— На охоту придется чаще ходить.
— Значит, нужно пристроиться поближе к добыче, вот и все. Знаешь, чего я хочу? Найти хорошую лежку в порту.
— Ты шутишь? — Медея недоверчиво усмехнулась. — Нас сразу заметят.
— Порт не просто велик — он огромен. Даже с учетом высокой плотности населения, в приморских кварталах вполне достаточно развалин, в которых можно спрятаться. Ну невозможно тотально контролировать настолько большую и сложную территорию: никакая стража не справится! Если не наглеть и не оставлять трупов, например, маскировать нападения под ограбление или пить кровь одиноких простолюдинов, можно долго оставаться незамеченным.
— Ты всерьез хочешь перебраться ближе к людям, — мрачно констатировала красавица.
— Не сразу. Сначала следует разузнать обстановку, подготовить промежуточную базу, запастись человеческой едой… Работы не на месяц.
— Зачем тебе людская еда? Нам же она не нужна.
— Еда, оружие и медикаменты нужны всегда. Пригодятся. Я вот что думаю… — Селеста помолчала, затем окинула сидевшую рядом товарку изучающим взглядом: — Предположим, нас заметил патруль. Солдаты не сразу ведь признают в нас упыриц?
— Поближе подойдут и узнают.
— Как? Чем ты или я внешне отличаемся от обычной человеческой девушки?
Медея застыла с открытым ртом. Постепенно на ее лице отразились понимание, восторг и какая-то детская радость, губы растянулись в широкой улыбке:
— Если мы раздобудем нормальную одежду и сможем контролировать жажду, то от людей нас не отличить! Темный Хозяин, как я раньше не подумала!
Андрей мысленно отметил восклицание, невольно вырвавшееся у женщины. Все-таки Карлон здорово повлиял на нее, пусть она и старается это отрицать. Вслух же счел нужным остудить энтузиазм:
— Не все так просто. Если показываться на улицах слишком часто, рано или поздно кто-нибудь заинтересуется двумя молодыми и красивыми женщинами. Где они живут, нет ли у них защитников, что они вообще делают ночью вдали от дома… Не строй больших планов — так легче выдерживать их крушение.
— Откуда такая мудрость? — захихикала певица.
— Обычная житейская наблюдательность. Легкая доза паранойи еще никому не вредила.
— Звучит как цитата. К тебе вернулась память?
Андрей задумался. Он давно устал притворяться, ему надоело выдавать себя за жертву амнезии. Хотелось банально поделиться с кем-то своей историей. На фоне творящейся в Талее чертовщины вселение иномирового существа особого ажиотажа вызвать не должно — газетчиков здесь нет, спецслужбы, которые имеются везде, всегда и при любом правительстве, заняты более важными вещами. Кому он на хрен нужен? Только Медее. Которая ему доверилась, пошла против пугающего священника и вытащила из очень серьезного дерьма. За что девушка вполне заслуживает знать правду. Кроме того, существовал и прагматичный аспект: зная, что искать, она вполне может вспомнить нечто полезное. Указать тропинку, ведущую к дому.
Старшая женщина почувствовала возникшую неловкую паузу и сейчас с удивлением смотрела на Селесту. Та вздохнула и «раскололась»:
— Вообще-то она никуда и не исчезала. Память я имею в виду. — Андрей пересел поближе к насторожившейся Медее и, тщательно подбирая слова, заговорил: — Просто я не знал раньше, и не знаю сейчас, как ты отреагируешь на правду. Она, знаешь ли, слишком фантастична, а показаться сумасшедшим у меня нет никакого желания.
Рассказ занял неожиданно много времени. Андрей постоянно сбивался и возвращался к уже вроде бы полностью описанным вещам. Приходилось объяснять каждую деталь, рассказывая о собственном мире. Он сознательно вставлял многочисленные подробности, желая, с одной стороны, дать как можно более точную картину своей прошлой жизни, с другой — намереваясь убедить Медею: его история слишком сложна, чтобы быть выдумкой. Мужчина в женском теле с внутренним смешком подумал, как забавно выглядит ситуация со стороны, если вспомнить его недавние метания. В первую ночь он считал происходящее с ним результатом воздействия невероятно сильного гипнотизера, и мысли об иллюзорности окружающего до сих пор преследовали его. Возможно, сейчас он пытается доказать идею о существовании множества реальностей собственной фантазии? Интересно, что сказал бы, услышь его, врач?
