ему нравилось прикосновение к холодной слоновой кости клавиш, нравилось ощущать движение мышц во время игры. Он вдруг осознал, что не играл уже не один месяц. После нескольких тактов Эдгар остановился: рояль был так ужасно расстроен, что слушать его звучание было просто больно. Он понимал теперь, почему доктор не хочет играть на нем.
В первую очередь ему предстояло устранить, как он любил говорить, «структурные повреждения».
Нужно было починить порванные струны и резонансную деку. Он обошел рояль, отвинтил шурупы, фиксирующие крышку, и положил их в карман. Затем потянул ее, так что она заскользила по верху корпуса, пока не оказалась на самом краю, удерживая равновесие. Эдгар опустился на колени, поднял крышку и аккуратно прислонил ее к стене — без нее внутрь инструмента проникало достаточно света, чтобы начать работать.
Глядя сверху, сложно было точно определить ущерб, нанесенный деке, поэтому он залез под инструмент и внимательно изучил его снизу. Отверстие, куда вошла пуля, было видно лучше отсюда. От него разбегались, ветвясь, трещины, но их длина не превышала нескольких сантиметров. «Это хорошо, — подумал он. — Хотя дырка останется, трещины будет легко заделать «клиньями», то есть заполнить их древесиной». Он мог только надеяться, что трещина не повлияла на звучание инструмента. Хотя некоторые настройщики утверждали, что клинья совершенно необходимы, чтобы сохранить напряжение деки, он считал, что такой ремонт по большей части влияет лишь на внешний вид, потому что клиентам не нравятся трещины в их инструменте. По этой причине он не очень любил делать клинья — это казалось ему ненужной тратой времени и сил. И теперь он не взял с собой рубанок, которым мог бы выровнять деку. На этот раз красота стоящего перед ним «Эрарда» заставила Эдгара изменить своим принципам. Однако возникла другая проблема. Обычно клинья изготавливают из ели, но Эдгар не привез с собой материал, и он понятия не имел, растет ли здесь ель вообще. Он внимательно оглядел комнату, и его взгляд упал на бамбуковые стены. «Я буду первым, кто использует для починки фортепиано бамбук, — не без гордости подумал он. — А он обладает такими резонирующими свойствами, что, возможно, звук будет даже лучше, чем если бы я использовал ель». К тому же он видел, как бирманцы отщепляли полоски от бамбуковых стволов, значит, его, скорее всего, можно резать перочинным ножом и рубанок не понадобится. Конечно, в использовании нового типа древесины был определенный риск: бамбук может отреагировать так на повышение влажности, что трещина снова раскроется заново. Но Эдгара радовала сама возможность попробовать что-то новое, и он решил рискнуть.
Вначале ему нужно было обработать дыру, что заняло почти час. Эдгар работал не торопясь: трещины могли пойти дальше и повредить всю деку. Закончив, он поднялся и выпилил из стены кусочек бамбука. Вырезал его по форме отверстия, намазал клеем и аккуратно забил в отверстие. Разорванные струны позволяли добраться до пулевого отверстия сверху, и Эдгар тщательно зачистил края. Это заняло довольно много времени: нож был слишком маленьким. Пока он трудился, он понял, что за это время он мог бы попросить у Кэррол а рубанок или нож побольше, или, может быть, подходящую древесину. Но что-то его останавливало в этом. Вообще, он хотел бы распилить всю стену форта — символ войны — и превратить ее в один звучащий механизм.
Когда он закончил забивать клинья, он занялся порванными струнами: открутил, свернул их и положил в карман. Еще один сувенир. Найдя в саквояже струны нужного диаметра, он развернул их и натянул от одного колка к другому и обратно. Третью струну он прикрепил к собственному колку, а затем протянул ее параллельно соседним струнам. Обрезав проволоку, он оставил конец длиной с собственное запястье, его должно было хватить еще на три оборота колка. Новые струны были блестящие и серебристые в отличие от тусклых старых струн, и Эдгар подкрутил их повыше, потому что они должны были растянуться.
Закончив со струнами и колками, он снова обошел рояль спереди. Теперь нужно было поднять тон всего инструмента. Двигаясь с середины клавиатуры в обе стороны, он начал ударять по клавишам и натягивать струны. Теперь работа пошла быстро. Но все равно на это потребовался почти час.
Было уже за полдень, когда он начал регулировать звук. «Механизм звукоизвлечения у фортепиано непрост, — объяснял он обычно клиентам, — он связывает клавиши и молоточки, то есть — пианиста и музыку». Чтобы добраться до нужного листа, теперь он снял переднюю доску. Он выровнял высоту молоточков, поправил рычаги и установил на место возвратный механизм. Время от времени он отвлекался на то, чтобы поправить клавиши, подогнать педали. Когда наконец он выпрямился, запыленный и уставший, рояль был уже в рабочем состоянии. Эдгар особенно радовался тому, что в нем не было серьезных повреждений, например треснувшего блока колков. У Эдгара здесь не было инструментов для устранения подобных поломок. Он настолько увлекся работой, что не представлял себе, сколько прошло времени. И только сейчас, выйдя на улицу, понял, что солнце быстро спускается к вершинам деревьев.
Было уже темно, когда он встретился с доктором у него в приемной. На столе стояла тарелка с недоеденным рисом и овощами. Перед Кэррол ом лежала стопка бумаг, которые он читал.
— Добрый вечер.
Доктор поднял глаза.
— А, мистер Дрейк, вы наконец закончили. Повар считал, что нужно послать за вами, но я сказал, что не стоит вам мешать. Он очень возмущался тому, что придется подождать, пока вы не закончите, но, к счастью, он сам — любитель музыки, и мне удалось убедить его, что чем скорее вы закончите, тем скорее у него будет возможность послушать игру на фортепиано. — Он улыбнулся. — Садитесь, пожалуйста.
— Простите, что я не умылся, — сказал Эдгар, присаживаясь на маленькую тиковую табуретку. — Я умираю от голода. Я хотел бы принять ванну сразу же после обеда и затем отправиться в постель. Завтра я встану как можно раньше. Но мне хотелось бы еще кое-что у вас узнать. — Он поудобнее устроился на табуретке. — Я уже говорил вам об этом — я не уверен, что дека переживет следующий влажный сезон. С этим не все бы согласились, но я считаю, что нам стоит попытаться как-то защитить ее от влаги. В Рангуне и Мандалае я видел множество деревянных инструментов, с которыми наверняка возникают те же проблемы. Вы не знаете, кто может помочь нам в этом?
— Знаю наверняка. Я знаком с бирманцем, играющим на лютне, он раньше играл для короля Тибо, у него есть жена — шанка из Маэ Луин. После падения королевского двора он вернулся сюда и занялся сельским хозяйством. Иногда он играет у нас, когда ко мне приезжают гости. Завтра я постараюсь привести его к вам.
— Благодарю вас! Покрыть чем-либо нижнюю сторону деки будет несложно, сверху — труднее, потому что придется подлезать под струны. Но сбоку там достаточно пространства, чтобы залезть туда с тряпкой, покрытой специальным составом, и таким образом можно выполнить задачу. Мне кажется, так мы сможем хоть как-то защитить инструмент от влажности, пусть этот вариант и далек от совершенства... А, да, у меня есть еще один вопрос: завтра мне потребуется для работы что-то, на чем я мог бы разогревать зажим — маленькая жаровня или что-нибудь подобное. Вы можете обеспечить меня еще и этим?
— Конечно, это гораздо проще. Я могу попросить Нок Лека принести вам шанскую жаровню. Ее можно разогреть достаточно сильно. Но она маленькая. На что похож ваш инструмент?
— Он тоже маленький. Я не мог тащить сюда громоздкие вещи.
— Тогда замечательно, — сказал доктор. — Пока я очень доволен, мистер Дрейк. Скажите, когда вы рассчитываете закончить?
— О, на рояле можно будет играть завтра к вечеру. Но мне, возможно, стоит еще задержаться здесь. Обычно я наношу повторный визит к клиенту спустя Две недели после первой настройки.
— Оставайтесь, сколько хотите. Вы не спешите возвращаться в Мандалай?
— Нет, совсем не спешу. — Он задумался. — Вы хотите сказать, что я должен сразу же возвращаться, как только закончу работу?
Доктор улыбнулся.
— Мы уже серьезно рискуем, позволив гражданскому лицу приехать сюда. — Он заметил, что настройщик потупил взгляд. — Мне кажется, вы уже начинаете понимать некоторые из причин, по которым я так долго живу здесь.
Эдгар прервал его:
— О, для того чтобы жить здесь, я мало подхожу! Просто, учитывая состояние рояля, я боюсь, что с началом дождей он опять расстроится, а может, и более серьезно пострадает. И не пройдет и двух недель, как я получу еще одно письмо с предписанием возвращаться в Маэ Луин и снова чинить его.
— Само собой, делайте все, что нужно, и оставайтесь, сколько необходимо, — вежливо кивнул доктор и
