Попутно означенные мастера вкупе с несколькими десятками гвардейцев нанесли визит на склад купца, торговавшего оливковым маслом, и изъяли оттуда несколько бочонков. Из запасов гвардии были извлечены кувшины с «зингарским огнем» — жуткой смесью из черной земляной смолы, масла и порошка серы — этот состав горел даже в воде. Паллантид быстро определил, какие здания и в какой последовательности следует поджечь, чтобы создать непреодолимую стену огня между Речными воротами и прочими городскими кварталами.
Владельцев домов со чадами и домочадцами выгнали на улицу, чтобы не допустить лишних жертв: десятники говорили всем, что «строения изымаются для людей короля», а Конан распорядился выдать из своей казны по пятьдесят кесариев каждому хозяину дома — чтоб не говорили потом о варварстве гвардейцев короны… Разумеется, это не добавило симпатий к нам со стороны толозцев. Самых строптивых пришлось прогонять тупыми оконечьями пик.
Когда солнце уже касалось нижним своим краем Грани Мира, все было готово. Король принял на себя командование и теперь сам занимался всеми делами, а я и Тотлант, понимая, что сейчас ничем не можем быть полезны, остались в надвратной башне, с верхнего этажа которой можно было наблюдать как за городом и рекой, так и за лагерем мятежников, в котором дымили костры — ужин, надо полагать, готовят…
— Ага, Конан расположил арбалетчиков на стене над гаванью, — ворчал волшебник, тоже неплохо разбирающийся в военном деле. — Дженна, посмотри, наши корабли выбирают кормовые якоря, значит, скоро начнется…
Восемь громадных боевых галер зингарской постройки, как я уже говорила, стояли на середине реки или ближе к противоположному берегу. Такие многовесельные суда с равным успехом могут действовать как на реках, так и в океане; когда Конан решил восстановить погубленный при Нумедидесе аквилонский флот, то долго не раздумывал, где именно заказать новые корабли — зингарцы были непревзойденными мореходами, да и королева Чабела благоволила своему старому приятелю, ставшему королем Аквилонии. Словом, нам следовало лишь сплавить вниз по Хороту отличный гандерландский лес, как нельзя более подходящий для строительства крупных кораблей, а уж на Золотом Побережье мастера Кордавы превратят грубые бревна в настоящие произведения искусства!
Конечно, для серьезной войны на море галеры совершенно не годились, но на внутренних реках Аквилонии представляли из себя грозную силу, способную как поддерживать сухопутное войско, так и с успехом бороться против речного пиратства.
— Обиднее всего то, что нам придется оставить в Толозе больше половины лошадей, — вздохнула я, наблюдая за спешными приготовлениями на палубах судов. Надеюсь, мятежники не обратят на эту суету никакого внимания и ничего не заподозрят. — Иначе мы просто не поместимся на кораблях. Для гвардии нет ничего хуже потери обученных лошадей.
— Самим бы ноги унести… Кстати, о лошадях. Дженна, что, по-твоему, происходит возле Восходных ворот?
Я послушно уставилась в бойницу. Действительно, на площади возле башни, смотрящей на обширное поле, где расположились сотни взбунтовавшихся графов, стояла наготове почти вся наша кавалерия. Боги, они же под королевским боевым штандартом! Что на этот раз задумал мой безумный супруг?
Прыгая через три ступеньки, я едва ли не кубарем скатилась в кордегардию и сразу наткнулась на Конана, Паллантида и нескольких гвардейских командиров. Все при полном доспехе.
— Конан… — выдохнула я. — Что это значит? Почему конница подготовлена к бою?
— Не к бою, а к спешному отходу, — криво усмехнулся король. — Как только стемнеет, кавалерия уйдет на прорыв и отвлечет часть вражеских сил. Грузовые суда ждут нас у места впадение Арье в Хорот, так мы сможем избежать потери лошадей. И не смотри на меня такими глазами, дикарка! Мы не собираемся вступать в бой, постараемся уйти на галопе, а если Коменж и его дружки начнут преследование, постараемся оторваться. Ты останешься здесь, вместе с пехотой. Встретимся завтра на реке…
— Ну знаешь! — воскликнула я. — Что для тебя дороже — лошади или человеческие жизни?
