За Меркурий побежала Ната, за Землю — Вовка, за Юпитер помчался Костик Соболев. Сатурн изображал Мишка Сазонов. Чтобы как можно больше походить на эту загадочную планету, Мишка взял Натин хула-хуп и держал его на уровне пояса. Хула-хуп, пусть отдаленно, напоминал знаменитое кольцо Сатурна. Изображать шестую планету Мишка ушел на кухню — Сатурн почти в десять раз дальше от Солнца, чем наша Земля.
— Наглядно,— заметила Алевтина Алексеевна, когда мы прекратили движение небесных тел и вновь уселись за стол.—
Но где же Уран, Нептун и Плутон? Куда они-то подевались?
Замечание Алевтины Алексеевны нас потрясло. Если сведения о молочных коктейлях и фломастерах еще не просочились в деревню, логично было предположить, что о самых далеких планетах Солнечной системы там не должны были знать и подавно. А вот, оказывается, знали!
Преодолев смущение, Мишка объяснил Алевтине Алексеевне, почему мы не смогли показать вращение Урана, Нептуна и Плутона. Эти планеты удалены от Солнца на колоссальные расстояния, и, чтобы не нарушить масштаба, кому-нибудь из нас пришлось бы бегать по Московской кольцевой автомобильной дороге.
— С астероидами тоже плохо,— признался Мишка.— И с кометами… Слишком малы.
— Не беда,— сказала Натина бабушка.— Не разрываться же из-за них на части. Сейчас еще меда принесу…—Она ушла на кухню.
— Предлагаю спуститься на Землю,— забеспокоился Костик Соболев.— Пока не поздно…
Но и на Земле не всегда людям уютно. Вопрос возвратившейся Алевтины Алексеевны заставил всех заскучать:
— В Третьяковке давно не были?
— Третьяковка? Ну как же! — после некоторого молчания оперативной группы вскричал Вовка Трушин.— Недалеко от кинотеатра «Ударник». Знаем!
— Верно,— обрадовалась Алевтина Алексеевна.— И какая картина тебе больше всего нравится?
— «Неуловимые мстители»!—сказал Вовка.—Блеск! Всем картинам картина!
— Что-то не припомню.— Натина бабушка потерла лоб рукой.— Кто автор?
— Тоже не знаю. Но смотрел раз десять!
— Расскажи нам о ней, о твоей любимой картине. Может, и зал назовешь?
— Картина цветная… А зал там один, в «Ударнике». Иногда в фойе хронику показывают.
Несколько мгновений Алевтина Алексеевна силилась взять в толк, о чем это Вовка говорит, а когда поняла, рассмеялась задорно и весело.
— Кто про Фому, а кто про Ерему!
Потом Алевтина Алексеевна рассказала, как у них в деревне в школе ребята организовали свой музей и собрали репродукции многих картин знаменитых на весь мир художников.
— У вас в школе есть музей? — спросила Алевтина Алексеевна.
— Нам зачем? — обиженно протянул Мишка.— У нас все музеи под боком. Настоящие!.. В любой момент можем сходить.
— И сколько было таких моментов? — спросила Натина бабушка и, не дождавшись ответа, пододвинула к нам банку.— Что меду-то не берете?
Но мед уже не казался нам таким заманчивым и вкусным. Как-будто кто-то невидимый положил в него ложку дегтя.
Когда Алевтина Алексеевна снова вышла по хозяйству, мрачный Мишка призвал всех помолчать. Он сказал, что это единственная для нас возможность казаться умными. Нелег¬ко Мишке Сазонову на такое было решиться — дольше сорока секунд он молчит только на уроках, да и то не на всех.
Но мы и представить себе не могли, насколько иногда интереснее молчать, чем разговаривать. Дело в том, что мы не просто молчали, а слушали Алевтину Алексеевну, которая рассказала нам свою биографию. И биография эта была удивительная!
Почему все-таки мы так редко слушаем наших дедушек и бабушек? Может, у них на нас не хватает времени? Да нет, хватает. А у нас на них?.. Или потому что нам проще слушаться, чем слушать? Не знаю… Только то, о чем говорила Алевтина Алексеевна всех захватило, как самая интересная книга, которую читаешь и не хочешь, чтобы она когда-нибудь кончилась.
Алевтина Алексеевна вспомнила, как в тридцатые годы, совсем молодой девчонкой, окончила курсы трактористов и села на «железного коня» — так тогда называли трактор. И соревновалась наша Алевтина Алексеевна с самой Пашей Ангелиной — прославленной трактористкой тех далеких лет, первым в стране создателем женской тракторной бригады. И ордена они получали вместе, в Кремле, а вручал ордена Михаил Иванович Калинин.
Алевтина Алексеевна, когда подходила к «всесоюзному старосте», ужасно волновалась и трусила. От растерянности, вместо того чтобы сказать «Спасибо!» пожимавшему ее руку Михаилу Ивановичу Калинину, она неожиданно для самой себя вдруг пролепетала:
— Пожалуйста!
А Михаил Иванович очень серьезно сказал Алевтине Алексеевне:
— Спасибо! Получилось все наоборот.
— Ой, я ошиблась! — окончательно растерялась Алевтина Алексеевна.
— Но я не ошибся, нет! — улыбнулся Калинин. Он повторил: — Спасибо!
