Сунесс, и в команде начали общаться по – английски. А у меня за плечами была только школьная программа английского языка. Со временем подтянул ее, понимал, о чем речь, хотя сам изъяснялся не особо. И с португальским было плохо, из – за командного разговорного английского потерял два года из пяти, проведенных в стране: толком не выучил ни тот, ни другой.
После перехода в «Алверку», в которой уже играл Вася Кульков, мы даже между собой для языковой практики стали разговаривать по – португальски. «Алверка» – другой уровень по сравнению с «Бенфикой», молодая команда, примерно, если сравнивать с Россией, «Химки» на фоне «Локомотива». Но команда – дебютант высшей лиги, которая одно время считалась как бы дочерним клубом «Бенфики», оказалась очень дружной. Мы с Кульковым были там самыми возрастными. За счет сплоченности, высокой самоотдачи на поле мы обыгрывали и традиционных лидеров «Спортинг», «Бенфику», «Порту». По окончании сезона меня признали вторым среди лучших вратарей португальского чемпионата, хотя «Алверка» заняла в нем только 11–е место.
Обычно мы с Васей находились в компании 10–12 человек, разговаривать на русском нам было просто неприлично. И когда я переходил в «Порту», проблем языкового плана уже не имел, мог поддержать в разговоре любую тему. Конечно, говорил, по – португальски, наверное, как грузин по – русски: «Я пришла, ушла.» Но меня все понимали, а это самое главное. Кстати, оказавшись в «Порту», застал оригинальный обряд: новичка перед первой тренировкой окатывали в раздевалке водой из огромного чана – такое вот посвящение в члены команды. В «Локо» у нас никакого посвящения не было. Чтобы человек почувствовал себя своим в команде, мы приглашали его в ресторан, играли с ним в карты. В общем, старались уделять новобранцу побольше внимания. Хотя карты я не выношу, шахматы, по – моему, интереснее. Казино, тотализатор – тоже не для меня. В детстве с отцом покупали билеты «Спортпрогноза» – ни рубля не выиграли. И вообще не азартный я человек.
Возвращаясь к «своей» Португалии, замечу, что иностранные тренеры, по крайней мере, те, с которыми мне приходилось работать, отличаются от наших прежде всего более короткой дистанцией в общении с игроками. А в повседневной жизни ее и вовсе не ощущается. Для 90 процентов футболистов это прекрасно. Одно дело тренировочный процесс или игра – там дистанция необходима. Что же касается бытовых вопросов, ее практически нет. За границей тренер – тоже твой начальник, но только когда ты на работе. Даже сборы – это еще не работа. И в команде при этом как – то все гладко, нормальная атмосфера. За те два года, что я провел в «Бенфике», сменилось четыре одинаковых в этом плане тренера, да и в «Алверке» потом похожий был. А вот первым моим тренером в «Порту» стал португалец Фернанду Сантуш, которого все считали чрезвычайно жестким. В свое время он был звездой «Бенфики» и сборной Португалии, но тренером оказался действительно ну уж очень суровым, да еще и не коммуникабельным. Но без второй программы, прямой, честный, порядочный, словом, настоящий мужик, и это в нем подкупало. В целом же европейские тренеры отличаются от наших большей коммуникабельностью. Футболисты у них свободные люди, вольные делать любые вещи, лишь бы это не отражалось на игре. А у нас еще во многом продолжают жить стереотипы советской эпохи, и то, что происходит у игрока в семье, что у него на душе, обычно никого не волнует.
Семин – один из немногих, кто выделяется в этом отношении из общего ряда. И Газзаев, когда создает команду, своей заботой и порядочностью по отношению к футболистам обеспечивает в ней прекрасную атмосферу. В то же время есть и настоящие «церберы». И это не вина конкретного человека, просто такой у него характер. А я считаю, что тренер – прежде всего психолог, и должен быть другом футболистов, чтобы они за него шли в огонь и в воду. Или хотя бы создавать видимость их друга. А самое долгое теоретическое занятие пережил в «Порту». Накануне игры с барселонским «Эспаньолом» на кубок УЕФА–2000/01 тренер отчего – то завелся и дал теорию на три с половиной часа. К концу у всех игроков пар шел из ушей, а тренер был как огурчик. На следующий день, когда спокойно обыграли «Эспаньол», радовалась вся команда, кроме него, нашего теоретика, который все эмоции у макета оставил.
В «Локомотиве» я сидел перед игрой по два дня на сборах, в «Бенфике» приезжал на стадион за три часа – и разницы никакой не видел. Когда тебе платят большие деньги по контракту, было бы глупо нарушать режим. А многие наши сдают в игре, уехав за границу, именно потому, что российскому человеку сложно адаптироваться к чужому стилю жизни, где не принято особенно общаться, делиться своими проблемами. Тренировка – и все по домам. Думаю, что следующему поколению будет легче. Им на Западе не придется ломать себя – они уже наполовину такие, какими надо там быть. Они, мне кажется, более меркантильны, и с точки зрения карьеры это большой плюс.
