Эдгару казалось самым что ни на есть естественным ехать вот так верхом, «охотясь» на безымянные растения, пытаясь следить за бесконечным потоком рассказов доктора — об истории шанов, о латинских названиях растений. Рассказывая, доктор подкреплял свое повествование библиографическими ссылками. Над ними парила хищная птица, время от времени описывая в воздухе круги и поднимаясь вверх. Эдгар попытался вообразить, что она видит сверху: три маленькие фигурки, пробирающиеся по извилистой пыльной тропе через ожерелье известковых холмов, крохотные деревушки, лениво змеящийся Салуин, горы на востоке, плато Шан, обрывающееся в сторону Мандалая, а дальше — всю Бирму, Сиам, Индию, войска, не видимые друг для друга, но не для птицы, шеренги французских и британских солдат. Они ждут, накапливая силы, пока в долине, разделяющей их, трое мужчин едут на пони и собирают цветы.
Теперь они ехали мимо домиков на сваях. Пыльные дороги вели к маленьким селениям, на окраинах которых возвышались деревянные ворота. У одних таких ворот по земле был разбросан пучок веток, а к столбу пришпилен обрывок бумаги, покрытый затейливыми письменами. Доктор Кэррол объяснил, что в деревне оспа, и письмена — магические заклинания, которые должны помочь одолеть болезнь.
— Это просто ужасно, — сказал он. — В Англии уже несколько лет всех прививают от оспы коровьей вакциной, а меня не могут обеспечить всем необходимым для того, чтобы делать то же самое здесь. Это страшная болезнь, очень заразная и так уродующая людей.
Эдгар встревоженно подобрал поводья. Во времена его детства в трущобах восточного Лондона случилась вспышка оспы. Тогда плакаты с изображениями жертв болезни появлялись каждый день, и он до сих пор не мог забыть до предела истощенных, покрытых гнойниками детей, посиневшие трупы.
Вскоре они ехали по скалистой местности, кое-где скальные породы обнажились, и торчащие из земли наслоения были похожи на источенные зубы. Эдгар не успевал сравнивать пейзажи, один сменялся другим. Просторное открытое пространство быстро превратилось в тесное ущелье, идущее между двух скал. Они ехали по нему, словно спускаясь в подземные глубины.
— Во время дождей эту дорогу полностью заливает, — сказал Кэррол. — Но сейчас здесь стоит одна из самых страшных засух за всю историю.
— Я помню, читал об этом в вашем письме, и все, с кем я здесь общался, обязательно упоминали о ней.
— Целые деревни мрут от голода из-за скудного урожая. Если бы военные осознали, сколь многого мы могли бы достичь здесь, оказав помощь продовольствием. Чтобы перестать вообще думать о войне, ничего больше не нужно — достаточно одного лишь продовольствия.
— Говорят, что сюда невозможно доставлять его из-за дакоитов, из-за вождя шанских бандитов Твет Нга Лю...
— Вижу, что эту историю вы тоже прочли, — сказал доктор, его голос эхом отражался от стен ущелья. — В этом есть доля истины, хотя в офицерских кругах легенды о Твет Нга Лю раздуваются до неприличия. Им просто нужно свалить на кого-нибудь все свои проблемы. Я не хочу сказать, что он не представляет проблемы на самом деле — конечно, представляет. Но реальная ситуация не так проста, и если мы хотим мира, то уничтожения одного человека будет недостаточно... Но это уже философия, а я обещал вам, что философствовать не буду. Насколько вам известна вся эта история?
— Совсем немного. Честно говоря, я до сих пор путаюсь в названиях.
— Все путаются. Мне неизвестно, какой отчет вы читали и когда он был написан. — Надеюсь, они предоставили вам то, что писал я. Хотя официально мы присоединили Верхнюю Бирму к Империи в прошлом году, контролировать Шанские княжества до сих пор практически невозможно, и, следовательно, мы не можем разместить здесь постоянный военный контингент. Пытаясь умиротворить регион (выражаясь языком Военного министерства, осуществить «мирное проникновение», — термин, который мне кажется отвратительным), мы ввязались в войну с шанскими князьями. Они называют себя Лимбинским союзом, Альянсом шанских саубов, которые мечтают о свержении британского владычества. Твет Нга Лю не имеет отношения к этому союзу, он — предводитель банд, орудующих по ту сторону Салуина, он оказался полностью вне закона. Мы бы назвали его дакоитом, но у него слишком много последователей. По- видимому, его имя стало обрастать легендами из-за того, что он действует в одиночку. Против Лимбинского союза сложнее выдвинуть однозначные аргументы, поскольку у него существует своя организация, они даже посылают своих представителей на переговоры. Другими словами, они похожи на настоящее правительство. А Твет Нга Лю отказывается вступать с кем-либо в любые контакты.
Эдгар начал расспрашивать, насколько правдивы слухи о Бандитском Вожде, которые распространялись на речном пароходе, но тут сверху послышалась какая-то возня. Они посмотрели туда и увидели крупную птицу, взлетающую с утеса.
— Что это было? — спросил Эдгар.
— Какой-то хищник, но я не успел его хорошенько рассмотреть. Здесь стоит серьезно опасаться только змей. В это время суток они часто выползают погреться на солнышке. В прошлом году моего пони ужалила гадюка, рана была страшной. Человек от такого укуса мгновенно потеряет сознание.
— Вы много знаете о змеиных укусах?
— Я собрал коллекцию ядов и пытался изучать их. Мне помогал один знахарь, отшельник, живущий в горах. Как говорят местные крестьяне, он продает яды ассасинам.
— Какой кошмар. Я...
— Может, и так, хотя смерть от яда может быть очень легкой по сравнению с прочими способами... Не волнуйтесь, мистер Дрейк, английские настройщики его не интересуют.
Они продолжали спуск. Кэррол показал рукой куда-то вниз.
— Слышите? — спросил он. — Скоро будет слышно реку. — Клацанью копыт вторило где-то далеко внизу ворчание реки, бегущей по ущелью. Тропа продолжала уводить все ниже, и пони с трудом удерживались на скользких камнях. В конце концов Кэррол остановился.
— Надо спешиться, — сказал он. — Это слишком опасный путь для пони.
Он не без изящества спрыгнул на землю, Нок Лек последовал его примеру, а за ним и Эдгар, продолжавший думать о змеях. Шум реки стал слышнее. Ущелье резко сужалось, и пони уже едва могли пробраться между утесов. У себя над головой Эдгар видел сучья, бревна, застрявшие в тесных расщелинах, — свидетельства прошедшего когда-то наводнения. Вскоре ущелье резко повернуло, и они оказались на краю обрыва. Кэррол передал поводья своего пони Нок Леку и осторожно подошел к краю.
— Подойдите и взгляните, мистер Дрейк, — позвал он, пытаясь перекричать рев потока.
Эдгар робко приблизился к доктору, у ног которого тропа резко обрывалась: в двадцати футах под ними неслась река. В воде серебрились отполированные течением камни. Эдгар поднял голову. В серебряном небе мерцало солнце. Он ощущал брызги на своем лице, гул воды, бьющейся о пороги, сотрясал почву под ногами.
В дождливый сезон здесь можно видеть настоящий водопад. Уровень воды в реке поднимается вдвое. Вся эта вода течет прямо из китайского Юннаня. Ее источник — тающие снега. Пойдемте, здесь еще есть на что посмотреть.
— Что?
— Идите сюда, подойдите и посмотрите сами.
Эдгар неуверенно пробирался по камням, уже совсем мокрый от брызг. Доктор продолжал стоять на краю пропасти и глядел вверх на утес.
— Что там? — спросил Эдгар.
— Смотрите внимательнее, — сказал доктор, — на скалу. Вы их видите? Цветы.
Весь склон ущелья был покрыт ковром из однообразной растительности, напоминающей мох. Он был усеян тысячами крохотных цветочков, настолько мелких, что Эдгар принял их за капли воды.
Кэррол переместился ближе к скале и приложил ухо к гладкой стене.
— А теперь приложите сюда ухо.
— Что там?
— Идите сюда, приложите ухо к стене и слушайте.
Эдгар посмотрел на него скептически, потом нагнулся и прислонился ухом к камню.
Откуда-то изнутри скалы, из ее глубин, доносилось пение, странное и завораживающее. Он отстранился от стены — звук прекратился. Он прислонился снова и снова услышал его. Звук казался знакомым, похожим на хор из тысячи голосов сопрано, распевающихся перед выступлением.