— Сейчас для меня дороже всего боеспособная гвардия. Кстати… Ты королева — тебе и поводья в руки. Паллантид, отступлением из Толозы пешего войска будет командовать ее величество Зенобия Аквилонская! Исполнять приказы королевы как мои собственные!
«Точно, спятил, — подумала я. — Или переусердствовал с молодым вином. Я, конечно, читала умные трактаты по военному искусству, но доселе никогда не командовала настоящим боем… Всем известно, что есть огромная разница между выкладками ученых мужей, описывающих подвиги полководцев минувших лет, и настоящей жизнью, где кровь и смерть тоже настоящие.»
Я попыталась было что-то сказать, но Конан взглянул на меня так, что слова застряли в горле. Я отлично знаю этот взгляд. Он означает, что любые препирательства бесполезны, а кто пренебрежет приказом короля — немедля отправится на свидание к хмурому дядьке в балахоне палача и с церемониальным мечом в руках. Кстати, случаи, когда коронованный супруг избавлялся таким образом от верной спутницы жизни, описаны в летописях, можете спросить у Халька Юсдаля, если не верите.
— Получается, что нам придется за два или три квадранса погрузить на галеры почти три тысячи человек: пеших гвардейцев, обозных, мастеров осадных машин, монахов брата Бернарта и охраняющих жрецов «Беркутов» из отряда тайной службы… — я развернулась к Паллантиду. — Легат, я надеюсь, вы успели разбить людей на восемь отрядов?
— Вот и замечательно, сразу взяла быка за рога, — фыркнул Конан. — Командуй, королевам полезно поучиться на собственном опыте. А я с вами прощаюсь до завтра.
С тем король в сопровождении сотников конницы и телохранителей из «Серебряных» покинул кордегардию речной башни.
— Ваше величество? — напомнил о себе Паллантид. — Для перевозки гвардии задействуем не восемь, а всего лишь шесть галер. По пятьсот человек на каждую. Будет тесновато, но это неважно… Еще два судна будут прикрывать отход — они встанут напротив гавани и подготовят катапульты, чтобы нанести удар по врагу, если таковой решит прорваться к пристаням и помешать нам.
— Разумно, — согласилась я. — Когда начинаем?
— Уже очень скоро. Посмотрите в окно, моя королева, — темнеет. По нашему сигналу Драконы подожгут дома в соседнем квартале, затем конница покинет город и уйдет на Восход. К этому времени корабли уже подойдут к пристаням и встанут борт к борту по два. Тысячники и сотники уже знают, на какие галеры должны переправиться их подчиненные.
— Куда должна направиться я и свита?
— На флагман «Разъяренный Лев».
— Передайте его капитану, легат, что этот корабль уйдет после всех прочих. Я собираюсь покинуть Толозу последней, когда все гвардейцы отступят.
Паллантид посмотрел на меня странно, но противиться не посмел. Королевская воля, извольте видеть…
Ну а с Конаном я разберусь потом. Будет ему семейная сцена с битьем посуды! Это же надо — бросить любимую жену едва ли не посреди вражеского лагеря!
Осенние ночи в предгорьях прохладны и темны — едва догорели последние отсветы заката, Толозу накрыл купол почти непроницаемой мглы: на небе появились облака, скрывавшие звезды, а до восхода луны оставалось еще много времени.
В самом городе тоже почти не замечалось огней — ставни были плотно затворены, Толоза казалась вымершей. Мне сразу вспомнилась легенда, сочиненная Стефаном Королем Историй, в которой повествовалось о мертвом городе, чьи обитатели погибли от неизвестной и безусловно смертельной болезни. Со стороны центральных кварталов не доносится ни единого звука, даже дворовые собаки- пустобрехи молчат.
Оживление наблюдалось только возле Речных ворот, где яблоку было негде упасть. Если вы думаете, что три тысячи человек — это не так уж и много, позвольте возразить: это очень много людей!
