позвонил Семин. Не знаю, о чем у них шел разговор, но в конце Юрий Павлович посоветовал: «На кубковый матч с «Уралмашем» ставь Овчинникова». Филатов последовал его рекомендации, и мы выиграли – 2:0, потом в чемпионате с таким же счетом у запорожского «Металлурга». После этих «сухих» матчей я почувствовал в себе какую – то внутреннюю силу, понял, что смогу нормально играть в высшей лиге. И выходил в стартовом составе бессменно, не давая повода тренеру усомниться в правильности его вратарского выбора. Но однажды, кажется, в день матча с харьковским «Металлистом» вызывает меня Валерий Николаевич: «Хочу, чтобы ты меня понял: надо дать возможность сыграть и Хасану». «Вы – тренер, вы и решайте», – с оттенком недоумения ответил я. Дело было перед обедом, и я, уверенный, что проведу матч на скамейке запасных, съел все, что предлагалось в меню, да еще и добавки попросил, попил водички, в общем загрузил внутрь всякого разного килограмма на три. Только прилег в своем номере, как стучится в дверь администратор, опять зовет меня к себе взволнованный Филатов: «Звонил наш министр Николай Конарев, настаивает на том, чтобы в воротах играл ты». Батюшки родные! Послеобеденный сон как рукой сняло. Помчался на воздух приводить себя в порядок и вечером отстоял нормально. Наверное, покажется парадоксальным, но и в дальнейшем, если я по каким – то причинам готовился к игре не так, как надо, на поле у меня получалось даже лучше, чем при напряженной, целеустремленной тренировочной работе.
У нас складывалась интересная команда, о вылете из высшей лиги в первом круге и речи не было. Хотя о таких зарплатах, как например, в «Спартаке», у нас и не слыхивали – получали мы чуть больше рядового инженера. И то не все. Я по – прежнему входил в олимпийскую сборную СССР Бориса Игнатьева, нередко отправлялся в ее расположение, и тогда в воротах «Локомотива» меня замещал Биджиев. Игр семь чемпионата пропустил из – за отлучек в стан олимпийцев. А ближе к концу сезона надорвал заднюю поверхность бедра, и выбыл недели на три. Первый раз после выздоровления побегал на базе, как вдруг Филатов командует: «Срочно вылетай в Симферополь на решающий отборочный матч олимпийской сборной». Готовиться начали дней за пять до ответного матча с Италией. Борис Петрович увидел меня после трехнедельного «отпуска» и за голову схватился. Но тренироваться я начал неистово, и ни у кого не возникало сомнений: против итальянцев в ворота становиться мне.
– Основным вратарем олимпийской сборной остается Сергей Овчинников, в его возможностях мы уверены.
До этого в олимпийской сборной я играл мало, больше – Гинтарас Стауче. И тогда, и позднее в любой сборной я испытывал одну и ту же проблему, которую считаю своим серьезным недостатком: всегда и везде в душе я оставался клубным вратарем. Игра мне особенно удавалась, когда чувствовал комфорт на поле, который создавало привычное клубное окружение, своя база, свой автобус, который вез нас на матч, трибуны своего стадиона. До последнего вызова в национальную сборную ощущение психологического дискомфорта не покидало меня и на тренировках, даже в период, когда с командой работал Семин. Такой уж у меня «домашний» характер, позволявший полностью раскрываться только у родного очага. Встречать похожих людей изредка, но приходилось. Волгоградец Олег Веретенников, например. Больших волевых усилий стоило мне пребывание в сборной начиная с 1992 года – целых 13 лет, с не покидавшими ощущениями, что все кругом не мое, постоянно преследовало желание отказаться от приглашений. Вызовы в сборную для меня всегда были трудными периодами. Начиная с первых – Бориса Игнатьева в олимпийскую команду. Основным вратарем Игнатьев видел Стауче, хотя я постоянно выступал за основной состав своего клуба, а он в «Спартаке» сидел на скамейке запасных. Может быть, Борис Петрович находил в моем отношении к играм на молодежном уровне некоторую снисходительность, что ли. Наверное, что – то в этом роде у меня проскальзывало, все – таки за клуб уже на равных с мужиками играл. И он отдавал предпочтение Стауче. Хотя в Падуе с Италией должен был играть я, обрел к тому времени отличную форму, на тренировках убедил всех, что нахожусь в полном порядке, в том числе и психологическом. Все шло к тому, что выйду против итальянцев. Это был первый, очень важный матч в борьбе за поездку на Олимпиаду. Его мы проиграли – 0:1. За день до матча на предыгровой тренировке мне с метра попали мячом в руку. Врач сборной Савелий Мышалов обнаружил трещину в кости. Попросил его: «Колите, что угодно, боль – ерунда, только