Еще интереснее будет, если Медея ему не поверит. Ухохотаться можно. И что тогда делать?
Поверила. Как и для любого жителя Срединной Империи, для бывшей певицы, ныне восставшей из мертвых любительницы ночной охоты, магия являлась обыденным делом. В детстве она слушала сказки и фантастические истории, которые оказывались приукрашенной правдой, ее отец носил чин мага третьей степени и служил в городской управе, домашние учителя наряду с литературой, географией и историей преподавали маленькой Медее основы волшебства и иерархию духов. Она выросла с осознанием простого факта — чудеса возможны, их просто следует тщательно готовить. Так что, по ее меркам, поведанная Селестой история выглядела хоть и удивительной, но не сверхъестественной. Куда больше ее заинтересовало другое:
— Подожди… — Широко раскрытые глаза женщины возбужденно блестели. — Значит, в своем мире ты был мужчиной?
— Да. Был.
— И… как отличия?
Хмурое выражение лица подруги ее не остановило. Хищник учуял добычу: спасти Селесту от растерзания в эту минуту не смог бы и сам Морван, заявись он во всей мощи своей.
— Без понятия. Тело-то изменившееся, не вполне человеческое.
— Плохо, — надула Медея губы, на мгновение превратившись из красавицы-упырицы в сексуальную старшеклассницу. Примерно так выглядела в шестнадцать лет Моника Белуччи, подумалось Андрею. — В легенде о лучнице Шанне рассказывается, как злой колдун поместил ее душу в тело родного дяди. После тяжких испытаний колдуна удалось убить, Шанна воссела на трон, но при первой же возможности вернула себе изначальный пол. Выбрала рабыню покрасивее и переселилась в нее. Когда у нее спросили, почему она так поступила, она ответила: «Мужчина не ощущает и десятой доли тех наслаждений, что способна почувствовать женщина».
— Желания экспериментировать у меня нет. Совсем.
— Ну и зря. Надо пользоваться всеми возможностями, какие есть, чтобы потом не жалеть. Послушай, а как тебя на самом деле зовут?
— Андрей. — Девушка покосилась на маленькую, но четко очерченную грудь, осмотрела тонкие худые руки, гладкую кожу, пошевелила крошечной изящной ступней, пропустила через кисть прядь длинных светлых волос и со вздохом постановила: — Зови Селестой, как раньше. Иначе точно свихнусь.
Упыри редко объединялись в колонии. Всего в окрестностях Талеи существовало три группы — монастырские и еще две в разных кварталах плюс большое число одиночек или пар, не желавших присоединяться ни к кому. Почему так сложилось, объяснения найти не удалось. Может, виновато психическое состояние восставших из мертвых, может, все дело в неравномерном распределении потенциальной добычи, кто его знает. Год назад герцогские солдаты уничтожили единственную крупную колонию упырей, перебили почти три десятка, и с тех пор больших объединений не возникало. И, как прикинули девушки, их сородичей насчитывалось не так уж и много. Пик «воскрешения» пришелся на первые три месяца после чумы, затем количество вернувшихся из царства смерти принялось уменьшаться. Основная масса погибала в первые ночи, кто-то загнулся от голода, оставались существовать — слово «жизнь» обе сочли в данном случае неуместным — немногие.
По понятным причинам люди упырей убивали. Кому ж охота иметь рядом кровососущее чудовище, рассматривающее тебя в качестве источника пропитания? В то же время именно человеческая кровь придавала сил, позволяла сохранять активность больший период времени по сравнению со звериной. Волей-неволей требовалось подобрать убежище, где, с одной стороны, беглянки смогут чувствовать себя в безопасности, и одновременно добыча должна находиться в пределах досягаемости. Да еще хотелось бы
