«заталкивать» всю диссертацию в 15-ти минутный доклад. Познакомился с известным по литературе профессором из Риги Абрамом Яковлевичем Дейчем, наметили план совместных работ. В памяти также экскурсия по Закарпатью (400 км). Одна деревня украинцы, вторая румыны, третья венгры… А какая природа!
1969 год. Рига. Совещание проходит в пансионате «Вайвари». Председатель оргкомитета А.Я.Дейч. Для института гражданской авиации, в котором работает профессор Дейч, тематика Всесоюзного совещания непрофильна и оргкомитету пришлось очень тяжело. Дейч познакомил с академиком Усановичем из Алма-Аты, неплохо знавшим Тронова. Потрясающее впечатление произвела Старая Рига, церкви разных конфессий, кладбище Райниса…
Запомнился случай, связанный с местным национализмом. Вечером сидели с Ниной в «стекляшке» (днём столовая, вечером ресторан). За столом сидят два подвыпивших седых человека, говорят по русски, читают Блока. Вдруг один спрашивает Нину (яркая блондинка): «Вы откуда?» Нина: «Как откуда? Из Риги». Реакция превзошла разумные пределы. Старик ударил кулаком по столу и заорал: «Мы народ дружественный, но не любим, когда нас обманывают». Хорошо, что рядом пила пиво группа русских офицеров, они вмешались, нас пересадили за другой стол. Обратите внимание, 1969 год!
1971 год. Ворошиловград. Впервые «вывез в люди» аспирантку Валю Нагарёву, но доклады делал сам. Запомнил экскурсию в Краснодон, захолустнейший городишко с отличной архитектурой музея «Молодой гвардии».
1973 год (март). Рига. Гостиница Даугава. Живём вместе с Щипановым (заведует кафедрой, на которую я ушёл от Магарила). Сделал доклады, остальное время пили пиво втроём (+ Аникеев) и обсуждали научные проблемы. Продолжились контакты с Дейчем (кстати, интенсивная переписка с ним продолжалась вплоть до переезда в Томск, когда я полностью прекратил работу в прежнем направлении), решили вопрос публикации моих работ в Известиях Латвийской Академии наук. В конечном итоге в этом журнале напечатано более десятка статей.
!973 год (июнь). Каунас. Совещание исключительно хорошо организовано сельскохозяйственной академией. Два доклада. Тьма впечатлений. На улицах много милиции и все с дубинками. Функционируют первые в СССР ночные кафе. Отличная ночная программа в исполнении артистов балетной группы оперного театра (начинается в 23.30). Музей Чюрлёниса. Единственный в мире музей чертей. Костёлы. Концерт колокольной музыки. Экскурсия в Вильнюс. Водка «Паланга» на заключительном банкете (как заявили организаторы, её поставляют в Кремль и купить невозможно).
1976 год. Рига. Проживаем с Ниной в центральной гостинице «Рига» в шикарном номере (только для ограниченного круга). Здесь же проживает Г.Л.Рыжова, которая так и рассыпается. Как не вспомнить перипетии с диссертацией Нины. Доклады своим чередом, но на первом пленарном заседании. Аникеев «мечется» между нами и Андреем Троновым. Я попытался с Андреем поздороваться, но: «Простите, я Вас совсем не знаю». Самое сильное впечатление: все специалисты, работающие в близких научных направлениях, меня знают и признают. На прощальном банкете в Юрмале (присутствует не менее 200 человек, несколько десятков профессоров) тамада предоставляет мне первому слово. Не надо объяснять, что это значит. Жизнь показала, что это была «лебединая песня» автора как научного работника.
Пора и о семье вспомнить. Здесь всё идёт не лучшим образом. Очевидно, нервотрёпка на работе, нелады с диссертацией Нины, постоянные болезни детей выплёскивались в семейные скандалы. Особенно накал страстей возрастал при появлении тёщи (известна манера большинства женщин «работать на публику»). Выражения типа «гестаповец», «фашист» бесконечно звучали не только в присутствии детей. Кризис достиг высшей точки в марте 1971 г., когда вопреки моему желанию тёща тайно увезла Игоря в Бийск. После тяжёлых внутренних переживаний подал заявление о разводе. Для многих в институте это было неожиданным («такая красивая и умная пара!»). Началось давление друзей, особенно Гены Неупокоева. Нина распространяется про «большую любовь». Житейски опытные люди не верят, что можно подать на развод, не имея «запасного аэродрома». Решили так: я забираю заявление (06.04.71 г.), уезжаю в отпуск, затем уезжает в отпуск Нина, а через 4 месяца будет видно. Не убеждён в правильности своих решений, но семейная жизнь с Ниной уверенно пошла «под откос».
