был у них радикально разный. Теория перевоплощений (к которой был близок Ориген) предполагает, что в ходе тысяч жизней человек постепенно сам как бы отстирывает свои грехи. Реинкарнация оказывается техническим средством, позволяющим достичь конечного освобождения и спасения. Соответственно, для Оригена представление о конечном спасении всех (апокатастасис) – это вывод, для обоснования которого нужна теория переселения душ. Как технический инструмент для решения предельной задачи он и развивает концепцию многократного существования. Св. Григорий Нисский к тому же выводу приходит совершенно иным путем, без всякой кармической философии: он видит Милость Божию столь всеобъемлющей, что не мыслит никакого бытия вне этой Любви. Бог может простить всех – и потому полнота Евангелия в спасении всех. То, что у Оригена было вялым атавизмом языческой мысли, у св. Григория было своего рода евангельским радикализмом.

Один вопрос при этом не ставил ни тот, ни другой мыслитель: а что, если некая душа в своей свободе до конца воспротивится Христу?.. Станет ли Творец спасать ее насильно? Поэтому Собор отстранил идею апокатастасиса независимо от ее обоснований. На имя св. Григория Нисского оказалась брошена тень. Он лично не был осужден Собором, он и поныне почитается как один из величайших святых богословов Православной Церкви. Но отвержение Церковью одной из его концепций привело к изменению богослужебного календаря. Праздник «Трех святителей», посвященный почитанию трех друзей – св. Василия Великого, св. Григория Нисского (родного брата св. Василия) и св. Григория Богослова (однокурсника св. Василия по Афинскому университету) был несколько изменен. Вместо Григория Нисского в эту троицу наиболее авторитетных и безупречных церковных богословов был поставлен Иоанн Златоуст. Это было бы совершенно невозможно, если бы тень обвинений Златоуста в оригенизме была бы действительно обоснованна. Это было бы невозможно, если хотя бы к одной странице златоустовых томов были хоть какие-то вероучительные возражения.

Итак, в св. Иоанне Златоусте нельзя увидеть человека, который был гоним «церковниками» за проповедь оккультных взглядов.

Впрочем, у Елены Ивановны есть и запасной список православных теософов. «Постановления Соборов выносились не отдельными светлыми умами, но представителями невежественного большинства. Все светлые умы среди почитаемых ныне богословов, такие, как Василий Великий, Афанасий Великий, Иоанн Богослов, были гонимы своими же иереями за то, что не соглашались с их постановлениями»227. Насчет «невежественного большинства» возражать бессмысленно. Я могу сказать, что на каждом соборе прежде всего создавалась богословская комиссия из наиболее образованных епископов228. Но ведь для Рерих не невежественны лишь те, кто полностью с ней согласен. Таковых, конечно, на церковных соборах, не было…

А вот конкретные детали заявления Е. Рерих очень характерны – именно потому, что проверяемы. Сведений о том, что Иоанна Богослова, любимого ученика Христа, преследовали христиане, просто не существует. Елена Рерих поместила его в свой список богословов, гонимых священниками, явно спутав со св. Иоанном Златоустом.

Св. Василий Великий ниоткуда не изгонялся. Но страдал от собратьев действительно немало. Вот только страдал он не от православных сторонников «невежественных догм» Первого Вселенского Собора, а от их противников – ариан. И страдал как раз потому, что отстаивал догматы Первого Собора против еретиков, которые подобно Е. Рерих не видели во Христе Воплощенного и Личного Бога.

Св. Афанасия Великого ариане изгоняли несколько раз в ссылку – и тоже за верность Первому Собору, на котором, кстати, именно Афанасий и был автором принятой формулировки «Единосущный и Единородный». Все трое однозначно утверждали надмирность Творца и выступили против пантеизма и гностицизма, а потому в союзники оккультным фантазиям Рерих никак не подходят.

