Конечно, наши лабораторки не Бог весть что, но и там видно было, что талантливо. Только ты зря так лабораторные пишешь, этот у нас препод в программировании почти ноль. Ты не поверишь, на переменах он заставляет все компьютеры выключать: 'КомпьютОры должны отдыхать'. А так ты своих клиентов подставляешь, ведь любой разбирающийся сразу увидит качественный код, начнет вопросы задавать, а тот же Антон, что сможет о нем рассказать?
— Тоха говорил, что препод зверь, вот я и старался
— Он-то зверь — требует сдать кучу лабораторных, за опоздания со сдачей жестко наказывает, а сам смотрит только на результат работы программы. Он в коде совсем не разбирается, раньше преподавал кибернетику. Это когда только блок-схемы алгоритмов рисовали. Мне он напоминает тренера по плаванью, который сам плавать не умеет, но с секундомером стоит и орет, что у тебя руки не оттуда растут, раз так медленно плывешь.
— Ты плаваньем занимался?
— Вообще-то да, но, во-первых, недолго, во-вторых у меня тренер толковый был. Его ребята чемпионаты СССР выигрывали.
— А я шахматами… Четыре года. Даже разряд получил. Потом бросил, когда тренер уехал в Израиль.
— Программировать начал?
— Нет, сначала в клубе подсел на Дум и Кваку. Потом познакомился на работе у матери, она у меня в банке работает, с сисадмином. Вот он меня к программированию и приобщил. Ну, потом заказы на лабораторные для студентов брать стал, домой комп купил.
— Красавчик ты, я посмотрю. Ты же еще в школе учишься и уже на комп заработал?
— Ну, честно говоря, на комп я заработал, продав программку для заучивания английских слов одним языковым курсам. Они 'за недешево' обучают английскому, для солидности купили компьютеры. А че делать с ними, не знали. Ну, вот теперь у них есть программка для заучивания слов, у меня — домашний компьютер. А заказы от студентов оплачивают мне Интернет и карманные деньги дают.
— Понятно — наш человек. А Фидонетом пользуешься?
— Нет. У меня нет знакомых, с кем там общаться там, я в основном с парнями из-за бугра общаюсь через форумы.
— Теперь есть. Мой ник Джокер.
— Джокер? Слышал о тебе. Думаю, и ты Умку знаешь. Это я.
— Умка? — Виктор хмыкнул. — Ты опять меня удивил. Не думал, что ты еще совсем пацан.
Алекс поморщился — напоминание о возрасте было не очень приятным. Сглаживал тот факт, что он познакомился с Джокером, о котором в среде хакеров и программистов ходило немало легенд.
— Видел несколько твоих программ-вирусов, неплохие идеи там встречаются, — продолжал Виктор. — Слушай, заходи завтра ко мне, я тут одним проектом занимаюсь, думаю, тебе будет интересно.
На следующий день они встретились у Виктора. В Кузьминках он снимал квартиру, чтобы жить отдельно от родителей. А вырос в высотке на Котельнической, той самой высотке, жизнь в которой, была недостижимой мечтой не только обычного советского человека, но и солидного чиновника. Там, у родителей, он и сейчас был прописан, но жил отдельно, потому что считал: взрослым человек становится тогда, когда способен заработать на еду и крышу над головой самостоятельно.
Съемная квартира была небольшой, ремонт не делали уже лет десять, поэтому обои были выгоревшими, линолеум в коридоре протерся в некоторых местах. При этом Алекса поразила ее абсолютная чистота и аккуратность.
В своей комнате Алекс мог полчаса искать записную книжку, которую только что видел в районе дивана или на столе, а тут ни крошек от бутербродов на столе, ни одежды разбросанной на стульях и диване. Книги стояли исключительно на книжной полке, ручки и карандаши — в синем пластиковом стаканчике на столе. Системный блок и монитор без слоя пыли. Дискеты рассортированы по коробкам и подписаны.
Квартира Виктора была мечтой мамы Алексея, которая любила повторять 'Порядок в голове начинается с порядка в комнате'. В спорности этой логики Алексей ее не разубеждал, но и порядка в его комнате мать добиться не могла с тех пор как перестала ее убирать сама.
