«…Она уже потеряла всякую веру во власть. Последнее, что ей оставалось, пойти к Собянину. Подготовила пламенную речь, долго репетировала, понимая, что это ее последний шанс. Но только начала говорить, как Собянин тут же, ни слова не говоря, что-то быстро написал на бумаге и протянул ей. От ужаса очередного отказа она вся оцепенела и на деревянных ногах вышла из кабинета. В приемной, когда наконец прочла резолюцию: «В жилищный отдел. Решить положительно“, она разрыдалась.
То, что делал Собянин, действительно вызывало восхищение у простого люда. Только заговоришь с кем-то, и тут же в ответ: «А! Собянин! Да он же мне помог!“ И следует история. кому-то помог с квартирой, очень, кстати, многим, кому-то выбил мастерскую (художникам), кому-то – садик, кому-то – с работой. Лично мне он помог с изданием книги…»
За Собяниным уже тогда отметили его фирменный стиль: «Говорил мало, очень сдержанно, по существу, без особых эмоций. В нем было это сдержанное обаяние делового человека, которому веришь».
Тогдашний главный финансист города Галина Ригель утверждает, что такого начальника, как Собянин, не было ни до него, ни после. Будто предвидя дефолт, Собянин в должности мэра умудрился все деньги вложить в строительство и развитие города.
«Мы были в ужасе, – вспоминает Ригель. – Все предыдущие руководители старались никуда деньги не вкладывать, будто берегли их на черный день. А Собянин как-то быстро и, как после выяснилось, очень мудро распорядился так, что деньги стали работать на город, а не лежали мертвым грузом в казне, чтобы в дальнейшем просто сгореть».
Когда в других городах все строительство было заморожено, Когалым умудрился прозвучать открытием многих социальных объектов, один из которых – до сих пор здравствующая школа искусств для детей. Говорят, что эта школа стала прообразом центра для одаренных детей Севера, которую построил в Ханты- Мансийске губернатор Александр Филипенко.
Довольно скоро Собянин стал очень близок губернатору. В 1993 г. Филипенко забрал его к себе на должность заместителя. Уже в следующем году земляки избрали Сергея Собянина в Думу Ханты- Мансийского округа, а коллегидепутаты в свою очередь избрали председателем окружного парламента.
По традиции еще советских времен этот пост обычно предназначался для представителя коренной народности. Во время губернаторских выборов наличие у Собянина мансийских корней отрицалось. Представители пресс-службы губернатора и позже говорили: «Что за бред насчет манси? Кто это придумал вообще?» Но вряд ли наличие мансийских корней отрицалось во времена, когда Собянин руководил думой: даже если традиция назначать представителя местной народности и была нарушена, благодаря внешности, достаточно типичной для манси, это не бросалось в глаза.
«В тот период я возглавлял Ханты-Мансийское ФСБ, мы были соседями, жили в соседних подъездах. Встречались с его женой, когда выносили мусор. Утром надо было выходить к одному времени, машина подъезжала. Дом был обычный. Мы друг друга понимали – очень похожие семьи у нас, мы из глухих деревень, отцы воевавшие, детство без телевизора, но с книжками…. Но я не могу сказать, что дружили, скорее, симпатизировали друг другу. Мне с ним было интересно», – вспоминает Александр Петрушин.
Когалым, свою стартовую площадку для прыжка в большую политику, Собянин не забывал. Елена Ерпылева вспоминает, что, приезжая туда депутатом Ханты-Мансийской думы, он запросто приходил на посиделки творческой интеллигенции в выставочный зал Когалыма. Сидел и слушал, как что-то читали писатели и поэты.
Именно на одном из таких вечеров Елена Ерпылева читала отрывок из своего будущего романа, того самого, про зуд. «Вот этот «вечный зуд“ и помог Собянину все время продвигаться вперед, интенсивно и с пользой для других», – уверена писательница.
«Север» против «юга»
Постперестроечная мутация превратила третий по величине регион России в «матрешку». Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа, как то и предложил президент Борис Ельцин, попытались взять «столько суверенитета, сколько смогут унести». В 1993 г. они получили статус полноправных субъектов федерации, входящих, однако, в состав Тюменской области.
Что это означало на практике: у автономий свои избираемые только народом данной территории губернатор и дума, свой бюджет – к которому Тюмень не имела никакого отношения. Самой Тюменской области, ее губернатору и думе, избираемыми, кстати, совместно с округами, остается управлять только тем, что находится в промежутке между Омской областью – на востоке, Казахстаном – на юге, Свердловской и Курганской областями – на западе и, наконец, Ханты-Мансийским округом – на севере (общая площадь – 161,8 тыс. кв. км, с округами – почти 1,5 млн кв. км).
Для Тюмени это был, кстати, далеко не худший сценарий развития событий. Чукотский автономный округ, например, во времена ельцинской вольницы и вовсе умудрился выйти из состава Магаданской области, и теперь это единственная в стране автономия, не входящая ни в какую другую область. Выход округов из состава Тюменской области, говорят, был остановлен буквально на финишной прямой.
Пресс-секретарь югорского губернатора Филипенко Анатолий Корнеев в своих мемуарах, фрагментарно размещенных на сайте ura.ru, рассказывает, что первый губернатор Тюменской области Юрий Шафраник приложил немало усилий вместе с тогдашним председателем окружного Совета народных депутатов Валерием Чуриловым, чтобы убедить несговорчивого Филипенко согласиться на запись в федеративном договоре «Ханты-Мансийский автономный округ в составе Тюменской области».
«А ведь тогда можно было избежать всех последовавших за этой записью проблем. Как это сделала Чукотка, выйдя из состава Магаданской области. И прошедшие почти два десятилетия самостоятельности и равноправия показали, что Чукотка сделала тогда правильный выбор. Выбор, обусловленный в первую очередь интересами населения автономного округа. Нам – югорчанам – та запись вышла, как говорится, боком».
Пример Чукотки, конечно, заразителен. Только экономическая целесообразность поступка хромает на обе ноги – регион до прихода в него олигарха Романа Абрамовича в качестве губернатора – был, конечно, вызывающе самостоятелен и столь же депрессивен.
С тюменскими «северами» ситуация вышла принципиально другая. Ханты-Мансийский автономный округ обеспечивал 60 % российской нефтедобычи, а Ямало-Ненецкий – 90 % добычи газа. Это обстоятельство объективно толкало элиты автономных округов к борьбе за увеличение суверенитета. Логика примерно такая: деньги в Тюменской области зарабатывают именно они, при чем тут, спрашивается, Тюмень? В округах решили: абсолютно ни при чем.
В интервью для настоящей книги Юрий Неелов дал понять, что междоусобная война между «севером» и «югом» была выгодна самим нефтегазодобывающим компаниям, и они якобы только подхлестывали ее.
Корнеев утверждает, что рвение автономий к самостоятельности поддерживалось некоторыми влиятельными людьми в правительстве, например Анатолием Чубайсом.
«…С Анатолием Чубайсом мы познакомились еще в первой половине девяностых годов, в Омске. Там проходило региональное совещание о федеративном устройстве России, в котором от Югры принимал участие и я…
…А после совещания [Чубайс] подошел к делегации югорчан: «Держитесь, ребята. Трудно вам придется. Впереди у вас – долгие и трудные годы, когда вам придется доказывать свою состоятельность как самостоятельного субъекта Федерации“».
Вот округа и доказывали много лет подряд. Действовали, как правило, сообща. Политическая обстановка напоминала линию фронта во время боевых действий. Округа штурмовали целостность региона.
В 1996 г. в Устав Ямало-Ненецкого округа была внесена такая норма: «Законодательные акты Тюменской области на территории Ямало-Ненецкого автономного округа не имеют юридической силы». Следом и Ханты-Мансийский округ записал у себя в Уставе то же самое. Это, кстати, было как раз в то время, когда окружную думу возглавил Сергей Собянин.
В ответ в органах власти Тюменской области начали работу по созданию проекта договора о разграничении полномочий. В нем шла речь о том, что областная власть должна передавать свои полномочия округам. Округа же настаивали, что три региона «матрешки» должны заключить сотрудничество: мы равны, давайте договариваться, на каких условиях будем дружить.
