удобства и наслаждения, очень редкие или неизвестные даже самым богатым людям несколько поколений назад, и без которых Англия не смогла бы обеспечить ныне свое население достаточным количеством даже обыкновенных продуктов питания. И это огромное и абсолютное достижение, когда дети какого-либо класса вовлекаются в относительно узкий замкнутый круг тех, кто вырабатывает новые идеи, и тех, кто воплощает новые идеи в крупных творениях.
Их прибыли иногда значительны, однако вместе взятые они добыли для человечества, может быть, в сто или более раз больше, чем заработали сами.
Многие из крупнейших кушей действительно получены скорее путем спекуляции, чем благодаря истинно творческому труду, и большинство этих спекуляций ассоциируется с антисоциальной стратегией и даже с злонамеренной манипуляцией источниками [информации], в которых обычные инвесторы находят свои ориентиры, Средства борьбы с этим не просты и всегда несовершенны. Поспешные попытки контролировать спекуляцию просто с помощью законодательных установлений всегда оказывались или тщетными или вредными, однако область эта — из числа тех, где, как можно ожидать, быстрое наращивание исследовательских усилий окажет миру великую услугу уже в пределах этого века.
Во многих других отношениях зло можно уменьшить более широко изучив социальные возможности экономического рыцарства (economic chivalry). Преданность богатых идеалам общественного благосостояния может оказать - по мере распространения просвещенности -большую помощь сборщикам налогов в обращении ресурсов богатых в высокой степени на службу бедным и может смести с лица земли худшие бедствия, вызываемые нищетой.
§ 14. Неравномерность богатства и особенно очень низкие доходы беднейших классов рассматривались сейчас со ссылкой на такие последствия, как ущемление активности и снижение уровня удовлетворения потребностей людей. Однако здесь, как и везде, экономист сталкивается с фактом, что способность правильно использовать доход и возможности, которыми располагает семья, сама по себе благо высшего порядка и такого сорта, что редко встречается во всех классах.
Ежегодно, может быть 100 тыс. ф. ст. трудящимися классами и 400 тыс. ф. ст. — остальным населением Англии расходуется способами, которые мало дают или не дают ничего для того, чтобы жизнь стала более благородной или действительно счастливее. И хотя верно, что сокращение рабочего дня во многих случаях ведет к снижению национального дивиденда и заработной платы, может быть это хорошо, что большинство людей будет работать меньше, так как вытекающая из этого потеря материального дохода будет компенсирована исключительно за счет ограничения всеми классами наименее достойных способов потребления и это может научить их с пользой тратить свой досуг.
Однако человеческая природа, к несчастью, улучшается медленно и ни в чем другом так медленно, как в решении трудной задачи правильного использования досуга. В любом столетии, в любой стране и в любом слое общества тех, кто знает, как хорошо работать, намного больше, чем тех, кто знает, как хорошо провести досуг. Однако, с другой стороны, научиться этому люди могут только располагая свободой в проведении досуга, как им хочется, и представители ни одного класса ручного труда, лишенные досуга, не могут испытывать большого чувства собственного достоинства и стать полноценными гражданами. Немного времени, свободного от усталости после работы, утомляющей без развития — необходимое условие высокого уровня жизни.
В этом, как и во всех схожих случаях, самыми важными как для моралиста, так и для экономиста, являются способности и активность молодежи. Наиболее настоятельная обязанность живущего поколения — обеспечить молодым такие возможности, которые и развивали бы их природные данные, и превращали их в производительных работников. Существенное условие достижения этой цели — длительная свобода от тяжелого механического труда вместе с продолжительным досугом для посещения школы и для таких игр, которые укрепляют и развивают характер.
Даже если мы примем в расчет только тот вред, который наносит молодому человеку проживание в доме, где ведут безрадостную жизнь его отец и мать, то в интересах общества было бы дать какое-то облегчение также и им.
Из домов, где мать отсутствует значительную часть дня, и из домов, в которые отец редко возвращается, когда дети еще не спят, вряд ли выйдут способные работники и добрые граждане, поэтому у общества как целого есть прямой интерес в сокращении чрезмерно долгих часов выполнения обязанностей вне дома, даже у кондукторов товарных поездов, работа которых сама по себе не очень тяжела.
§ 15. В обсуждении трудностей, связанных с согласованием предложения различного рода профессиональных навыков со спросом на них, наше внимание было привлечено тем фактом, что выравнивание не может быть вполне точным, поскольку методы производства быстро меняются и навыки рабочего используются лишь какие-нибудь 40 или 50 лет с момента их приобретения [См. кн. VI, гл. V, § 1, 2.].
Трудности, которые мы рассмотрим сейчас, в значительной степени относятся к живучести унаследованных привычек, образа жизни и чувствования.
Если организация наших акционерных компаний или наших железных дорог, или наших каналов плоха, мы можем ее поправить за 10 или 20 лет. Но те черты человеческой натуры, которые развивались столетиями войн и потрясений, низких и грубых наслаждений, нельзя существенно изменить за жизнь одного поколения.
Теперь, как и всегда, благородные и настойчивые сторонники перестройки общества рисуют пленительные картины жизни, возможной при создании институтов, которые так легко рождает их воображение. Однако это безответственные выдумки в том, в чем они опираются на неявное допущение о том, что человеческая натура будет при новых институтах быстро претерпевать такие изменения, которых в противном случае нельзя ожидать и за столетие, даже при благоприятных условиях. Если бы человеческую натуру можно было таким путем довести до идеала, экономическое рыцарство правило бы жизнью и при существующих институтах частной собственности. И частная собственность, необходимость которой, без сомнения, идет не более глубоко, чем качества человеческой натуры, стала бы безобидной в тот же момент, когда перестала бы быть необходимой.
Но тогда существует потребность остерегаться искушения преувеличить экономические беды нашего века и отвергать существование подобных и еще худших бед в прежние века, хотя некоторое преувеличение и может на время побуждать других, как и нас самих, более активно стремиться к уничтожению существующих зол. Однако уклоняться от истины с благими намерениями и не менее плохо, и, как правило, намного более глупо, чем по эгоистическим соображениям. И пессимистичные описания нашего собственного века в сочетании с романтическими преувеличениями относительно счастливого прошлого неизбежно отвлекают в сторону от путей развития, хотя и медленного, но верного, и приводят к поспешному принятию других, более многообещающих, но похожих на сильнодействующие лекарства шарлатана, быстро приносящие небольшое облегчение, но сеющие семена глубокого и окончательного разложения. Это нетерпеливое лицемерие — зло, лишь ненамного меньшее, чем то моральное оцепенение, с которым мы, с нашими современными ресурсами и знаниями, можем продолжать самодовольно взирать на непрерывное разрушение всего того, что представляет ценность для множества человеческих жизней, утешая себя тем, что как бы там ни было, а беды нашего века меньше, чем в прошлом.
