— Мне и такая сгодится, — Дмитрий взял в свои руки ее ладонь, узкую и теплую. — Вот только куплю софиты и сделаю твой портрет.
— Согласна. А у тебя было много женщин?
— Нет, совсем нет.
— На двух твоих фотографиях женщины. Обнаженные. Я знаю — они модели. Ты снимешь меня обнаженной?
— А хочешь?
— Не хочу.
— Значит, не надо.
— А ты сам хотел бы?
— Нет.
— Почему?
— Я тебя сфотографирую одетой, сидящую в плетеном кресле.
— Я плохо сложена?
— Ты прекрасно сложена.
— Тогда пошли.
Наверху Алина молча сняла с себя все и устроилась на стуле, откинула голову, расправила длинные пышные волосы.
— Что ты делаешь, Алина?! — изумился фотограф. — Ты простудишься!
— Ничего, — заявила с серьезностью на лице женщина. — Приступай!
— Ты в самом деле хочешь?!
— Не теряй времени, а то я действительно замерзну.
Он взял фотоаппарат. Композиция не требовала никаких изменений. На фоне темного дерева выделялись хрупкие и нежные очертания женщины. Округлые груди, живот и бедра смотрелись почти графически, а лицо было в тени. Он подправил Алине голову, слегка наклонил набок, чтобы подчеркивалась и шея. Сделал пять кадров. Стальной тросик застывал в его руке, он задерживал дыхание, сосредотачивал внимание на большом пальце, плавно надавливал затвор, и в эту секунду фотограф закрывал глаза и улавливал ухом как внутри аппарата с легким шорохом раздвигаются и сдвигаются металлические пластины.
Потом они залезли в постель.
— Ну, вот, — сказала она, — теперь я тоже твоя модель. Расскажи, как ты их любил, наверное, по- особенному? Ты будешь нынешней ночью любить меня так, как любил их?
— Если послушать тебя, — проговорил он почти смущенно, — то я имел дело с целым гаремом моделей.
— Расскажи хотя бы об одной.
— Боюсь — мне не суметь.
— Сможешь. Начни примерно так… Это было в пору моей романтической молодости. На дворе томился жаркий августовский день. Я сошел с поезда в незнакомом городе и первым долгом зашел в маленькое кафе неподалеку от вокзала, чтобы подкрепиться. Там обслуживала молодая официантка, очень милая и общительная. Она устроила меня на постой к своей тете, а в свободное время в качестве гида показывала город. Так я познакомился с Ирмой. — закончив столь неожиданное вступление, Алина пытливо заглянула ему в глаза. — Что так удивленно смотришь? Ты же сам в прошлый раз рассказывал, да в этом месте остановился. Ну?
— Неужели я рассказывал?!
— Конечно. Прошу тебя, продолжай. Какая она девушка, Ирма?
— Знаешь, у меня с ней не было романа. Она мне нравилась, как человек. Ирма мечтала выучиться на переводчика английской литературы. Я ее фотографировал. Конечно, это случилось не сразу…
Но тут рассказ фотографа прервал шум снизу. Громкие голоса мужчины и женщины вместе со стуком башмаков поднялись наверх. В комнату ступила дама в норковой шубке, а вслед за нею — упитанный мужчина в свитере, державший в руке связку ключей. Было удивительно — незваных гостей ничуть не смутило то, что Дмитрий с Алиной лежали в постели.
— Что вам угодно? — спросил фотограф, надевая брюки.
— А где Толик? — бросила без всяких предисловий дама в шубке. На маленьком, круглом лице ярко выделялись накрашенные губы. А серые глаза смотрели холодно.
— Вы имеете в виду Анатолия Литвинова? — спросил Дмитрий.
— Да, его. А где он?
— Уехал.
— Он, что, продал этот дачный дом вам? — озадачилась неизвестная.
— Гм… А с кем имею честь разговаривать?
— Да, продал, — вмешалась неожиданно Алина и приподнялась, придерживая рукой одеяло у подбородка. — И что за манера беспардонно входить в чужой дом? Потрудитесь спуститься на кухню и там задавать свои вопросы.
Детина с ключами помялся, и без слов зашагал вниз. Его спутница невозмутимо оглядела комнату, развернулась к выходу.
— Аполлон! — окликнула она своего друга, спускаясь. — Здесь в погребе забери банки с вареньем!
— На черта тебе сдались банки?! — бросил тот и стукнул наружной дверью. Ли-Маров накинул куртку и вышел во двор. Пришельцы садились у калитки в белую машину. Дмитрий закрыл дверь на щеколду, подбросил в печь дров. Алина была вне себя от гнева.
— Что, ушли?!
— Да, — сказал фотограф. — Это, должно быть, бывшая жена Литвинова.
— Таких нахалов надо еще подыскать!
— Да, занятные люди. Они даже не извинились.
— И откуда такие берутся?!
— Успокойся.
— Как тут успокаиваться? Лежим, понимаешь, отдыхаем, а тут спокойно как к себе заходят и глазеют.
— Они глазели на твои плечи. У этой девицы не такие красивые плечи как у тебя.
— Идиоты!
— Я заварю тебе ароматный чай «Принцессу Гиту».
— А ты что дверь не запираешь? А если бы это были какие-то обкурившиеся марихуаной бандиты? Или маньяки? Я удивляюсь твоему отношению ко всему, тебе кажется, что на дворе наступил всеобщий коммунизм, а люди вокруг такие, что мухи не обидят. Уверяю тебя, страшней человека нет зверя на земле, для него убить собрата, все равно что справить нужду. Кстати, вчера ты сам в этом убедился.
Одеяло на сидящей Алине сползло, обнажив ей груди.
— И когда, черт возьми, закончится весь этот бедлам?! — продолжала она, жестикулируя нежными, длинными руками. — А там наверху Бог все видит и терпит?! Конечно, никакой Бог не поможет жалким людишкам.
— Так сделать тебе чай?
— Не хочу я никакой чай! Налей мне лучше самогон!
Они выпили по рюмке самогона. Постепенно щеки у Алины зарозовели, а зеленые глаза покрылись синеватой шелковой вуалью.
— Ты ребенок, — сказала она, — тебя раньше времени выпустили на улицу, а ты еще даже не стоишь на ногах.
Он доехал в метро до станции «Баррикадная». На улице, где располагались торговые ларьки, они с Алиной условились встретиться. По словам Алины, офис Ричарда Гросса находился отсюда недалеко, на Поварской улице.
— Эй, профессор! — прозвучал совсем рядом чей-то зычный окрик в то самое время, когда Дмитрий
