Уже слишком поздно, чтобы я мог, как хотелось бы, углубиться в вопрос об отношении сопротивления к защитам. Но позволю себе, тем не менее, сделать несколько замечаний в этом направлении.
Прослушав сообщения Маннони и Анзье и продемонстрировав вам опасность, которую несет в себе определенная техника анализа защит, я считаю необходимым установить некоторые основополагающие правила.
Первое определение понятию сопротивления в свете психоанализа Фрейд дает в первой части седьмой главы 'Толкования сновидений'. Важнейшей фразой в нем является следующая: 'WasimmerdieFortsetzungderArbeitstartisteinWiderstand', — что означает: 'Все, что мешает продолжению работы' — речь идет не о симптомах, а об аналитической работе, о самом процессе пользования, Behandlung, в том смысле, как говорят о пользовании объектом, задействованном в некотором процессе, — 'Все, что мешает продолжению работы, является сопротивлением'.
Данная фраза неудачно была переведена на французский как 'Всякое препятствие интерпретации исходит от психологического сопротивления'. Я обращаю ваше внимание на этот момент, поскольку не так легко приходится тем, кто располагает лишь очаровательным переводом смелого господина Мейерсона. И весь предыдущий параграф переведен в подобном стиле. Этот пример должен послужить вам благотворным уроком недоверия по отношению к некоторым переводам Фрейда. К цитируемой фразе в немецком издании прилагается сноска, в которой поставлен следующий вопрос — если у пациента умирает отец, является ли это сопротивлением? Я даже не обращаюсь к заключению Фрейда, уже из вопроса вы можете увидеть, с какойширотой ставится проблема сопротивления. И что же — во французском издании сноска опущена.
'Все, что мешает продолжительности — можно даже так перевести Forsetzung — пользования, является сопротивлением'. Нам необходимо исходить из подобных текстов, сохраняя их в уме, исследуя до мелочей и таким образом обнаруживая их смысл.
О чем же, в итоге, идет речь? Речь идет о протекании лечения, работы. Чтобы расставить точки над г, заметим, что Фрейд не сказал Behandlung, что могло бы означать исцеление. Нет, речь идет о работе, Arbeit, которая в своей форме может быть определена как словесная ассоциация, установленная только что упомянутым им правилом — основным правилом свободной ассоциации. Итак, подобная работа, поскольку речь идет об анализе сновидений, очевидно, является раскрытием бессознательного.
Теперь мы можем упомянуть о некоторых проблемах, в частности — той, что была представлена нам Анзье: откуда исходит сопротивление? Как мы видели в 'StudienuberHysteric', у нас нет никаких оснований говорить, что как таковое оно исходит от собственного Я. В 'Traumdeutung' ничто нам также не указывает на его происхождение из вторичного процесса — появление данного термина в теории является крайне важным этапом развития мысли Фрейда. Если обратиться к 1915 году — времени публикации Фрейдом 'DieVerdrangung', первой статьи в ряду тех, что впоследствии будут объединены в работах по метапсихологии, — мы увидим, что сопротивление, безусловно, рассматривается как нечто исходящее со стороны сознания, но его специфика, главным образом, определяется удаленностью, Entfemung, от изначально вытесненного. Таким образом, связь сопротивления с содержанием бессознательного еще весьма ощутима в данной статье, относящейся к среднему периоду творчества Фрейда. Положение вещей меняется лишь позднее.
Что же в промежуток времени между 'Толкованием сновидений' и периодом, названном мной переходным, рассматривается в качестве изначально вытесненного? Изначально вытесненным, как и всегда, является прошлое, которое должно быть восстановлено, и говоря о котором мы можем лишь вновь упомянуть о двусмысленностях и пробелах, связанных с его определением, его природой и функциями.
К этому же периоду относится и работа над случаем 'Человека с волками', где Фрейд задается вопросом, что такое травма. Как он замечает, травма представляет собой крайне двусмысленное понятие, поскольку клинический опыт со всей очевидностью показывает, что ее фантазматический облик гораздо более важен, нежели событийный. И поэтому событие отходит на второй план в системе субъективных соотнесенностей. Датировка же травмы, как я уже говорил на лекциях, посвященных случаю 'Человека с волками', напротив, остается для Фрейда проблемой, значение которой он упорно сохраняет. Кто знает, что видел пациент? Но видел он что-нибудь или нет, а происходить это могло лишь в какое-то определенное время, лишь годом позже. Я полагаю, что не искажаю мысль Фрейда — чтобы убедиться в этом, достаточно уметь прочесть написанное черным по белому, — сказав, что единственно перспектива истории и признания позволяет определить субъективное значение каких-либо моментов.