никому ничего не говорите. Я должен играть». Но Савелий Евсеевич меня «сдал», сообщил о травме руководителю делегации Никите Симоняну, тот – Игнатьеву, и на поле вышел Стауче, допустил ошибку, мы проиграли, отчего я расстроился еще больше. В итоге очка нам как раз и не хватило, чтобы попасть на Олимпиаду. А я чувствовал, что в Падуе мог отстоять, как надо, что не пропустил бы, бывает такое ощущение у вратарей. Команда у нас тогда была очень сильная, и если бы в ответном матче в Симферополе не начудил очередной судья из Швеции, представители которой нанесли нашим сборным, наверное, наибольший урон на международной арене, мы вышли бы из группы. Было видно, что швед поставил своей задачей «убить» нас, и было за что: его не встретили ни в аэропорту, ни в гостинице, как всегда, в нашей федерации что – то перепутали. В кулуарном разговоре он напрямую заявил: «Ну, я этим русским устрою анти – Полтаву». Матч завершился вничью, а нам надо было выиграть. Если бы мы попали на Олимпиаду, не сомневался, что в Барселоне добрались бы, как минимум, до финала, а то и выиграли бы олимпийский турнир. Итальянцы выглядели блекло на фоне нашей команды. Тогда все ужасно жалели, что вот именно эта команда прекращает свое существование, были уверены, что мы пройдем итальянцев. Заранее закупили бутылок 200 шампанского, лишний раз доказав, что загад не бывает богат. Ребята думали, что буду играть я, но Борис Петрович вновь выбрал Стауче. Выиграть не получилось, ничья – 1:1 оставила нас за бортом Олимпиады. Посидели, конечно, после матча, откровенно поговорили, вылили друг другу наболевшее – сильный получился удар по нашему самолюбию. Засиделись допоздна, а утром разъехались по домам.
Из аэропорта меня повезли подписывать новый контракт – Валерий Филатов и наш тогдашний спонсор Виктор Дрожжин решили улучшить его условия, хотя я об этом и не просил. Потом была тренировка. В паузе я присел за воротами и. отключился минут на пять, уснул. Вечером отправились на разбор предыдущего матча «Локомотива», меня угораздило усесться в первый ряд, где я снова быстро отошел ко сну, проспав все собрание. Филатов, услышав мое сопение, сказал игрокам: «У него вчера был ответственный матч, пусть отдыхает». Хотя знал, что в Симферополе я не играл.
Начался второй круг последнего чемпионата СССР, и пошло – 0:1 и 0:1, мы стали все больше проигрывать, причем проигрывать порой подозрительно, и в конце концов вылетели из высшей лиги. Это сейчас я могу понять многие вещи, а тогда был молодой, думал: наверное, мы слабее, если уступаем соперникам. Из ворот мне тогда казалось, что не во всех матчах наш уровень соответствовал истинному, хотя что – то доказать было невозможно. И никого в чем – то заподозрить я не мог. До сих пор порядочность тех своих партнеров под сомнение не ставлю, к каждому отношусь с доверием. Но между нашей игрой в первом круге и во втором виделась большая разница. И не только мне.
Филатов работал нормально, делал, что мог, пытался сплотить команду, но лидеров у нас не нашлось, и не его вина в том, что мы вылетели из высшей лиги. От приглашения Филатова «Локомотив» в любом случае только выиграл, вскоре он стал лучшим в России президентом клуба.
– Из пополнения надежды оправдали лишь вратарь Овчинников и нападающий Кондратьев.
Валерий Николаевич – футбольный человек, ему не надо ничего рассказывать, объяснять, любую ситуацию он разрешал за пять секунд. С деньгами Романа Абрамовича можно быть прекрасным президентом, а вот «Динамо» и с деньгами Алексея Федорычева ухитрилось пойти не тем путем. Во всем мире соблюдается преемственность традиций, и только у нас традиции великих клубов «Спартак», «Динамо» временами не ставят ни в грош. «Динамо» было флагманом нашего футбола, за границей его знали больше, чем «Спартак», ЦСКА. Меня о нем часто спрашивали, когда играл в Португалии, как о команде Льва Яшина. «Динамо» тогда еще много играло за границей и играло хорошо. Какую страну ни возьми, везде есть флагман футбола. Во Франции – «Пари Сен – Жермен», в Бельгии – «Андерлехт», в Шотландии – «Рейнджерс» и «Селтик»… А где теперь «Динамо», долгое время делавшее отечественную футбольную историю? Делает ее теперь «Локомотив», и огромная заслуга в этом Валерия Филатова, не имевшего в распоряжении ни исторических ресурсов, таких, как у «Спартака» или «Динамо», ни особых материальных. Зато обладавшего талантом менеджера, футбольной профессии, о которой в начале 90–х у нас понятия не имели.
После моего ухода из «Локомотива» мы с Валерием Николаевичем не общаемся, но я в этом плане