Впрочем, надо полагать, что Рерих и не рассчитывала всерьез на то, что ее последователи начнут изучать христианство по упомянутым ею авторам, а не по Блаватской или Безант. Поэтому непотревоженной остается оккультная совесть современных рериховцев, когда в своем журнале они обругивают того, кого Елена Рерих превозносила: «Когда Афанасий выдвинул идею о тождестве Бога-Отца и Бога-Сына,.. тогда был вбит последний гвоздь в крышку гроба, в котором упокоили знание и настоящее духовное учение»229. Была нужда маскировать оккультизм под святоотеческое богословие – Рерихи это делали. После Архиерейского Собора настала пора более внятных речей – и те христиане древности, чьи имена «Махатмы» выдвигали в качестве своих наставников, все- таки оказались врагами. И как Аблеев вытер ноги о св. Афанасия – так будет сделано со всеми остальными церковными подвижниками. Ведь ни один из них – от ап. Павла до о. Иоанна Кронштадтского – не был оккультистом…

В каждом из своих святых и в своем соборном целом Церковь, по просвещенному мнению Елены Рерих, не приняла «радикальное и даже прямо революционное ядро моральной части учения Христова»230.

Но нельзя ли конкретнее: какие нравственные нормы были выброшены из Евангелия, какие исчезли из церковных проповедей и когда? В проповедях мучеников? Златоуста? Максима Исповедника? Патриарха Тихона? Какие нравственные высоты она нашла в апокрифах и у гностиков? Неужто у гностиков была более строгая мораль, чем у христиан первых веков или у монахов веков последующих?231 Даже Плотин не удерживается, чтобы не обвинить гностиков в низком уровне морали и подверженности страстям232.

Елена Блаватская безапелляционно пишет: «Различия между религиозными догмами были придуманы не святыми, но преисполненными грехами смертными»233. Но какую «средневековую догму» может привести Елена Блаватская или ее нынешние последователи, у истоков которой не стояли бы Святые, которая не была бы оплачена кровью и слезами утверждавших ее подвижников? Мученической кровью поборников православия окрашены утверждение решений первого Вселенского Собора и предистории, второго, четвертого, шестого, седьмого Соборов, то есть тех, что выработали Символ Веры и основные формулы православного вероучения.

Теософы часто пишут о том, что церковное христианство и его вероучение порождено «корыстью» духовенства («Мы именно почитатели Учения Христа, но не позднейшего христианства, ибо одно от духа, другое от человеческого корыстия»234 ).

А вот уже другой интересный вопрос: что это за корысть породила православие (то, что Рерих называет «христианские догмы»)? Вот, например, св. Афанасий Александрийский, из 47 лет епископства 20 лет проведший в шести ссылках за проповедь главной христианской «догмы» – Трехличностного Бога – корыстен?! Корыстен Василий Великий, чье тело после чрезмерных аскетических подвигов в молодости затем тихо и быстро угасало, но чей дух и ум отстаивали Троицу? Корыстен Григорий Богослов, ради церковного мира отказавшийся от константинопольского престола и даже в родном городе попросивший избрать другого епископа вместо него?!

Но именно эти люди и явились творцами православного догматического богословия…

А если от дней древних перенестись в дни нынешние, то позволю я и о себе спросить: какая корысть, например, движет мною в этой полемике с идеологией синкретизма? Неужели чисто по- человечески мне не легче было бы сказать: все пути равны? Но то, что я знаю и внутренне пережил в христианстве, не позволяет мне делать столь безответственные заявления… А с точки зрения моего общественного статуса или богатства – заявление о моем признании теософии принесло бы мне кучу денег и популярность. Я же ведь понимаю, чего ждет от меня аудитория, каким словам она будет аплодировать, а за какие будет ругать. Неужели я не понимаю, что через день после того, как я скажу: «все религии равно хороши» – мне позвонят из Останкино и вежливо поинтересуются: «отец Андрей, а не хотели бы Вы возглавить регулярную передачу „Третий глаз-восьмое чувство?“?

Как это связать с мнением Рерих, что на вопрос о том, почему церковники отрицают закон кармы, «ответ один! всюду и везде действует одно корыстолюбивое побуждение, дабы не утерять свою власть и приумножить свое благополучие»235 ? И как совместить подчеркнутое «бескорыстие» семьи Рерихов с недавним скандалом, разразившимся, когда обнаружилось, что Мэри Джойс Пунача, долгие годы работавшая секретарем младшей четы Рерих, была обвинена в краже «небольшого чемодана, где они хранили свою коллекцию бриллиантов, жемчуга и других драгоценных камней»?236 Похоже, что пропаганда оккультизма оказалась для Рерихов небездоходной…

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату