либеральности.
«С ним очень интересно принимать решения. С ним можно обсуждать любую тему и спорить по любому вопросу. Можно все доводы высказывать. Он никогда не злится по этому поводу. На столе появляется один листок за другим. Эти листки летят. Эти листки шуршат. Разные схемы рисуются, разные доводы высказываются. Если вы сможете доказать ему, что ваши доводы интересны и оправданны, то он обязательно их учтет. Но это только на этапе обсуждения, – вспоминает Киричук. – Когда же решение принято, то дальше его обсуждать или в нем сомневаться никому не советовал. Дальше усилия должны быть направлены на реализацию принятого решения. Причем именно в тот срок, который отведен». Что будет, если начать спорить после принятого решения? «Этот человек будет спорить в последний раз, – говорит Киричук. – Его никто не будет ругать. Я не думаю, что Собянин будет заставлять писать заявление. Человек, который не может организовать выполнение принятого решения, сам не найдет себе места в этой работе. Если ты чувствуешь, что ты никому не нужен, ты уйдешь».
К людям, с которыми работает, Собянин относится функционально. Здесь и сейчас – видит и слышит. Но в его жизни наступает новый период, и он начинает работать и общаться с новыми людьми. Те же, кто выпадает из его близкого круга, воспринимают это очень болезненно, иногда просто теряются.
«Вот был, к примеру, Иван Иванович, простой человек, с которым можно было в любое время посидеть на кухне за бутылкой, поговорить о жизни. И вдруг он становится начальником и говорит своему соседу: «Петр Петрович! Некогда мне с тобой сидеть, дел по горло, да и не о чем нам с тобой говорить, потому что у тебя те же проблемы остались, мы их сто лет обсуждали, неинтересно мне, а если я тебе свои проблемы расскажу, то они тебе и на дух не нужны, тебе неинтересно…“ Ну и сосед, естественно, обижается. Вот в этом смысле власть всегда портит человека, потому что она вырывает его из привычного ему круга людей. Печально, конечно. Но такова жизнь», – это цитата из интервью, данного Собяниным писателю Виктору Строгальщикову. Вообще интервью «за жизнь» с Собяниным – крайняя редкость. Все, какие есть, – предвыборные.
Выставка в 2002 году, посвященная годовщине губернаторской деятельности Сергея Собянина. Фотография «Отцы». На фотографии – мэр Киричук и губернатор Собянин. Ну, если уж отец – то отец суровый и требовательный, в отличие от «папы» Рокецкого. К себе Собянин тоже весьма требователен, работал, не щадя здоровья. Рассказывают, что однажды он пришел на заседание Тюменской областной думы всего через несколько дней после серьезной хирургической операции.
«Невероятная работоспособность, квалифицирован во всем. Он всегда проявлял внимание к деталям, четко представлял результат. Менеджер мирового уровня. Я к слову «трудоголик“ отношусь с пиететом. Сам такой. Но до Собянина еще расти да расти. И человечности у него можно поучиться, и азарту к делу», – рассказывал в одном из интервью нынешний губернатор Тюменской области Владимир Якушев. Для него Собянин – пример безупречного лидера.
Замыкая круг
Первое заседание правительства Москвы с новым мэром Сергеем Собяниным, назначенное на вторник, прошло в закрытом от прессы режиме. Непривычным к такому формату москвичам это показалось странным.
«Собянин не любит светиться, его не интересует слава, он получает удовольствие от управления людьми и процессами».
«Он привык делом заниматься, а не торговать лицом», – так комментирует бывший губернатор Ямала Юрий Неелов взаимоотношения Собянина с прессой и тот холодок, которым повеяло из здания на Тверской, 13 в сторону московской пишущей и снимающей братии.
«Собянин не любит светиться, его не интересует слава, он получает удовольствие от управления людьми и процессами», – считает тюменский бизнес-тренер Алексей Лосев, и с ним наверняка согласятся многие региональные медиа-деятели, работавшие с человеком, воспринимавшим публичность как бремя. И ничего личного.
С прессой Собянин и в Тюмени не церемонился – буквально с первого дня своего губернаторства.
Январь 2001 г. Зал для пресс-конференций. Аншлаг. На первую встречу с победителем губернаторских выборов аккредитовалось невиданное число представителей прессы – около ста человек. После некоторого ожидания наконец в зал вошел молодой губернатор (в 2001 м ему было всего 42 года), и у журналистов появилась долгожданная возможность хорошенько его разглядеть вблизи, поскольку многие из них Собянина видели только на фотографиях в листовках, газетах или по телевизору.
Волосы едва тронуты сединой. Подтянут. Сел во главе большого длинного стола. Вступительную речь произносить не стал, ведущий пресс-конференции предложил задавать вопросы. Журналисты словно воды в рот набрали. Они растерянно смотрели на губернатора и молчали.
«Я не знал, что в Тюмени так много журналистов, – бодро сказал Собянин и резко встал. – Ну, раз вопросов нет, пресс-конференция окончена». Губернатор вышел из-за стола и быстро направился к выходу.
«Надо учесть: в Ханты-Мансийске, а тем более, в Когалыме было мало СМИ и журналистов. Ему действительно нужно было просто привыкнуть к тому, что представителей прессы – много. И он привык. Он вообще быстро учится», – рассказывает полковник в отставке Александр Петрушин.
Собянин и впрямь учился, и учился прилежно. Внимательно относился к советам профессионалов- телевизионщиков, учивших его, например, правильно смотреть на камеру. Похоже, что имиджмейкеры работали с ним и дальше – многие заметили, что прежде резкие движения Собянина сменились на более плавные.
Губернатор демонстрировал светские манеры, при этом вел себя уверенно, естественно, будто вырос в семье аристократов, что довольно нетипично для северных начальников, способных закусить «Курвуазье» соленым огурцом. Это сочеталось с неприхотливостью и даже аскетичностью. По ресторанам и другим злачным местам Собянин не ходил, обедал обычно в администрации в своем кабинете. В самом начале губернаторства он часто появлялся в бордовом свитерке – как говорится, в нем и в пир, и в мир. Скоро бордовые свитерки можно было увидеть на многих тюменских начальниках.
Ясно считываемые качества – харизма, твердость, последовательность и преданность находят отражение в словах, внешности и поступках. Итоговое резюме: «Мне можно доверять».
Большинство из тех, кому доводилось общаться с губернатором неформально, почувствовали на себе собянинскую харизму в действии. «Попросту подпадали под обаяние. И я тоже. Никогда в нем не было снисходительности небожителя, мол, сижу тут с вами, и мне смешны ваши мелкие заботы, он не демонстрировал статус», – вспоминает Владимир Богоделов – тюменский предприниматель, прежде всего известный своими медийными проектами.
О Собянине часто говорят как о природном харизматике: «Так считают и те, что знакомы с ним лично, и люди, которые видели его только по телевизору», – утверждает Алексей Лосев. Но Собянин не из тех, что любят награждать доярок под вспышки фотокамер, вникать в личные проблемы подчиненных, принимать и обогревать сирых и убогих. Душевное тепло и прочие широты души – штрихи не собянинского имиджа, по крайней мере публичного. Замкнутость – черта характера, которую отмечали еще его однокурсники. При этом выраженная интровертность никогда не мешала ему быть лидером – и в школе, и в институте он был комсоргом.
Выраженная интровертность никогда не мешала ему быть лидером.
«Я думаю, что это чувствительный человек, который прячет свою чувствительность очень глубоко, – говорит главный редактор газеты «Тюменский курьер“ Рафаэль Гольдберг. – Помню момент: похороны Собчака. Он сел рядом с вдовой, Людмилой Нарусовой. Операторы поймали: он гладил ее по руке. Еще момент – на губернаторской елке. Он водил хороводы с ребятами. Он был очень тронут, это было видно. Но если кто-нибудь заговорит с ним о его чувствах, хотя бы даст понять, что их заметил, Собянин тут же наденет маску».
Собянин чаще был в маске, чем без нее, и, в общем, каким он был в самом начале губернаторства – человеком закрытым, – таким и остался в течение всей работы в Тюмени. «Рубаха-парень – это не про него. Вот Александр Филипенко мог, например, поделиться между делом с журналистом какими-то личными проблемами: дескать, гараж не могу никак достроить. Рокецкий был тоже такой – разный, о нем много что можно сказать, близко к себе подпускал», – рассказывает Гольдберг. Собянин же как публичная персона был нарисован слишком широкими мазками оттого, что в большей точности просто не было нужды.
