тяжело дышал. Он рванул тут же за наемником, не задавая лишних вопросов. У того опыта по вскрытию древних баз было куда поболей, чем даже у такого хорошо подготовленного оперативника, коим являлся Войцех.
— А бес его знает! — лишь буркнул в ответ Веллер, и вновь зашагал дальше. — Но хорошего от этого ждать не приходиться! Ха-ха!
Медленно, год за годом база разрушалась, и теперь мало что напоминало о былой мощи секретного убежища. Растрескавшийся бетон, ржавеющие трубы, двери, намертво заклиненные в пазах. Многие отсеки так и остались нетронуты, потому как проникнуть в них без автогена вряд ли представлялось бы возможным. Старинные надписи на забытом языке уже ничего не значили для людей новой эры. Веллер все еще пытался разобрать хоть что-нибудь, но бросил бесплодные попытки: ни он, ни Войцех не знали подобного языка. Да и как признался лже-пилигрим, что из образования у него неоконченная церковно- приходская школа. Сюда бы архивариуса, перелопатившего кучу книг на мертвых языках довоенной эпохи, но об этом приходилось лишь мечтать.
Судя по всему, туннель, стрелой пронзивший подземный город, уходил все ниже и ниже. Исчезли темные потеки воды на стенах — стало гораздо суше. Толстый слой пыли, слежавшийся на верхних ярусах до толстого черного наста, хрустевшего под ногами, превратился в белесое пуховое одеяло, вспухающее бледным облачком от легкого прикосновения. В тоже время, следы обитания здесь становились очевиднее. Словно кто-то с кем-то сражался: куски арматуры, обрезки труб валялись тут и там, нашлось место и нескольким безвестным костякам с пробитыми черепами и переломанными костями. Костлявые руки и после смерти не опустили незамысловатое оружие — словно даже там, в потустороннем мире продолжали они бессмысленный и бесконечный бой.
Некоторые практически не отличались от человеческих, а некоторые… При взгляде на них становилось жутко: какими же они тварями были при жизни. И на всех, без исключения была одинаковая темно-синяя форма, под действием времени превратившаяся в лохмотья.
— Как думаешь, что здесь произошло? — Войцех аккуратно обходил сцепившиеся в предсмертной схватке скелеты. Иногда, при взгляде на особенно отвратного монстра, он непроизвольно крестился и шептал нечто вроде «Пресвятой Конрад! Спаси и сохрани!»
— Черт его знает! — Веллер казался таким же обескураженным. — Словно они сражались друг с другом. Все против всех. Наверное, изменения коснулись не только внешности, но и мозгов. Хе-хе…
— Пресвятой Герман! Спаси и сохрани! — в очередной раз повторил Войцех.
Кое-где кости были уложены в аккуратные кучки, а пыль испещрена многочисленными следами. Особенно их было много у книжных полок, иногда попадающихся во вскрытых комнатах, но книги на них либо давно превратились в прах, либо попросту были украдены.
Наконец-то закончился очередной туннель. Веллер и Войцех минули покинутые, пустые залы, в которых ничего не было, кроме тлена и праха, и попали в большое круглое помещение. Матово-белые стены, все еще сохранившие первоначальную окраску плавно переходили в скругленный потолок. А из его середины вниз опускался причудливый сталактит из пластика и металла, вгрызался в рифленый пластик пола, снабженный кольцом мертвых экранов с потрескавшимися покрытиями. У каждого монитора находилось по креслу, практически не тронутому времени, а в каждом кресле… Человеческий скелет с все еще сохранившимися остатками кожи и волос. Казалось, они умерли прямо за работой, когда ловкие пальцы сновали по многочисленным кнопкам и тумблерам. Мертвецы так и застыли, возложив иссохшие руки на пульты управлений.
Этот своеобразный памятник техническому могуществу прошлого окружали еще какие-то шкафы с оборудованием, от которых тянулись толстые, похожие на основательно запылившихся червяков кабели. Они змеились по полу и уходили в стены. Кроме того, здесь находились вещи, совершенно не уместные в этой коллективной усыпальнице. Грубо сколоченные стол и табурет, явно послевоенного производства. Потухшая керосинка, чернильница, книжица в кожаном переплете, краюха хлеба, высохшего до каменной твердости, глиняный кувшин, от содержимого которого остался лишь черный осадок.
— А вот и убежище нашего безвестного бортника! — Веллер с интересом принялся рыться в вещах, оставленных на столе.
