Наряду с динамичной и сложной революционной деятельностью Фрунзе в то же время продолжает упорную учебу для получения высшего образования. Занимался главным образом по ночам. В конце 1906 г. он выезжает в Петербург и успешно сдает экзамены в Политехническом институте{28}.
По решению руководства Иваново-Вознесенской партийной организации М. В. Фрунзе в начале января 1907 г. вновь возвратился на партийную работу в Шую. Он возглавил борьбу рабочих против торговцев, поднявших цены на хлеб и муку. В ответ на это по призыву социал-демократов рабочие прекратили работу. Остановились предприятия, собрался многотысячный митинг, на котором по требованию рабочих городской голова вынужден был давать объяснения о причинах повышения цен. Была создана комиссия для переговоров с городской думой и торговцами, которая добилась удовлетворения требований рабочих. Успешный исход этой борьбы под руководством Арсения вселил уверенность в рабочих в необходимости их сплочения для удовлетворения насущных нужд.
Приближение выборов в Государственную думу требовало активной агитации среди рабочей массы. Прежний опыт подсказывал — необходим выпуск пламенной прокламации, так считало и бюро Иваново- Вознесенского союза РСДРП. Но где ее отпечатать, если не осталось ни одной подпольной типографии?
Возвратившийся из Петербурга М. В. Фрунзе сразу же взялся за решение этой задачи. Он разработал оригинальный план предстоящей операции и блестяще осуществил его.
17 января 1907 г. хорошо подготовленные и вооруженные 17 боевиков, вызванные из Иваново- Вознесенска и Кохмы, во главе с Арсением среди бела дня в центре Шуи вошли в частную типографию Лимонова. Были заняты входы и выходы из помещения на случай появления полиции. Рабочие типографии живо откликнулись на просьбу Фрунзе отпечатать предвыборную листовку{29}.
В это время в конторе типографии находился сам Лимонов. Вскоре зашла его жена, а затем появился и городовой. Они были задержаны на время печатания листовок. Михаил Васильевич тепло поблагодарил полиграфистов за оказанную помощь. Он предупредил Лимонова: после их ухода 10 минут никому не сообщать о происшедшем. Последний принял это к исполнению.
Когда подоспела полиция, ни обыск, ни допросы рабочих ничего не дали. Полмесяца полиция лихорадочно искала 'неизвестных лиц', заставивших частную типографию более двух часов работать на революцию. Ведь никто в Шуе, кроме Фрунзе, не знал в лицо дружинников, проводивших эту операцию.
А утром 18 января листовки были расклеены на городских тумбах Иваново-Вознесенского промышленного района, на стенах цехов, положены у рабочих станков. В листовке говорилось: 'Граждане избиратели! Если вы сочувствуете делу освобождения России, если вы хотите, чтобы крестьянство получило землю, рабочий класс добился 8-часового рабочего дня и других улучшений, чтобы весь народ получил свою волю, то голосуйте за социал-демократов, членов Рабочей партии'{30}.
Смелый налет дружинников на типографию Лимонова и содержание листовки произвели на трудящихся огромное впечатление. Листовка помогла избирателям сделать свой выбор при проведении голосования. За большевиков было подано 90 процентов голосов. Депутатом в думу от рабочей курни Владимирской губернии был избран рабочий-большевик Н. А. Жиделев. На его проводы в Петербург для работы в думе на привокзальной площади собралось около 40 тысяч человек. На митинге выступил М. В. Фрунзе с призывом к рабочим поддерживать своего большевистского депутата{31}.
В это же время большевики под руководством М. В. Фрунзе развернули работу по выборам делегатов на V (Лондонский) съезд партии от Иваново-Вознесенской партийной организации. Фрунзе был в числе одиннадцати делегатов. Однако участвовать в работе съезда ему не довелось.
Жандармерия и полиция организовали тщательную слежку за Арсением. Была установлена награда за его поимку. В связи с этим бюро Иваново-Вознесенского партийного комитета решило немедленно перебросить Фрунзе из Шуи в Родники, недалеко от Иваново-Вознесенска. Предчувствуя, что Фрунзе неохотно будет выполнять это решение, партком дал задание А. С. Бубнову выехать в Шую и, как писал он, 'вытащить оттуда Арсения, которому угрожала опасность ареста, опасность каторги, даже смерти… Я привез ему постановление комитета уехать из Шуи. Фрунзе в течение по крайней мере часа убеждал меня, что этого он сделать не может, и в течение этого же часа я говорил ему, что это сделать нужно, ибо таково решение партийного комитета. Фрунзе через день после моего приезда уехал из Шуи в Родники. Через некоторое время Фрунзе возвратился в Шую для того, чтобы ликвидировать свои дела…'{32}.
23 марта 1907 г. М. В. Фрунзе проводил нелегальное собрание рабочих литейно-механического завода Толчевского и остался ночевать на конспиративной квартире в доме рабочего С. И. Соколова. Поздней ночью 24 марта в дом ворвалась полиция, и Фрунзе был арестован. При задержании у него нашли два револьвера. Во время обыска было найдено оружие и боеприпасы, важные партийные документы, листовки, отпечатанные в лимоновской типографии, протоколы IV (Объединительного) съезда РСДРП и революционная литература. Улик было много. В этот же день был арестован и большевик Павел Гусев, который жил недалеко от дома Соколова.
Весть об аресте Фрунзе и Гусева молниеносно разнеслась по городу. В 9 часов раздались тревожные заводские гудки. 'Шуйские рабочие… — писал А. С. Бубнов, — два раза пятнадцатитысячной массой подходили к тюрьме, где сидел тогда Арсений, для того чтобы его освободить'{33}. К вечеру большевики организовали многотысячный митинг протеста против произвола царских властей.
24 марта перепуганный исправник Лавров дал телеграмму владимирскому губернатору: 'Шуе арестован агитатор Арсений. Все фабрики стали… ожидаю столкновений… Необходимо немедленное подкрепление…' Губернатор сообщил министру внутренних дел: 'Шуе забастовали фабрики вследствие ареста агитатора'{34}. Затем губернатор по телеграфу отдает распоряжение шуйскому исправнику немедленно препроводить арестованных во Владимирскую тюрьму.
25 марта М. В. Фрунзе и П. Д. Гусев были заточены в польский подследственный корпус, прослывший особой жестокостью тюремного режима.
С первых же дней заключения Фрунзе и Гусев испытали на себе зверские издевательства и истязания. Об этом стало известно члену Государственной думы Н. А. Жиделеву. Он потребовал у министра внутренних Дел немедленного расследования дела об аресте М. В. Фрунзе и П. Д. Гусева и их истязании, но получил отказ{35}.
И. А. Козлов, находившийся вместе с М. В. Фрунзе в тюрьме, впоследствии вспоминал: 'Мы удивлялись его постоянной бодрости, жизнерадостности, неутомимой энергии. …Страшная угроза смерти не волновала его'{36}.
С первых же дней М. В. Фрунзе организовал обучение неграмотных, проводил политические беседы и информации во время прогулок заключенных. Контакты с ними Фрунзе установил сразу, легко и просто. К общительности его с людьми предрасполагал добродушный характер. 'Арсений был прост и доступен для каждого, если не чувствовал в нем врага или подлеца, — писал видный работник партии Н. II. Растопчин. — Под внешним спокойствием в нем чувствовалась большая сдерживающая энергия. ‹…› Арсений как-то естественно поднялся на руководящую роль в нашей тюремной среде и стал признанным представителем всех политических заключенных'{37}.
И они тянулись к нему, искали встречи с ним. В данном случае имело значение и то, что многие знали Арсения в лицо, слушали его выступления перед рабочими на митингах и собраниях или были наслышаны о нем. Ведь среди политзаключенных в польском корпусе сидели главным образом рабочие из Иваново- Вознесенска, Шуи, Орехово-Зуева и крестьяне окрестных деревень, подлежавшие суду 'за участие в сообществе, поставившем целью своей деятельности насильственное ниспровержение существующего в России общественного строя'. За принадлежность к РСДРП всем им грозило до восьми лет каторжных работ, лишение всех прав и вечная ссылка в Сибирь по окончании каторги.
Связанные с Арсением одной судьбой, политзаключенные прониклись к нему глубоким уважением, полностью доверяли ему и избрали своим старостой. М. В. Фрунзе стал организатором борьбы политических заключенных за свои человеческие права.
Эта самоотверженная борьба не была напрасной. И. А. Козлов вспоминал: 'Голодовками и обструкциями, проведенными под его руководством, заключенные добились сносных условий. Обращение стражи стало не столь грубым, как раньше. Прогулки давали всем вместе и на два часа в день вместо прежних двадцати минут. Свидания с родственниками происходили два раза в неделю; разрешалась передача продуктов с воли. …Товарищи с воли часто ухитрялись вместе с продуктами передавать нам книги
