принятая на себя государством и обществом, является прогрессом по сравнению с кровной местью, мы вправе говорить о существовании естественной (даже в групповой личности) склонности признавать высший закон элиты. Признав такой закон, индивид вытесняет или, в лучшем случае, подавляет все свои психические склонности, несовместимые с новым этическим установлением.
Упомянутое развитие подкреплялось этическим ригоризмом элиты, которая предъявляла коллективу требования новой этики с такой же строгостью, как и к себе. На первый взгляд такая строгость служит интересам морального прогресса, однако в действительности она укрепляет опасные тенденции к расколу в коллективной психике. Психический раскол, вызванный новой элитой, в свою очередь приводит к возникновению психологии козла от-пушения и необузданным проявлениям вытесненной стороны психики в форме массовых умопомешательств.*
В последние столетия развитие сознания и индивидуализация укрепили позиции личностной этики развивающейся элиты, освободили многих людей от первоначальной анонимной групповой ответственности и привели их к стадии личной моральной ответственности. Но и на этой стадии высшей обязанностью оставалось признание канонизированных коллективных ценностей.
На другом полюсе упомянутой тенденции к индивидуальности мы находим современный
они стремятся возвратиться к первобытной групповой идентичности, которая не предполагает личной ответственности. Другими словами, для поведения масс характерны атавизм и регрессивность. В то же время их поведение
* Группа всегда испытывала затруднения, вызванные слишком высокими для нее моральными требованиями. Однако в прежние времена эти трудности компенсировались за счет групповой идентичности. которая все еше сохраняла свою значимость. И даже после распада единства племенного коллектива с его первоначальной групповой ответственностью сельская община, ремесленная или торговая гильдия и, наконец, семья продолжали выполнять роль коллектива. Коллектив был спосбен ассимилировать своих слабых членов, нейтрализовать их или позботиться о них так, чтобы они не создавали коллективных проблем. Сельский дурачок и увечный, сумасшедший и тупица — все они продолжали жить в обшине. независимо оттого, распространялась групповая идентичность на племя или класс, сельскую обшину или семью. Это положение действовало до тех пор. пока группы оставались небольшими и существовало сильное сознание групповой идентичности.
не вписывается ни в какие рамки общей групповой ответственности.
В процессе повторной коллективизации увеличивается число групп лиц, стоящих ниже культурного уровня элиты. Требования старой этики вызывают у них чувство обиды. Чем больше скопление людей, тем ниже средний уровень сознания, культуры и морали. В результате формируется многочисленный класс людей, неспособных достигнуть культурного уровня, установленного элитой. Поэтому таких людей клеймят как антисоциальные, низшие, порочные и криминальные элементы.
Стремление упомянутого класса лиц подавить или вытеснить свои неподобающие тенденции приводит к активизации негативной бессознательной стороны психического как индивида, так и группы. В результате увеличивается несоответствие между моральным уровнем индивида и этикой коллектива.
Накопление вытесненных содержаний в “подвергнутом повторной коллективизации” коллективе создает опасность разрушения старой, иудейско-христианской этики. В результате этого кризиса возникают нигилистические и материалистические движения, которые, в сущности, стремятся разрушить основу личной ответственности.
Усиление раскола между сознательной психикой массовой личности и ее вытесненной, теневой стороной приводит к повышению прочности персоны и сокрытию различий между реальными достижениями и требованиями старой этики, которые в XIX веке, и особенно в эпоху королевы Виктории, приобрели печальную известность в форме лицемерия и двуличности.
При значительном увеличении разрыва между природой и требованиями элиты становится нереальным даже псевдорешение этической проблемы в форме сознательной идентификации с коллективными ценностями.
За последние несколько столетий существенно увеличилось число людей, которых постигла печальная участь. Психологически состав этих людей несовместим с элитарной этикой, потому что они обладают психологией, нормальной для предыдущих столетий, тогда как уровень их сознания не соответствует исторической эпохе, в которую им пришлось жить.
Такие случаи атавизма представляют лишь крайние примеры неравномерности развития, характерной для современной личности. Атавизм проявляется по-разному:
например, человек живет как техник в настоящем времени, как философ в эпоху Просвещения, как верующий в эпоху Средневековья и как воин в эпоху античности, причем, все эти частные установки в том, каким образом и где они вступают в противоречие друг с другом, самими их носителями абсолютно не осознаются.
На этом этапе рассуждении необходимо рассмотреть ошибочную идею равенства людей так, как она представляется с психологической точки зрения. В то же время необходимо оградить от всех возможных превратных толкований зерно истины, скрытой в этой ошибочной идее. Мы только теперь начали понимать, что декларируемая идентичность человеческой природы уходит корнями в глубины коллективного бессознательного.
Коллективное бессознательное представляет собой “осадок” всех идентичных, первичных реакций человека как разумного существа. Благодаря коллективному бессознательному человек становится человеком и отличается от всех других видов животных. Непрерывная идентичность первичных реакций человека, проявляющихся в инстинктах и архетипах, является коррелятом структуры его психофизической системы с характерным для нее напряжением между противоположными полюсами вегетативной и церебральной нервной системы, между “животной душой” и “разумной душой”.
В то же время, в отличие от упомянутой идентичности структур, существующей на самом глубоком уровне, на уровне сознательной психики можно обнаружить замечательное структурное неравенство. Это неравенство можно наблюдать не только между различными расами (например, между негроидной и основными белыми расами и народами), но и между племенами, семьями и индивидами.
Действительно, существует широкий спектр структурных различий в одаренности и способности к развитию вообще и к развитию сознания, в частности. Наследственность и обучение, коллективные влияния и личностный темперамент переплетаются в сложной игре сходства и противоположности. И тем не менее во избежание неправильного истолкования, следует признать, что (особенно в эпоху социальной несправедливости) принцип равенства людей действительно позволяет индивиду заявить право на личностное развитие и потребовать устранить раз и навсегда препятствия, поставленные несправедливыми внешними обстоятельствами на пути этого развития.
Разумеется, более справедливый общественный строй, основанный на равенстве людей, обеспечил бы возможность возникновения большего числа элит на основе широких масс человечества. Но это вовсе не опровергает наше утверждение, что люди в действительности не равны, и современная “повторная коллективизация” лишь углубляет разрыв между элитой и возрастающим числом людей, неспособных выполнить требования элиты и вступающих в ними в конфликт.
Завышенные требования, предъявляемые элитой к коллективу, и обусловленная этими требованиями блокировка вытесненной теневой стороны в бессознательном составляют новую, весьма современную этическую проблему. Фактически мы являемся свидетелями зарождения этики, которая не рассматривает этическую установку и решения, принимаемые индивидом, в отдельности друг от друга и поэтому не только оценивает установку в сочетании с решениями индивида, но и учитывает воздействие этого сочетания на коллектив, а также включает ситуацию бессознательного в общую моральную оценку.
При рассмотрении новой коллективной этики мы, разумеется, не понимаем под этим термином регрессивные тенденции, которые в настоящее время стали заметны, восстанавливают коллективную этику первобытной личности и стремятся уничтожить личную ответственность. Напротив, мы предполагаем, что прогрессивное этическое развитие индивида должно также учитывать воздействие этической установки
