— Ой, хочу! — сказал Джон с воодушевлением.
Дэвид открыл дверцу и вышел. Он зевнул и потянулся. Рукава его рубашки задрались, обнажая толстенные руки с татуировкой.
— Тяжелый день, — объяснил он Эндрю и Марио. — Хватит на сегодня раздоров. — Он поднял велосипед Джона одной рукой и положил в багажник машины. Протянул руку за велосипедом Марио, но старший сказал ему злобно:
— Отвали ты, верзила!
Он оттолкнул руку Дэвида, ухитрился пнуть Эндрю ногой, вскочил на свой велосипед и скрылся из виду.
Дэвид посмотрел на Эндрю.
— С тобой все в порядке?
Эндрю жалел, что Дэвид появился со своей машиной. У него было такое чувство, точно он ребенок, которого спасли от опасности, а он на самом деле был победителем демонов. Кроме того, он ведь так и не разобрался до конца с Марио.
— Нормально, — сказал он мрачно.
— Поедешь с нами за гамбургером?
— Нет, спасибо, — отрезал Эндрю. — Я лучше домой.
«Юта» удалялась, дымок кружился возле выхлопной трубы. Эндрю ощупал лицо. Губа вспухла, на щеке была царапина, откуда-то, может, из носа, сочилась кровь. Коленка саднила, штаны были разорваны на коленке и у кармана. Когда он обнаружил, что карман порван, он также обнаружил, что пистолета в нем не было. Только что он был в кармане. А теперь карман был пустой.
Глава одиннадцатая
— Это я, — сказал Эндрю. — Ты что, подумал, что я космический демон?
Бен посмотрел на него с недоумением, не понимая, как он может шутить на эту тему. Это был несомненно, Эндрю, несмотря на вспухшую губу и ссадину на щеке.
На следующее утро Эндрю протянул двухдолларовую бумажку.
Бен неторопливо взял ее. Ему уже не так хотелось ее получить, но он не знал, под каким предлогом отказаться.
— Спасибо, — сказал он. — Ты-то как? Что у вас было с Марио?
— Схлестнулись, — сказал Эндрю. — Похоже, что он очень этим доволен.
— И ты еще не в больнице?
— Марио не такой уж головорез, каким представляется. Но одна вещь-таки случилась. Я потерял пистолет.
— И теперь ты не попадешь в игру? — сказал Бен с облегчением. Но оно длилось краткий миг.
— Еще как попаду, — сказал Эндрю убежденно. — Должно быть, Марио подобрал его. Я заставлю его вернуть.
Бен вздохнул. Эндрю, видимо, был расположен нырять с головкой в беду. На другом конце школьного двора показался кто-то рыжий. Бен взглянул на Элейн, и у него появилось дурное предчувствие. Элейн сделала два шага и остановилась. Отсюда не было видно ее глаз, но этого и не требовалось. Было ясно, что с ней происходит, потому что то же самое происходило и с ним. Она глядела краем глаза на то, чего не должно было быть.
Во время сочинения на уроке он послал ей записку: «На что ты смотришь все время?» Ее ряд был впереди от него справа, и нетрудно было швырнуть ей записку, но когда она послала ответ, чересчур уж бдительный мистер Рассел перехватил ее.
— Это твоя, Элейн? — спросил он очень вежливо. — Может, ты объяснишь нам, что тут сказано?
Он прочитал: «На что ты смотришь… — На черные трещины, прочертившие все на свете».
— Это из сочинения, — сказала Элейн с отчаянием, — научная фантастика.
— Что ж, очень изобретательно. Почитаешь нам, когда закончишь. А пока обрати свое вдохновение на сочинение.
— Дело в том, — сказала Элейн во время большой перемены, — что я начала писать про балерин и было очень трудно превратить это в научную фантастику.
Ей пришлось просидеть до самого конца перемены.
— И ты их и сейчас видишь? — спросил Бен, имея в виду трещины, а не балерин.
— Все время. А ты?
— И я тоже.
— Я так и думала. Жуткие, да? Как ты считаешь, что это?
— Я не знаю, — ответил он. — Наверное, имеет отношение к игре.
Он пытался не замечать эти трещины, но он все время о них помнил. От них становилось неуютно и тоскливо.
Элейн не сиделось спокойно. Она не могла забыть слов Эндрю. Она все повторяла себе, что он на самом деле так не думает, но как язык все время нащупывает во рту язвочку или больной зуб, так мысль ее все время возвращались к этим словам. «Уродливая рыжая шимпанзе. Ничего удивительного, что мать тебя бросила».
«Милая мамочка. Почему ты исчезла? Почему ты стерла меня из памяти? Пожалуйста, ответь мне. Давай про это поговорим. Мне надо знать».
Когда прозвонил звонок с последнего урока, все услышали ее облегченный вздох. Линда, вскочив с парты, защемила конец ее косы и дернула вовсе не нечаянно. В ответ Элейн поставила ей подножку, и белокурая Линда споткнулась и едва не упала.
— Элейн, — сказал мистер Рассел усталым голосом. — Останься на минутку, мне надо с тобой поговорить.
Элейн делала Бену отчаянные знаки, чтобы он дождался ее.
— Ну, — сказал мистер Рассел, — как твои гимнастические дела?
Она ожидала нагоняя. Такой подход удивил ее. Она немного расслабилась, даже улыбнулась ему.
— Нормально. — сказала она.
— Ты немного попривыкла уже?
Она неопределенно кивнула.
— Подружилась с кем-нибудь?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Вроде как.
— Тогда в чем проблема?
— Проблема? — подняла она взгляд на учителя.
— Кидаешь записочки, ерзаешь, ставишь подножки, и при этом на уроках никаких достижений. Что- нибудь случилось?
— Нет, не совсем, — сказала Элейн.
Мистер Рассел продолжал смотреть на нее, ничего не говоря.
— Линда меня все время задирает, — сказала она как бы в свое оправдание.
— А ты, конечно, ничего ей не делаешь!
— Я только защищаюсь, — сказала она с горячностью.
— Очень плохо, что вы не дружите. У вас может оказаться много общего. Такая дружба была бы полезна для вас обеих.
— Невозможно подружиться с человеком только потому, что от этого могла бы выйти польза, — возразила она.
— Невозможно? — переспросил мистер Рассел.
Он уложил тетрадки в портфель и встал.
— А почему бы тебе все-таки не попробовать?
Не получив от нее ответа, он добавил:
