Утро следующего дня
Лес
Вороны… Проклятые вестницы смерти, сопровождающие ее на всей человеческой истории уже были здесь. Надсадно каркая, они рассаживались по деревьям, зыркали антрацитно-черными бусинками глаз по сторонам, примеряясь к павшим и словно спрашивая живых: 'А почему ты жив? А почему ты не с теми, кто пал? А почему ты еще человек – а не кусок остывающего, годного к употреблению мяса'. И у тех, кто остался живым в этой бойне, не было ответа на эти вопросы. И поэтому, они просто отгоняли этих ворон, бросали в них палки и комки грязи, потому что стрелять было нельзя. Граница.
Но вороны не улетали. Лениво поднявшись на крыло, они перелетали на соседнее дерево – и снова начинали пытать выживыших. Пытать вопросами – на которые не было ответа.
– Ты извиняй, пан коммандер… – сказал Радован – но боле мы так не пойдем.
Сотник устало махнул рукой. Кружилась голова. Он уже сожрал таблетку, оставшуюся у него с армейских заначек, но легче не становилось. Разве что в голове прояснилось – но сотник знал, что за эту таблетку потом придется расплачиваться жесточайшей головной болью.
Из леса выносили и рядком складывали трупы. Отдельно сербские, отдельно остальные, тех кто попал в засаду. Сербских пока было четыре. Усташей – перевалило за три десятка. И это было еще не все – казаки прочесывали лес.
– Господин сотник!
Еле переставляя ноги по чавкающей, напитанной влагой земле, сотник пошел на зов. Соболь ждал его у лежащих на плащ-палатках тел погибших четников.
– Что в тебе?
– А вот. Сюда глянь.
Сотник глянул – и ему стало так плохо, что захотелось завыть. Завыть, выколоть себе глаза – просто чтобы никогда больше этого не видеть. Перед ним, на плащ-палатке лежала девчонка, четница. Совсем молодая…
– Что? – не понял сотник
Вместо ответа снайпер показал на запекшиеся кровью волосы
– Ранение в голову. Очень точный выстрел. У троих из четверых то же самое. И как минимум один трехсотый, тяжелый – так же.
– Снайпер?
– Он самый.
– Откуда?
Соболь огляделся по сторонам. Он вытащил из окопа всего лишь эту девчонку – но как она лежала – запомнил.
– Вон оттуда. Примерно на час*.
– Сходим?
– А и давай.
– Чебак! – заорал Велехов, расплатившись за это очередным взрывом головной боли.
Неловко придерживая трофейный пулемет, к ним подбежал Чебак
– Певец где?
– Его… дифензива** мордует… с есаулом зараз приехали.
– Чего ж его?
– За нас потом возьмутся. Есаул сказал – не уходить никуда.
Сотник махнул рукой
– Надо, найдут, на то и дифензива. Пошли. Я первый…
Оскальзываясь на размокшей от дождя почве, вытянувшись в редкую цепочку, казаки двинулись вперед. Первым шел Велехов, потом Соболь, последним – Чебак, сдури схвативший трофейный пулемет – как малый, прямо. Сотник внимательно смотрел себе под ноги – еще лучше было бы обзавестись какой- никакой палкой, но палки не было.
– Где?
– А вон к тому леску правь – сказал Соболь – не дума, что они с открытой местности работали. Откуда то сверху…
Лесок здесь выдавался в кошеную ленту поля небольшим огрызком – сразу было видно, что происходивший западнее бой затронул и это место. В некоторых местах ветви были сбиты, а древесные стволы – похлестаны пулями.
– Рассредоточиться. Искать следы. На удаление прямой видимости. Опасаться мин.
Последнее было маловероятным – ночью, да в боевой обстановке, когда хлещет пулемет, да вот-вот КПВТ врежет со всей дури – не до мин. Но всякое бывает, лучше подстраховаться.
– Командир! – почти сразу позвал Соболь.
Сотник подошел, глянул по сторонам – прежде всего он искал гильзы, потому что если был бой – то не может не быть гильз. Гильзы часто бывают блестящими, находятся легко. Но гильз не было – только сырая, покрытая хворостом и листовой гниющей подстилкой земля.
– Что?
– А вот – глянь.
На стволе дерева в нескольких местах были грязные разводы. Сотник отковырнул кусочек уже почти засохшей грязи, посмотрел себе под ноги, потом откуда они пришли. Потом – посмотрел на свои измазанные грязью, весящие под целую тонну говноступы.
– Гильз нету?
– Нет. Думаю, винтовка с мешком. Получается, еще прицел был, и неслабый прицел. Для такой-то дальности. И глушитель.
Гильзоулавливатель, прицел и глушитель. В строевые команды такое оружие не выдают. А гильзоулавливатель вообще в армии почти не применяется, Велехов за все время службы не получал оружие с гильзоулавливателем. Нет их ни на снабжении армии, ни на снабжении казаков. А тут похоже – был.
– Петр Михеевич!– заорал откуда то издаля, даже голос был приглушен расстоянием, Чебак. Двое казаков поспешили к нему.
– Ты куда зараз рванул, сукин кот? – сказал Велехов – сказано: на удаление прямой видимости. Мабуть с головой распрощаться хочешь.
– Смотрите.
Соболь присел, щупая почву. Потом – острый глаз его заметил что-то непонятное, необычное – его рука мгновенно метнулась в том направлении, он поднял несколько листьев, поднес к глазам, потом попробовал языком.
– У них трехсотый – озвучил он – как минимум.
Трое казаков, не сговариваясь, посмотрели в темный, мрачный, поросший кое-где сломанным кустарником лес.
– Сходим? – с надеждой сказал Чебак
– Совсем с головой не дружишь? – вызверился сотник – я зараз схожу. Это тебе не к сербам бегать.