— Понимаешь, — рассказывал Виктор. — Развитие кибернетики еще в 70-х пошло по пути создания компьютера как сложной системы. Чем сложнее компьютер, тем больше задач он сможет выполнить. Вот их и усложняют и усложняют. По-твоему, у кого сложнее мозг, у муравья или у лошади?
— Понятно, что у лошади. И что?
— Я тебе больше скажу, у муравья или пчелы, как такового мозга нет, есть только, по сути, скопление пятисот тысяч нервных клеток. Тем не менее, им удается организовать свою жизнь не хуже, а может и лучше людей. Знаешь, например, что в муравейнике есть система образования, где молодые муравьи учатся, что взрослые муравьи питаются разной пищей в зависимости от профессии, что с возрастом рабочий муравей двигается по 'профессиональной лестнице'? Да, да! У них есть профессии — одни охраняют муравейник, другие убирают его, третьи обучают молодое поколение.
— Да ладно, все это инстинкты, — перебил Алекс. — Набор инстинктов, по которому они действуют. Ты сам сказал — мозга практически нет.
— Хорошо, а как объяснить такой эксперимент? Один исследователь 3 года облучал муравьиную тропу гамма-лучами, к которым они очень чувствительны. Думаешь, они перенесли тропу? Нет, они построили над тропой крышу длинной двенадцать с половиной метров.
— Ну, вот я ж и говорю — инстинкты. Тропу перенести не могли, значит, ума не хватило.
— Хм… перенести… А чего ты в Москве живешь? Остальные тут живут? Климат недружелюбный, зимой холодно. По твоей логике жили бы люди все в тропиках, и делов-то
— Ну, есть же одежда, отопление.
— Вот именно человек с помощью ума приспосабливается к неблагоприятным условиям. Не шерсть выращиваем как белый медведь, а из оленьих шкур одежду шьем, и продолжаем жить даже за полярным кругом. Чем мы умнее муравьев, которые вместо того, чтобы новый маршрут проложить, крышу строят?
— Ну, ты совсем уж сравнил, мы и муравьи, — возразил Алекс, — может ты еще и дрессировать муравья будешь? А вот лошадей как раз можно.
— Тут как раз самое интересное начинается. Муравей не может долго жить один, причем страдает он не от голода, он вполне спокойно находит пищу. Два рыжих муравья протянут дольше, а десять уже ведут практически полноценную жизнь колонии. Кстати, муравьи не пчелы, они по семь лет живут, так что этот десяток муравьев может прожить пять-семь лет, построив убежище, впадая в зимнюю спячку. У них только потомства не будет без самки. И еще один интересный эксперимент. Когда муравей тащит тяжелый предмет, он в среднем работает с мощностью 0,22 Вата. А когда они тащат вдвоем, то суммарная их мощность 0,57 Вата, по 0,29 Ватт на каждого. То есть их мощность каждого вырастает почти на тридцать процентов. Ты понимаешь — вместе сильнее, чем по отдельности! Этакий эффект синергии.
— Ну, хорошо, черт с ними с этими муравьями. Ты начинал рассказ с усложнения компьютеров как тупикового пути развития. Если я правильно тебя понимаю, ты хочешь сказать, что в сети компы будут мощнее, чем по отдельности? Так это и ежу понятно. Ведь сейчас делают сервера, в которых по несколько процессоров стоит, а не по одному.
— Ты не торопись. Дай мысль закончить. Так вот, муравьи с их примитивным мозгом и мощной системой общения похожи на отдельные клетки единого организма. Их язык, так же как и язык нейронов головного мозга человека — это язык химических реакций.
— Блин, ну дались тебе эти муравьи… В общем, я понял: муравейник — это большой мозг. Отличная идея… для фантастического рассказа.
— Нет. Это — не большой мозг, это — альтернатива большому мозгу. Заметь, насекомые на планете существуют сотни миллионов лет. Они появились значительно раньше динозавров и многие дожили до наших дней, практически не изменившись. Эволюция до мелочей отшлифовала их организмы. Между прочим, человек уничтожил много видов птиц, животных, но ни одного вида насекомых. Огромное количество существующих изобретений в науке — это просто использование особенностей разных насекомых.
— Ну и почему за эти миллионы лет не появилось цивилизации насекомых?
