общения с подростками… куда уж им до обычных детей.
— Ты понимаешь о чем я спросил. Они опасны?
— Нет… насколько я могу судить по столько короткому общению. Они сделают все за свою маму… а друзья мамы их друзья… только вот бы не узнали они старую историю и все будет хорошо.
— Ты присмотришь за ними? — это прозвучало словно просьба.
— Ну… если не одна буду. Они кого угодно в могилу могут свести.
— Лайка и Малыш помогут. Сменяйте друг друга. А мы пока делами займемся.
— Отлично — я уже почти успокоилась, — в таком случае пойду собираться.
— Любава, кажется, ты о чем-то хотела поговорить? — Вожка смотрел внимательно, словно читал мысли… «Прекрасно ты понимаешь о чем я хотела сказать, только вот мы оба прекрасно понимаем, что опять-таки не время. И если это была его лисица, то ничего уже не изменить. Просто верить… готовиться».
— Правда? Вроде ничего не припоминаю. Пустяки наверное — я улыбнулась и быстро выскользнула из комнаты. Но уже довольно далеко отойдя по коридору, я продолжала чувствовать тяжёлый взгляд Вожки.
Вячеслав Маликов Клуб «Белый шум» 'Бойня на Красной'
— …?
— Что? — спросил я, оторвавшись от своего дела.
— Я говорю: чем ты занимаешься? — терпеливо повторила Лайка.
— А… Стих пишу…
— Покажешь? — Лайка подошла поближе и наклонилась ко мне, заглядывая в листочек, на котором я оставлял образец своего почерка.
— Это старый стих, который я написал много лет назад. Сейчас просто сижу вспоминаю его, — немного смутился я.
— Прочитай мне… Я, боюсь, что-нибудь с рифмой напутаю…, — попросила Лайка, морща лобик.
— Хорошо, — я отложил позолоченную ручку, подарок леди Александры и зачитал своё произведение:
Закрыл лепестки багряный закатный цветок, И лунные травы вбирают в себя силу тьмы. Я — пасынок вольчих племён старых горных высот, Мне служит сигналом к атаке диск полной луны!
Я чувствую с пеной у рта кровь на острых клыках, Внимаю я запаху следа на мятой траве. Мне чудится лик волчьей морды в пустых небесах, Мне грезится клич моих братьев по спелой ниве.
Я чёрной стрелою прошью подлесок в горах, Взовьюсь на отвесные кручи, если будет в этом резон. Пусть братья презреют в себе опаляющий страх: Рыдать не по нам будет утром чужой перезвон.
Мы встанем простым полукругом у кромки воды Чтоб выпить за этот удачный ночной маршбросок. И мы ничего не попросим у этой судьбы, — Для нас дом там, где мы уткнёмся мордой в песок.
Для нас и священники духом просты и вхожи в народ: И рядом с тобою в бою он окажется вдруг. И если тебя боль подбросит огнём на бегу, Он — волчий священник — на Луну отходную споёт.
И так, не сбавляя темпа, не глядя назад, А только вперёд, там, где видится горло врага, Я чёрной иглою сшиваю стебли ковыля, А рядом ощерился волчьей ухмылкой мой брат!
— Неплохо, — ответила Лайка, выпуская облачко дыма изо рта. Как и Вожка, она решила попробовать курить. Вожка отдал ей вчера свою початую пачку и она уже в третий раз пыталась понять суть этой старой человеческой привычки. Пока у неё это не получалось, но она старалась. Вожка уже вроде бросил — не понравилось… или не знаю почему. Или не бросил, а другие сигареты купил, раз эти отдал Лайке.
— Пасынок волчьих племён старых горных высот…, — повторила по памяти моя учительница. — «Старые горные высоты» — это про Уральские горы?
— Да.
— Только не думай, что это в тебе талант провидца говорил, — заметила она.
— Я и не думаю, — я покраснел, опустив взгляд. На самом деле я так и думал.
— Не сомневаюсь, у тебя найдётся много стихов, посвящённых космосу или героическим событиям… или просто любви. Вряд ли хоть одно из них сбылось.