Для тех, кто не достаточно знаком с этой диалектикой, уже довольно полно мной представленной, я хотел бы сообщить некоторые основные понятия. Всегда необходимо держаться уровня алфавита. Кроме того, пример, который я буду рассматривать, высветит для вас вопросы, связанные с признаванием, и отвратит вас от попыток затуманивать данную проблему обращением к неясным понятиям памяти и воспоминания. Если немецкое 'Eriebnis' еще может иметь здесь смысл, то понятие 'воспоминания' ('souvenir'), пережитого или нет, слишком благоприятствует возникновению всякого рода двусмысленностей.
Я поведаю вам небольшую историю.
Проснувшись как-то утром, я открываю глаза и замечаю в очертаниях бахромы занавески (это занавеска моего загородного дома, и я вижу ее не каждый день, а лишь раз в неделю-две, когда приезжаю в деревню) неясный профиль какого-то лица. Этот профиль, одновременно карикатурно заостренный и старомодный, смутно напоминающий мне стиль фигуры маркиза XVIII века, я вижу не впервые — я точно так же замечал его однажды в прошлом. Вот вам одна из тех пустых игр воображения, которым предается ум при пробуждении. Такая игра происходит вследствие оформления гештальтов, как сказали бы в наши дни, говоря о признавании давно знакомых обликов.
То же самое могло произойти с пятном на стене. Поэтому я могу сказать, что ни одна складка занавески не сместилась за неделю. Ровно неделю назад при пробуждении я уже видел то же самое и, конечно, тут же и забыл. Но лишь по этой причине я знаю, что занавеска ничуть не сдвинулась. Все осталось в точности на своем месте.
Это лишь притча, поскольку все произошло в плоскости воображаемого, хотя вовсе не сложно наметить ее координаты в символическом. Пустяки — маркиз XVIII века и тому подобное играют там крайне важную роль, поскольку если бы у меня не было некоторых фантазмов по поводу того, что представляет собой профиль, я не смог бы его распознать в очертаниях занавески. Но оставим это.
Посмотрим, что же тут происходит в плане признавания. Тот факт, что ровно то же самое было и неделю назад, связан с феноменом признавания в настоящем.
Точро такую же формулировку дает и Фрейд в 'StudienuberHysterie'. В то время, как он говорит, им были проведены некоторые исследования памяти, и он приписывает возникающее воспоминание, признавание той действующей в настоящем силе, которая не столько придает воспоминанию вес и плотность, сколько попросту делает его возможным.
И вот как действует Фрейд. Когда он уже больше не знает, какому святому молиться чтобы добиться реконструкции субъекта, он всегда обращается к нему, как он есть, кладет руки ему на лоб и перечисляет один за другим все года, месяцы, недели и даже дни — вторник семнадцатого, среда восемнадцатого и так далее. Он вполне доверяется подразумеваемому структурированию субъекта 'общественно-значимым временем' (как это было затем определено) и полагает, что в тот момент, когда его перечисление дойдет до точки, где стрелка часов покажет критический момент субъективного опыта, пациент скажет: 'О да, именно в этот день у меня вертится в голове какое-то воспоминание'. Заметьте, я не утверждаю, что это успешный путь, как убеждает нас в том Фрейд.
Я надеюсь, вы поняли значение моих слов. Центром тяжести субъекта является тот синтез прошлого в настоящем, который называют историей. Вот, чему мы можем доверять, продвигаясь вперед в нашей работе. Это исходное предположение психоанализа, которое еще ничем не опровергнуто. По правде говоря, если бы это было не так, то совершенно непонятно, что нового привнес тогда психоанализ.
Такова первая фаза. Достаточно ли ее?
Безусловно, нет. Сопротивление субъекта осуществляется, конечно, и в данной плоскости, но проявляется оно чрезвычайно любопытно. Такие проявления стоит изучить, и для этого у нас есть совершенно особые примеры.
Речь идет об одном случае, где Фрейду из уст матери пациентки была известна вся ее история. Он
