* * * Конечно, любимым его поэтом был Лермонтов.
Земные взоры Пушкина и Блока Устремлены с надеждой в небеса, А Лермонтова черные глаза С небес на землю смотрят одиноко. Велик соблазн походить на Лермонтова сиротством при живых родителях, одиночеством, внешностью, капризами, презрением к роду людскому, словами 'облитыми горечью и злостью', и полным нежеланием понимать чужую душу — особенно женскую… Но если кого он и любил 'безумно, безнадежно', то свою первую жену, с которой познакомился при мне на Новом Арбате, которую я сватал ему, смутно понимая, что ничего из этой затеи путного не получится, потому что все выглядело крайне смешным: и знакомство, и сватовство, и свадьба, и тем более семейная жизнь. Одно утешение, что у Лермонтова все было бы точно так же. Одни стихи только получились не смешными, можно сказать, с лермонтовским клеймом:
Два облака белых плывут по лазури, Стоит ослепительный зной. Ну вот мы и встретились после разлуки! Невечной разлуки земной… Над жизнью, в которой мы прочно забыты, Над синим холодным Днепром, Над кладбищем, где мы не рядом зарыты, Сегодня мы рядом плывем. Два облака белых… Одно розовеет, Над миром приветствуя день. Другое опять отдалиться не смеет, Лежит на нем первого тень. Нам встретится дым! И о юности милой Ты вспомнишь и нежно взгрустнешь. Я ливень пролью над твоею могилой… А ты над моей не прольешь. Ты первой иссякнешь в пылающем небе, Рванусь за тобою, звеня! Но в клевере, в глине, в полыни и в хлебе Ты разве дождешься меня? Два облака белых плывут по лазури. Стоит ослепительный зной. А может, и не было вовсе разлуки, Невечной разлуки земной? Нет, Передреев был неправ, упорствуя в своем неприятии Игоря: 'Ну что ты в нем нашел? Он же такой маленький…' Поэт, пишущий такие стихи и такие письма, конечно же, не годился для семейной жизни:
'А еще в Могилеве я понял, что в этом мире нигде и никогда не бывало обоюдной любви. Дело это личное, сугубо одностороннее и полезное только до поры. Еще одна ошибка всей мировой литературы: женщина в ней нарисована существом более тонким, нежным и беззащитным, чем мужчина. Увы, все наоборот. Они на все смотрят трезвее и жопу детям вытирают, когда мы сочиняем элегии. Но тратиться на них стоит, — дело верное, ведь мы гроши проживаем, а они вкладывают в недвижимость, которую можно опять превратить в гроши. И вообще не мы их, а они нас охмуряют, но так как мы тоньше и умнее, они предоставили нам делать это за них — охмуряться!
… 'Жалуются на равнодушие русских женщин к нашей поэзии, полагая тому причиной незнание отечественного языка: но какая же дама не поймет стихов Жуковского, Вяземского или Боратынского? Дело в том, что женщины везде те оке. Природа, одарив их тонким умом и чувствительностью самой раздражительною, едва ли не отказала им в чувстве изящного. Поэзия скользит по слуху их, не досягая души; они бесчувственны к ее гармонии; примечайте, как они поют модные романсы, как искажают стихи самые естественные, расстраивают меру, уничтожают рифму. Вслушайтесь в их литературные суждения, и Вы удивитесь кривизне и даже грубости их понятия… Исключения редки'. А. С. Пушкин (Отрывки из писем, 1827 г.) Рука моя чуть не вывела 19… такой-то год, потому что как свое писал… '
* * * Однажды я уезжал от него на такси в Минск. Вместе со мной в машине сидели трое: выпивший отец семейства лет тридцати пяти, а с ним жена и дочь. У отца семейства был стриженый короткий ежик, маленькие в глубоких глазницах глаза и лицо, воспаленное от солнца и отпускного хмеля. На полдороге он вдруг начал декламировать стихи:
Выткался на озере алый свет зари… А когда проезжали какой-то поселок, то потребовал остановить машину: решил встать в очередь за бочковым пивом. Но я был раздражен на пьяного человека и на шофера, который посадил его, и сказал:
— Я опаздываю на самолет…
Шофер машину не остановил: 'Для меня закон, как пассажиры скажут'.
На его лице появилось удовлетворение: мол, получил, алкаш! А вслух он добавил:
— Выпивши, какой вы начальник! Простой смертный…
— А ты бессмертный?! — возмутился отец семейства. —
Хорошие вы люди, далеко пойдете… — Он помолчал минуту, другую и снова запел:
