Может, у нее проблемы с надпочечниками? У тебя есть знакомый детский эндокринолог? А у знакомых твоих знакомых?
Попутно замечу, что дедушки тоже имеются, все в комплекте. Но дедушки говорят про внуков неразвернуто и нетворчески.
Примерно так. Сидят за рюмкой чая. Лица блаженные. Поскольку гримасы новые, годами не отшлифованные, то смотрятся дедушки несколько странно. Я бы даже сказала (не для передачи) — придурочно.
— Как твой внук? — спрашивает один.
— Оглоед! — улыбается второй дедушка. — А твоя внучка?
— Ползает. Уже до кухни доползает, — отвечает первый дедушка. И толкает третьего. — Твоему-то сколько исполнилось? Больше года?
— Сейчас… третье сентября, октября, ноября, декабря, января, — загибает пальцы тот, — год и четыре. — Наш человек. Машинки любит.
Далее сам по себе напрашивается повод выпить за внуков. И возобновляется диспут о внутренней и внешней политике.
В соседней комнате, скрывшись от накормленных и нестраждущих десерта дедушек, мы наперебой делимся информацией, которая прет из нас как воздух из проколотого шарика. Поскольку знаем, что «форсмажор не остановит», то выбираем тактику вклинивания в монолог подруги. Только она наберет воздух для нового захода, нужно воскликнуть: «А мой!..» или: «А моя!..».
— А мой Кирюшенька! — Я захватываю лидерство. — Представляете! Спрашиваем его: «Кто у нас самый дорогой и любимый?» — и он ручку поднимает.
Рассчитывала на паузу — восхищения сообразительностью моего годовалого внука. Пауза длилась полторы секунды. Но я-то хотела еще сказать! Если Кирюху спросить: «Кто изобрел синхрофазотрон?», или «Кто станет президентом России?», или: «Кто в космос полетит?» — то Кирилл тоже вскинет руку. Он реагирует на «Кто…?» независимо от последующего текста.
Право слова завоевано Людой. И она рассказывает, как ее полуторагодовалая внучка обожает играть с макаронами, которые засовывает во все мелкие отверстия.
Тут есть еще важный момент. Как детей своих подруг мы всю жизнь считали почти собственными, наблюдали за их ростом, переживали, когда они болели, связывались с дурной компанией, писали выпускные сочинения в школе или поступали в ВУЗ, радовались успехам на всех детских поприщах, включая выставку пластилиновых крокодилов в детсаду, так и с внуками: мы с теплотой и энтузиазмом откликаемся на любые проявления их исключительности. А уж когда наши дети-внуки страдают, и вовсе готовы вывернуться наизнанку..
Поэтому в ответ на «макароны во всех дырках» я восклицаю:
— Мелкая моторика! Это прекрасно! Развитие самых сложных мышц — мышц кисти, так называемая мелкая моторика — это великолепно! Незаменимое качество хирурга, например. Не может! Хоть под пистолетом! Не может хирург без развитой мелкой моторики кисти выполнить качественную операцию! И — с другой стороны. Вышивальщицы, штопальщицы, вязальщицы крючком и на спицах — если бы не падали в обморок при виде разверзнутого человеческого тела, не боялись крови…
— Тебя заносит в сторону, — перебивает Оля, которой не удается поведать про любимого внука. — О хирургах-штопальщиках в другой раз. Девочки! Мой внук смотрит!
— Куда? — спрашиваю я в недоумении.
— На кого? — также не понимает Люда.
— Вообще смотрит. Внимательно. На всех. Как на недоумков.
Мы с Людой теряемся, но быстро берем себя в руки. Люда говорит про то, что у младенцев особый взгляд. Я начинаю распространяться на тему: должен быть в нашей компании хоть один гений. Столько сил положено!
— Девочки! — снова перебивает Оля. — Он еще говорит «бля!».
— В каком смысле? — уточняю.
— Какой может быть смысл, — отмахивается Люда, — в речах восьмимесячного ребенка?