— И как он… с этими! — Возмущению Войцеха не было предела.
— Обходился же как-то… — Наемник удивленно нахмурился, просматривая содержимое книжки, найденной на столе. Потом пролистал еще несколько страниц. Хмыкнул. — Интересно…
— Что такое?
— Это дневник! Ха-ха! — Веллер потряс книжицей с таким видом, словно нашел неизвестное откровение пресвятого Конрада. — Оказывается наш любитель диких пчел был не совсем тем, кем он казался нашему общему другу! Ха-ха! Совсем не тем… Читай. — Он протянул раскрытую книгу Войцеху…
Лже-монах с облегчением выдохнул, когда, наконец, он закончил читать. Не должно это видеть человеческий глаз, но оторваться было невозможно: словно вкусил от запретного плода. Напрягая до слез глаза, в неверном свете факелов он вчитывался в нервные строчки и с замиранием сердца внимал перипетиям проклятой судьбы. И словно живой перед ним вставал человек, написавший эту историю. Сидел за этим столом, то старательно выводил каждую букву, то трясущейся рукой стремительно выводил прыгающие строчки. Он стар, лицо его сурово, но скрыто в тени — слишком мало света дает керосинка: хватает лишь на то, чтобы едва охватить грубые доски столешницы, сбитые вместе неумелой, не привыкшей к физическому труду рукой.
Его звали Северус Кальдиус, урожденный богатого иммигрантского рода, но с самого раннего возраста проявившего недюжинный талант в науках. А такому, как он, прямая дорога в монастырь. Так и случилось, и вскоре появился архивариус монастырского библиоса мессир Кальдиус. Да только недолго он продержался в монастырских стенах — тесно ему было в каменных чертогах. Мятежная душа требовала свободы. И он, увлекшись запрещенными книгами, что приковывали цепями к огромным валунам, бежал, сгинул на огромных просторах Теократии.
А совсем в ином месте появился бортник Валко, нелюдимый, неприветливый лесовик, раз в год выбиравшийся на ярмарку в недалекий Погорб. А правду не знал никто. А Валко больше интересовал не дикий мед, что он исправно возил на торги, а странное подземелье, обнаружившееся под его хаткой. Обнаружившееся совершенно не случайно, а благодаря кропотливой работой с древними книгами, позабытыми листками на проклятых языках Древних.
Что-то чудовищное таилось в подземелье, что-то, что ни в коем случае ни должно увидеть белый свет. Странные эксперименты и исследования проводили люди довоенной эры, стараясь утолить свое жаждущее любопытство. Задолго до войны странный летательный аппарат посетил землю…
Сбитый системами противовоздушной обороны, он потерпел крушение как раз в этом районе. Со всеми мерами предосторожности и в высшей степени секретно, «тарелка», как не раз прозывался неопознанный объект в дневнике, была доставлена на базу Альтаир-12, специально построенную для этих случаев. Войцех задумался: ему вспомнился полушуточный разговор Анджея и Марко о «летающих тарелках». А, вслед за тем, пришла неутешительная мысль, что посещалась Новая Европа (и не только) не единожды. И, кто знает, может уже и после Ядерного Рассвета. А толковой ПВО в послевоенного времени так и не было создано, да и незачем: летательные средства только-только прокладывали себе дорогу в Эпоху Ядерного Рассвета. И, кроме того, как и любой житель Новой Европы, Войцех с подозрением относился ко всему малопонятному и странному: уж лучше обойти стороной, чем сунуть свой любопытный нос. Это не касалось лишь наемников, навроде Веллера с Марко, сорвиголов, готовых за звонкую монету сунуть голову в пасть льва.
Вот и сейчас один из неугомонных братцев куда-то пропал. Цепочка следов на толстом полотне пыли, покрывавшем пол, вела к полускрытой за громадой аппаратурного шкафа двери.
— Куда уже нелегкая его понесла!..
Войцех сокрушенно поплелся следом, зажав дневник под мышкой. За дверью нашлась узкая металлическая лестница, ведущая куда-то вниз. Бывший отец Валентин с опаской заглянул вниз, скосился на трепещущий свет факелов: их осталось у него две штуки, что едва могло хватить на то, чтобы добраться обратно к выходу. У Веллера не больше, и вот, на тебе, полез куда-то… Куда не попросили. Вот уж неугомонная душа! Войцех принялся спускаться по противно дребезжащим стальным ступенькам.