В российском футболе самым важным считается тренировочный процесс. А в Португалии – игра. Там на предсезонке дня четыре погоняют игроков после отпуска, а затем они набирают форму через контрольные матчи, работу с мячом. Кроссами и трехразовыми тренировками никто не мучает. Я, будучи игроком, кроссы ненавидел. Футболистов в Европе берегут. Оттого и играют они лет до 35.
За границей в отличие от России никого не волнует, сколько ты весишь. Главное – как себя на поле покажешь. Я играл хорошо, когда у меня и больше 100 килограммов было. И скверно – когда весил 85. Не вижу зависимости. Но на всякий случай постарался вес сбросить, не зная еще местных реалий. В Португалии худеть легко. Пища некалорийная, много рыбы, мяса почти не ел. Плюс жара. За первую неделю похудел килограммов на семь. Одно время весил 85 – на пять меньше, чем в футбольной школе! Хотя сильно не загонял себя в рамки, само собой вышло. В Москве отношусь к себе строже, но худеть удается с трудом. Когда я прошел свой первый двухнедельный сбор в «Бенфике» и приехал в Петербург на матч со сборной мира, главный тренер нашей сборной Игнатьев и помогавший ему Семин удивились: «Как ты похудел, какой резкий стал!» Но я же, когда приехал на свой первый сбор с «Бенфикой» в Голландию, сразу предупредил тренера, что через две недели мне нужно выезжать в сборную, просил заниматься со мной дополнительно.
В «Бенфике» началось с того, что пришлось бороться за место в воротах с вратарем сборной Бельгии Мишелем Прюдоммом. На Западе каждый сезон все начинают с нуля, когда приступают к подготовке, основного состава еще нет. Случается, человек в предыдущем сезоне даже в восемнадцать для протокола матча не попадал, а в новом он царь и бог! Деку при мне в «Бенфике» не играл, и в «Алверке» – тоже. А в «Порту» заблистал, потом перешел в «Барселону» и поднялся до уровня одного из лучших игроков Европы.
Прежде конкурентную борьбу я никогда не проигрывал. Быть может, это плохо. Хотя что тут плохого? То, что я побеждал, – это не только моя заслуга, это заслуга тренеров. Тот же Семин всегда верил в меня безгранично, даже если сезон у меня складывался неудачно. А тут прошел целый год пока я смог выжить Прюдомма из ворот «Бенфики», догнать по уровню. Но бельгийцу к тому времени уже под 40 стукнуло. Было бы смешно, если бы я так и сидел под ним в запасе. Мишель – личность неординарная. Многому у него научился. Жаль, в молодости не было рядом человека, который мог на тренировках так же подсказывать.
В Португалию я приехал уже с больным правым коленом, которое постоянно напоминало о себе. Там не в связках, а в мениске проблема была. Сначала от него самого почти ничего не осталось, а потом и кости в отсутствие хрящевой ткани стираться начали. Колено было почти всегда опухшее, постоянная боль. Последствия той давней травмы, из – за которой я не попал на юниорский чемпионат мира: что – то неправильно срослось, пошли изменения в структуре костей. Под полтинник это вылезает так, что приходится делать и операцию, и вшивать искусственные суставы. А операция дорогостоящая, порядка тридцати тысяч долларов. Вопрос стоял ребром: если лягу «под нож» – год уйдет на восстановление. И мне сказали: играй, пока колено совсем не «улетит». Пятнадцать лет оно «улетало». Дай бог, чтоб еще пятнадцать протянуло. Последние лет десять или двенадцать я играл на уколах. Спасибо локомотивским врачам Савелию Мышалову и Александру Ярдошвили – подобрали мне нужный препарат из разряда так называемых протекторов, выполняющих роль смазки для коленного сустава, чтобы он не стирался. Двух курсов – шесть уколов в начале сезона и шесть на финише – вполне хватало. За всю карьеру, может быть, пять матчей из – за травм не сыграл. Из – за дисквалификаций и то больше пропустил. Когда появился в «Бенфике», португальцы руками всплеснули: с игроком, у которого такое колено, контракт не стоило подписывать. Но их разубедила статистика матчей в России, где пауз у меня почти не было.
Прюдомм говорил мне: «Сергей, ты не поверишь: я 22 сезона в профессиональном футболе, и ни одной серьезной травмы – все кости целы. А с теми микротравмами, которые случались, можно было играть». Но карьера Прюдомма – вообще целая наука. Он и меня учил, как восстанавливаться, где паузы брать после 30