Весну 1971 г. провёл в Талды-Кургане, отрастил интеллигентскую бородку, на 2 недели по турпутёвке съездил на Иссык-Куль (в район Чолпон-Аты). Пришлось давать телеграмму о дополнительном отпуске без содержания, так как туристический сезон начинался только с 15 июня. Отказная телеграмма (рука Магарила!) пришла, когда я был в недосягаемости связи.
15 дней на Иссык-Куле прошли удивительно хорошо. В одном домике собрались трое ровесников: офицер из МУРа (Москва), казах-инженер из Алма-Аты и я. Очень колоритная компания, все габариты разные: москвич кг на 120, казах ростом под 190 см, волейболист, и я с бородой. По инициативе москвича взяли заранее на каждый день по бутылке водки (специально добирались до Чолпон-Аты), после ужина «принимали» по стакану без закуски и шли на танцплощадку. Всегда весёлые, но ни разу пьяные. В турлагере считали, что мы всех девок «перетрахали», на самом деле ни одного такого случая не было ни с кем. Запомнилась экскурсия в Пржевальск. Москвичу надо было отметить требование в органах МВД. Пока нашли милицейскую печать (воскресенье!) экскурсионные автобусы ушли. Мы без копейки денег (одеты в безрукавки), а до турлагеря более 200 км. Кое-как на перекладных добрались поздно вечером, а на Иссык- Куле вечером очень прохладно и водка весьма пригодилась. Запомнился и поход в горы, красота неописуемая.
По приезду в Тюмень приступил к работе председателем приёмной комиссии факультета. Нина с Неупокоевыми улетела в отпуск на Камчатку в долину гейзеров (организовала путёвки и разрешения на въезд на Камчатку проживавшая там младшая тётя Нины). Эльвира была в Талды-Кургане, Игорь в Бийске. Витя Кучерюк также работал в приёмной комиссии. Как-то у него было больше «солидных клиентов», в основном, из заочников, которые не один раз вывозили нас на природу. Естественно, с обилием спиртного. Должен сказать, что в это лето обострился радикулит, спиртное слегка давало облегчение. Никакие процедуры не принимал кроме массажа, который делала жена доцента химфака Пнёва (образование: учитель физкультуры массажист) в присутствии обоих Кучерюков. Уж не знаю, какие пошли слухи, но Нина вспоминала Пнёву, сидящую на моей спине через много лет, а Пнёв перестал здороваться и втихаря что-то бурчал «о фашистах».
Обязан рассказать о неприятности, происшедшей в детстве с Эльвирой, оставившей след на всю жизнь и имеющей разные толкования. В последних числах августа торопились из Талды-Кургана к началу учебного года. Наняли частника до Алма-Аты, ехали быстро, все окна открыты и, по-видимому, Эля простыла. В самолёте Алма-Ата Свердловск начала плакать, болят уши. В Свердловске тоже плакала. В Тюмени и на следующий день капризничала, болят уши, не хотела есть. В раздражении схватил её за щёку и повернул к тарелке. Инцидент был исчерпан. Начали чем-то уши лечить. Через день вдруг обнаружил у Эли перекошенное лицо. Схватил её и в больницу. Всё рассказал, но педиатр не могла понять, что произошло, запомнила только, что я ущипнул Элю за щеку. Показали невропатологу, начали лечение. Две версии: воспаление лицевого нерва, связанное с болезнью ушей; травматический характер повреждения лицевого нерва. Консультация у ведущего невропатолога Тюмени профессора Беляева. Тот категорически отрицал возможность травматического характера повреждения. Прописал лечение преднизолоном, Эля распухла как колобок. После окончания гормонального курса наблюдалось явное улучшение, но далеко до нормального. Весь год я её водил на лечение, в т. ч. иглоукалывание. Нормального состояния достичь не удалось. С возрастом Эльвира научилась управлять лицом, но при эмоциональных реакциях (плач, смех) остаточные явления наглядны. События, связанные с Элиным лицом, стоят перед глазами. Обидно, что кому-то очень хочется представить отца в виде изверга.
Вернусь в институт. На факультете скрытая от студентов жизнь била ключом. Постоянным элементом давления на неугодных преподавателей является конкурсная система. Сначала человек проходит конкурсную комиссию (5 человек, в т. ч. секретарь партбюро и председатель профбюро), затем 7–9 человек учёного совета с теми же общественниками. Формально голосование тайное, но очень легко просчитывается, кто как голосовал. Меня избрали в профбюро преподавателей (9 человек). Орган абсолютно не влияющий на жизнь факультета, но роль председателя весьма высока и её подбирают очень тщательно. Председатель профбюро защищён юридически, его нельзя «прокатить» по конкурсу, понизить в должности… У кого-то из наших друзей возникла идея протолкнуть на эту должность меня.
Началось заседание вновь избранного профбюро. Встаёт секретарь партбюро Серов и многословно
