Аренса с его солдатами, ни Киселева с польскими строителями в ней не имелось. Вариант для поляков выглядел совсем по-другому:
«Началось это так: несколько русских военнопленных под конвоем немецких солдат были посланы в Катынский лес за песком. Копали песок, а выкопали несколько трупов польских офицеров. Я думаю, что это было устроено нарочно, так как немцам нужно было, чтобы эти трупы обнаружили не сами немцы. Шофёр- поляк по имени Казик (фамилии его я не знаю), который был при этом открытии, возвратился в батальон и рассказан о случившемся. Потом, когда открыли могилы, поляков повезли показать трупы польских офицеров.
Трупы офицеров очень хорошо сохранились. Мы не верили, что они могли так долго пролежать в земле и не разложиться.
В одной могиле я увидел трупы офицеров, у которых руки были связаны бумажным немецким шпагатом. Меня подтолкнули сзади товарищи, которые этим хотели обратить внимание на то, что этот шпагат является вещественным доказательством злодейского убийства польских офицеров немецкими бандитами».
Да, вот теперь поневоле начинаешь верить, что в Германии производили товары исключительно высокого качества. Что же это был за шпагат, который все так хорошо знали и так накрепко запомнили?!
Известно из свидетельских показаний, что в Катынь привозили каких-то польских врачей. Правда, с ними у немцев вроде бы тоже не получилось.
«Польские врачи, прибывшие для осмотра могил в Козьих Горах, останавливались в помещении школы на ст. Катынь. Эта школа была приписана к нашей деревне. В июле или августе 1943 года, проходя мимо школы, я заметил двух неизвестных. Я подошел к ним, сказал, что являюсь старостой, и спросил, кто они такие. Один из них на чистом русском языке ответил мне, что в школе помещаются польские врачи, прибывшие для обследования трупов, обнаруженных в могилах в Козьих Горах, сам он и его товарищ также являются польскими врачами. Мы разговорились…
Из разговора с польскими врачами я понял, что они сами не верят в то, что польские офицеры будто бы расстреляны советскими органами. Один из них — широкоплечий, белокурый (другой был среднего роста и черноволосый, у обоих на рукавах пальто были повязки с красным крестом) сказал мне прямо, что не верит в то, что русские расстреляли поляков. Врач также добавил, что при раскопках могил в лесу Козьи Горы там найдены немецкие патроны. Вероятно, немцы сами расстреляли польских военнопленных офицеров, а вину хотят свалить на русских».
Как видим, польские поляки не так уж верили Геббельсу. Были, правда, еще лондонские — но у тех свои расклады, и о них речь впереди.
В поисках «нейтральных экспертов»
Тщательнее всего немцы пиарили привезенные на раскопки иностранные делегации и комиссии. С самого начала они попытались заручиться поддержкой Международного Красного Креста. Формально, правда, с инициативой выступило польское эмигрантское правительство. Почему оно это сделало — отдельный и очень интересный вопрос. Впрочем, даже если бы оно этого не сделало, ничего бы не изменилось — с аналогичной просьбой 21 апреля обратился полностью подконтрольный оккупантам Польский Красный Крест. В телеграмме говорилось:
«В силу своего долга помочь, в рамках существующих возможностей, в объяснении прискорбного дела в Смоленске, Польский Красный Крест имеет честь донести до вашего сведения содержание рапорта нашего генерального секретаря, который отправился в Смоленск во главе технической комиссии нашего информационного бюро, по приглашению немецких властей. Господин Скажинский установил следующее (и дальше все те же выводы о профессионально обученных палачах и датировке с помощью документов. — Авт.) … На основании содержащегося в вышеуказанном рапорте фактического положения дела… просим вас, господин президент, принять в соображение всю инициативу и все меры, предусмотренные уставом Международного комитета и международными конвенциями».
Полякам деваться было некуда — у оккупантов имелись убойные аргументы (не только в переносном смысле), чтобы заставить их играть по немецким правилам. Однако Международный Красный Крест сидел в Женеве, Гитлеру был неподконтролен и вовсе не горел желанием влезать в столь скользкую историю. Это было уже не первое обращение, и на все сия организация отвечала одинаково:
Немцы заявили о желательности участия МКК в этом деле — впрочем, в весьма своеобразном качестве. Как гласила телеграмма президента немецкого Красного Креста фон Кобурга президенту МКК Губеру,
То есть «нейтральным экспертам» не давалось права расследования самого убийства, а лишь право участвовать в идентификации. С их помощью будут устанавливать имена жертв, а видимость окажется такая, что все немецкое расследование проводилось под эгидой МКК. Неудивительно, что Советский Союз выступил категорически против участия нейтральных организаций, ^а и сам МКК явно не хотел пачкаться о «катынское дело» — иначе приехали бы без всяких просьб.
Таким образом, с МКК у Геббельса не вышло. Но ученым и общественным деятелям из подвластных Германии стран противопоставить настойчивым приглашениям нацистов посетить Катынский лес было нечего.
Первой, еще 17 апреля, туда приехала техническая комиссия польского Красного Креста. Как упоминалось в телеграмме ПКК в Женеву,
На практике это выглядело следующим образом:
«Вынесенные на носилках из рвов трупы укладывали в ряд и приступали к поиску документов таким образом, что каждый труп отдельно обыскивали двое рабочих в присутствии одного члена комиссии ПКК. Рабочие разрезали все карманы, извлекали содержимое, вручая все найденные предметы члену комиссии ПКК. Как документы, так и найденные предметы вкладывались в конверты, носящие очередной номер, причем тот же номер, выбитый на металлической пластинке, прикреплялся к трупу…
Члены комиссии, занятые поиском документов, не имели права их просмотра и сортировки. Они обязаны были только упаковывать следующие предметы:
а) бумажники со всем их содержимым,
б) всевозможные бумаги, найденные россыпью;