— Во всех смыслах, — уточняет Оля. — Обо всех людях и предметах — «бля». Предвижу ваш вопрос — нет, никто в семье нецензурно не выражается. А внук смотрит, смотрит, а потом «бля».
Я понимаю, что не хватает Светы. Нашей подруги, которая помешана на астрологии, народной медицине, изотерике, чакрах-мантрах и прочей белиберде. Но Света сегодня не присутствует. Потому что не бабушка. А приглашены — «вечерок на чаек» — в клуб по интересам. Света бы сейчас что-нибудь выдала про природные токи мудрости, которыми обладают младенцы и которые жестоко обрываются в процессе воспитания.
Оле не терпится продолжить рассказ о внуке. И говорит она в своей манере — загадками:
— Еще Егорка отыскивает.
— Что делает? — переспрашиваю.
— Кого отыскивает? — также не понимает Люда.
— Пропавшие вещи. Например, дочь потеряла месяц назад золотую цепочку, Егорка нашел ее под ковром. Обнаружил закатившуюся паркеровскую ручку и купюру в пятьсот рублей. Ползает по дому и все отыскивает.
— Хорошо живут! — заключает Люда. — У них деньги по квартире валяются.
— Оля! — прошу я полусерьезно. — Вы не могли бы прийти к нам в гости с Егоркой? Он бы поползал… Три связки ключей потеряны, и никто не виноват. Дойти до слесарной мастерской всем некогда, пересекаемся в городе, как шпионы, передаем друг другу оставшиеся ключи.
Вторая тема разговоров бабушек — мы и они. То есть сравнение: как мы двадцать с лишним лет назад рожали и растили детей и как это делают наши дочери и невестки.
С тем, что на матери лежит главная ответственность, ей принадлежит право решающего голоса, никто не спорит. Мы не вмешиваемся, с советами не лезем. Мы только при любом удобном случае в виде мыслей вслух молодой маме озвучиваем свои тревоги.
В критике современных методов воспитания мы, бабушки, абсолютно единодушны. И первый пункт наших претензий — памперсы. Внуки носят их круглосуточно, горшки ненавидят и закатывают истерики при попытках высадить их на горшок за большой или малой нуждой.
— Моя дочь в полгода уже просилась, — вспоминает Оля.
— Я своих с трех месяцев высаживала, — говорит Люда.
— Аналогично, — подтверждаю я.
И мы вспоминаем одуряющую, бесконечную стирку детского белья. При отсутствии машин-автоматов стирка превращалась в перманентный кошмар рабского труда на конвейере. Тут поневоле наизнанку вывернешься, но приучишь ребенка проситься в туалет.
Хорошо, что наши дети избавлены от этого конвейера. Но и плохо!
— Все-таки памперсы — это постоянный компресс, для здоровья не полезный, — говорит Люда.
— Сколько денег на них уходит! — вздыхает Оля. — Уж не говоря про опрелости!
— У меня такое впечатление, — подключаюсь я, — что наши внуки до школы будут в штаны дуть. Или еще дольше. Представляете картину? Учительница говорит после звонка первоклашкам: «Закрыли тетрадки! А теперь все дружно меняем памперсы!» Или того краше, в одиннадцатом классе: «Перед тем как начать писать выпускное сочинение, ребята, не забудьте сменить памперсы!»
— Тихий ужас! — соглашается Люда.
— Лень и баловство! — заключает Оля.
— Но есть еще и психологический аспект, — умно продолжаю я. — Акт справления малых и больших потребностей в специально отведенном месте играет большую роль в формировании характера ребенка. Он встраивает себя в окружающий мир. И если рано осознает, что есть какие-то правила жизни в этом мире, то и в дальнейшем ему будет легче и проще усваивать законы общежития, нести ответственность за свои поступки…
— Наука — это правильно, — кивает Люда. — Вот мы без специальной литературы воспитывали. И ничего, вырастили достойных представителей. А теперь родители по уши книгами обложены. Ведь это
