пальцами, что вынудили совершенно забыть правила целомудрия. После сего следовала пространная ламентация о печальном состоянии народной нравственности в этой стране. Вот такие ужасы русской бани. Отсмеявшись, я написал в ту же газету, что поборнику чистоты нравов не составляло труда остаться грязным и целомудренным: достаточно было тем женщинам не платить. А если он мыться хочет, но чуждого пола боится, предпочитая мальчиков - то ему в Константинополь.
Куракин о моих усилиях склонить на сторону России публичное мнение ведал. Подозреваю, что, докладывая в Петербург, по генеральской привычке приписывал руководство себе. Бог с ним, не жалко. Не уверен, что это вмешательство повлияло на ход событий: англичане - разумный народ и принимают решения, хорошо подумав. Но на мою судьбу оно повлияло. Хотя бы потому, что царь о нем знал.
На самом исходе осени я вызвал в Остенде компанейский галиот из Бристоля. Дела в Европе были поставлены на ход, люди справлялись - а на заводе в Тайболе мое присутствие очень бы не помешало. Судно мчалось по неспокойному морю наперегонки с зимой: в Петербург мы до ледостава не успевали, в Ревель - как повезет. При неудачной погоде могли застрять в Кенигсберге или Данциге и добираться по суше еще месяц. Ближе к концу пути, между Готландом и Эзелем, попали в шторм. Команда держалась отлично: большинство матросов и капитан Альфонсо Кастелли пятый год ходили по этому маршруту. Когда жестокий ветер с дождем унялся, капитан доложил, что идет в Рогервик, который ближе Ревеля и удобнее при норд-осте. Дошли. К удивлению моих моряков, в гавани два фрегата принимали провиант.
- 'Декронделивде' и 'Амстердам-Галей'... Куда они в середине декабря?
- Может, в Медитерранию? Диверсию против турок готовят?
- А если государь приказал 'Савватия' проводить?
- Не угонятся. Таких ходоков в военном флоте нет!
Я не строил догадок, ибо рассчитывал узнать у начальника порта, полковника Емельяна Маврина - но он высунул голову из дверей комендантской квартиры, будто скрывал там любовницу, а перед ним стояла ревнивая жена. Потом выскользнул наружу и принял меня на крыльце. При первом слове о фрегатах на лице его выразился такой испуг, что оставалось только рассмеяться:
- Ладно, ладно, ничего не спрашиваю! Дай лошадей хотя бы до Ревеля.
Два самых вероятных предположения мои матросы высказали - дальше гадать бесполезно. Но какой смысл таить от меня морские походы? Мог бы помочь: хоть делом, хоть советом. Впрочем, государю виднее.
Под самое Рождество прибыл в Петербург. Только настроился отдохнуть с дороги (как встарь, в конторе торговой компании: дом мой достроили без меня и употребили для поселения каких-то немцев) - сквозь сон услышал настойчивый стук.
- Какого черта?
- Извините, Ваше Сиятельство: денщик от государя прискакал, к Нему требуют.
- Умываться и одежду! Карету - через десять минут.
Выматерившись про себя (чего хорошего ждать от срочного вызова?), поехал к Петру. Не в Адмиралтейство или Сенат, где принимал он чаще всего, а в зимний царский дом близ канала, соединяющего Неву с Мойкой. Между прочим, в крепость я отсюда же отправлялся.
Негромогласный кабинет-секретарь Макаров, один из самых могущественных людей в России, проводил меня внутрь и замер у дверей в позе смирения.
- Садись. - Царская длань простерлась поверх заваленного бумагами стола. - Слышал, хорошо ты расторговался.
Не понять, хвалит или иронизирует.
- Грех жаловаться, государь. Труды не втуне.
Я в кратких словах поведал о спросе на железо, о белой жести, о подготовке торговой флотилии в Остенде. Петр слушал рассеянно: то ли знал из доношений Куракина, то ли просто думал о другом.
- Что в Англии: любезный брат наш Георг все так же злобствует, или унялся?
- Не унялся, Ваше Величество. Только зря старается. Парламент мало сочувствует его мекленбургским и голштинским интересам. Ост-Индская компания тоже пыталась было разжечь воинственные настроения... Из-за Персии. Не удалось, при всем непомерном богатстве.
- Думаешь, не станут воевать?
- Своими руками - нет.
- Точно?
- Точно, государь. Иные соперники англичанам опаснее нас - те же фламандцы, если не вспоминать о союзных голландцах и французах.
Царь криво, половиной рта, усмехнулся:
- Умны, засранцы. Зачем самим драться, если можно турок втравить? Неплюев переслал кондиции, сказанные в Диване. Признать за ними Тифлис и Эривань, взятые арзерумским пашой. Войска из персидских провинций отвести за Терек. Днепровские городки разорить. Иначе - война.
- Азов уже не хотят? Значит, не зря мы их прошлый раз били.
- Захотят. Ежели хоть на дюйм уступим. Достоинство империи Российской не токмо принять - даже обсуждать сей ультиматум не дозволяет.
Лицо Петра исказила судорога. Только теперь стал внятен чуть заметный запах не то лекарств, не то испарений нездорового тела, витавший в комнате. Болезнь, похоже, крепко в него вцепилась.
Царь ощутимым внутренним усилием овладел собою. Взглянул сурово:
- Служить будешь, или дальше на меня дуться?
Смятение чувств отняло голос. Вскочив со стула, я проглотил ком в горле и только тогда ответил.
- Служить, государь.
Петр тоже поднялся. Сам подошел. Где видано, чтобы опальных так чтили?! Крепко сжал ладонями за плечи, притянул к себе. Поцеловал - в лоб, как покойника. Скорей всего, без тайного смысла: так уж попал, при его росте.
- В Азов собирайся. Примешь полки, что были в бутурлинской дивизии. И ландмилицию: ничего ей не сделалось, увидишь. Имения, кавалерию Андреевскую, старшинство по службе - всё возвращу.
- Благодарю, Ваше Величество. А что с деньгами? При нынешнем состоянии финансов воевать невозможно.
- Деньги будут. Ради прошлогоднего недорода я крестьянам послабление дал: недоимок накопилось бесчисленно. Теперь урожай хорош, можно и затянуть хомут. А то разбалуются. Но на излишество не рассчитывай.
- Это само собой. Буду счастлив, если хоть положенное по росписи получу. Прошу, государь, комиссариат и Военную коллегию Вашим высочайшим вниманием не оставить. И еще одна просьба по этой части.
- Говори.
- В ближайшие три года я должен заплатить семьдесят пять тысяч, в счет выкупа казенной доли...
- Хочешь на свои расходы пустить?
- Да, но только на экстраординарные. С условием, что коллегия ассигнования не урежет. Иначе смогу действовать лишь оборонительно. Кроме того, наступательные возможности всецело зависят от флота...
- Знаю, не учи. Лет тридцать, как думаю об одолении турок на море. Без этого Керчь не взять, а взявши не удержать: сухим путем от днепровских пристаней - триста верст, под угрозой от татарской конницы... Осадный корпус с артиллерией, пожалуй, дойдет. А провиантские обозы? Погибель войску, и ничего боле.
Юная конопатая рожа в длинном парике просунулась меж створок внутренней двери. Макаров, стараясь не шуметь, приблизился, пошептался. Царь повернул голову с долей раздражения:
- Василич, что там?
- Князь Александр Данилович нижайше просит аудиенции.