— Сбывалось, — возразил я.
— А… Ну извини, — Лайка затянулась и отошла обратно к окну:
— Нас пасут агенты леди Александры. Охраняют или шпионят?
— Сомневаюсь что шпионят. Пара жучков…
— Это ты ещё запах плохо воспринимаешь, — усмехнулась моя учительница, оборачиваясь ко мне. — Вожка или даже Слепой жучка по запаху с лестничной площадки почуют.
— Ну я тогда не знаю, — сдался я.
— То-то и оно, что я тоже не знаю, — покивала Лайка, возвращаясь к созерцанию улицы. — Сколько ещё ждать?
— До новолуния, — ответил я.
— До новолуния, — задумчиво повторила Лайка, — ещё неделя. Что будем делать всю эту неделю?
— Э… Мне рассказывали про клубы вампиров и оборотней. Можно сходить к тем или тем.
— Звучит заманчиво. А у кого поточнее узнать?
— Мне Шрамик оставила свой номер мобильного телефона, — я достал мобильный телефон и забрался в телефонную книгу. — Да, у меня есть её номер. Она часто там бывает, она же меня и приглашала туда… Нас приглашала, — я заметил недобрый взгляд Лайки-Белянки и поспешил исправиться. — Ну так как, идём сегодня?
Ночной город — это что-то особенное. Дневной город, с его пыльными улицами, душным воздухом, в котором больше выхлопов, чем кислорода, с его усталыми неулыбчивыми людьми в невзрачных бесформенных одеждах, и, что самое угнетающее — всё это, всё, что тебя окружает — серого цвета: все эти дома, дороги, машины, люди, небо… всё серое. Ночью же город волшебным образом преображается: серые стены скрывает темнота, люди прячутся по своим маленьким квартиркам, машины жмутся по стоянкам, а вокруг расцветают искусственные цветы ламп всех цветов и оттенков. Мне, как городскому жителю, это известно давно. А Лайка снова, как в первый раз, восхищённо вертела головой, оглядываясь на каждый фонарный столб, на каждую проезжающую машину. Мы шли к тому месту, которое назначили нам кошки- оборотни. А вокруг оживал город. Тот город, который не знаком большинству его жителей.
— Привет! — радостный голосок леди Тани по кличке Шрамик звонко прозвучал в темноте. Она спрыгнула с водосточной трубы и мягко приземлилась на спружинившие ноги перед нами. Её чёрный облегающий комбинезон чётко вырисовывал её силуэт на фоне яркого света витрин, падающего в этот переулок белым треугольником с главной улицы. Высокие кирпичные стены без окон и дверей зажали несколько мусорных баков и ворох потерявших форму после недавнего дождя картонных коробок. С главной улицы доносился шум проезжающих машин и редкие громкие разговоры прохожих. Но здесь было относительно тихо и, — главное, — безлюдно. Мы стояли с Лайкой между этих домов в проулке, где было условленно, ожидая кошек-оборотней. Вот появилась Шрамик.
— А вот и я! — за спиной нарисовалась ещё одна девичья фигурка — это леди Маша.
— Рада видеть, сестрёнка! — ответила ей Шрамик. — Где пропадала?
— Да мы тут…, — из тени спокойно вышли две Юли, держась за руки.
— Ага, втроём где-то тусовали! — леди Таня, казалось, только обрадовалась тому, что её сёстры бродили без неё.
— Ну что, идём? — не знаю, кто из Юль сказал это, но они одновременно развернулись, продолжая держаться за руки и направились наружу, на улицу, не оглядываясь. Мы пошли за ними следом.
— Только не суди о нас по тому, что увидишь, — леди Таня быстро пересекла пустынную проезжую часть улицы и остановилась в тени нескольких телефонных будок. Ночные огни города почти не долетали сюда. В руках у неё матово блеснул пожарный цельнометаллический топорик. Мы с Лайкой и остальные сёстры-кошки остались ждать на противоположной стороне улицы.
— Это я, — сказала она кому-то. От одной из будок отделилась среднего роста фигура в чёрном плаще:
