковое.
— А как у русских, герр Жданов?
— Видите ли, образованные слои в старой России часто просто обезьянничали и брали за пример не лучшие образцы. А общественная жизнь массы у нас веками была неразвита… В своё время в России были в ходу уличные кулачные бои — стенка на стенку… Но это всё же — не бокс, хотя там, бывало, и кровь лилась… Как раз до первой крови дрались… Однако жестокость в народе не приветствовалась… Тут и вы, и мы смотрим на жизнь сходно. Жданова слушали внимательно, и особенно — немолодой, с сединой на висках и усами кайзеровского типа немец с немного грустными глазами.
— Профессор Хаусхофер, — представился он.
— Я знаком с вашей последней книгой о континентальном блоке, господин Хаусхофер…
— О, я рад.
Генерал Карл Хаусхофер был и солдатом, и дипломатом, и учёным. Он не создал того, что с какого-то момента начали называть геополитикой, но его геополитические идеи были самобытны и логичны… Нечто подобное в начале века высказывал и русский генерал-генштабист Вандам-Едрихин. Хаусхофер тоже служил в Генеральном штабе — германском, был военным атташе в Японии. Оттуда он и вывез теорию евразийства. Одно время Хаусхофер имел немалое влияние на фюрера, затем они как-то разошлись, но сейчас семидесятилетнего генерала-геополитика вновь привечали. Его теория была теперь очень к месту, ибо гласила: основанная на торговле и плутократии (власти денег) гегемония «атлантических» англосаксонских Англии и Америки придёт к концу, если страны «хартленда» — Германия, Россия, Япония и Китай — объединятся в одном союзе.
— Евразию, герр Жданов, — говорил генерал, — невозможно задушить, пока два самых крупных её народа — немцы и русские — стремятся избежать междоусобного конфликта.
— Мы сами так считаем, герр профессор.
Встретился Жданов и с фюрером.
— Главное, герр Жданов, — говорил ему тот, — понять, что мы все в Европе — континентальные страны, а Америка и Англия — нет… Они лишь натравливают европейские государства друг на друга и должны быть изгнаны из Европы… Нужен новый мировой порядок, где каждый будет иметь свою сферу интересов и свою долю пирога…
— Делить пирог всегда непросто, господин Гитлер… Конечно, если делить его нечестно… Хотя и при честной делёжке всё непросто, если честные доли — разные…
— Вы, герр Жданов, ухватили самую суть! И, как мне кажется, нам надо много поработать вместе над перспективными планами… Наш поэт Эммануэль Гейбель писал: «Вновь через посредство немцев произойдёт оздоровление мира…» Сегодня я эту строку изменил бы: «Через посредство немцев и русских…».
— Что же, господин Гитлер, думаю, это тот случай, когда ради идеи можно пренебречь даже стройностью стиха.
— Да… У меня, должен признаться, грандиозные планы! И хотелось бы не только заложить их фундамент, но и увидеть при своей жизни здание… Например, я считаю, что в Европе будущего, находящейся под экономическим руководством Германии, все балтийское побережье Европы должно стать сплошной полосой приморских курортов для самых широких народных масс…
— Мы это уже сделали на Черном море — в Крыму и на Кавказе. И в будущем можно будет наладить обмен: европейцы — к нам, а мы — на европейские курорты…
— Безусловно, двигаться мы будем в этом направлении. Я прошу вас так и передать это господину Сталину…
Гитлер задумался.
— Вот что я могу предложить вам, герр Жданов. Мой министр экономики, Вальтер Функ, недавно познакомил меня с меморандумом старого партайгеноссе, знакомого и мне лично — Вальтера фон Корсванта… Корсвант подал его в июне сорокового года, но многие идеи, изложенные там, не только не устарели, а всё ещё нацелены в будущее… Я могу распорядиться, чтобы вас познакомили с копией… Это — крайне конфиденциальный документ, но как раз поэтому вам будет, я думаю, полезно познакомиться с ним, чтобы критически его оценить и ознакомить с его идеями господина Сталина… О новом облике мира надо задумываться уже сейчас…
— Буду благодарен вам, господин Гитлер…
— Да, почитайте, но имейте в виду, что для меня это — не буквальный план, а лишь пример широкого мышления и повод для раздумий…
Глава 18. Меморандум фон Корсванта
В тот же день, к вечеру, Жданову была передана фотокопия машинописного текста… И он с интересом всматривался в строки, написанные старым нацистом, примкнувшим к национал-социализму ещё в 1925 году.
Он читал:
Имперскому министру экономики партайгеноссе Функу
