Антон свесился через перила и простонал:
— Есть хочу!
Марина оглянулась на него, посмотрела умоляюще.
— Потерпи ещё. Сейчас дедушка придёт, и сядем за стол.
Антон всё-таки с лестницы спустился и дошёл до кухни. Вытащил у матери из-под рук половинку огурца.
— Я голодный, у меня жизнь трудная, мне нужно восстанавливать силы.
— Да ты что? — Марина даже рассмеялась и по волосам его потрепала. А потом попросила: — Достань из холодильника ещё один огурец.
— И мне! — Эля влезла на стул и с любопытством посмотрела на разделочную доску. — Мама, ты салатик делаешь?
— А ты сама не видишь? — насмешливо скривился Антон.
Эля в ответ показала ему язык, а Марина обоих попросила:
— Только не ругайтесь. Не хочу вас по углам разводить сегодняшним вечером. Дедушка сейчас приедет, и будем ужинать. Посмотрите пока телевизор.
— Мама, а мне огурчик. — Эля пальчиком показала на отрезанный кругляшок. А получив желаемое, со стула слезла и кинулась за братом, чтобы тот не успел включить кино вместо мультиков.
— И не ссорьтесь! — прикрикнула на них Марина, правда, без всякого раздражения. На часы посмотрела, взгляд зацепился за засохшие цветы на подоконнике, как-то в одно мгновение грустно стало, но Марина постаралась от себя это чувство отогнать. Мысли о вчерашнем звонке в Москву весь день тревожили, всё ждала, что Дима позвонит, если не вчера вечером (ведь не станет же секретарша ему звонить на мобильный или домой, или станет?), то хотя бы утром. Но ничего не произошло. Никакого чуда не случилось, и Гранович не дал о себе знать, и Марина понимала, что с каждой минутой отчаяние в душе разрастается, и ещё чуть-чуть и кислород перекроет. Очень старалась не показать детям и отцу, что у неё сил почти не осталось. Храбрилась, улыбалась, готовила ужин из трёх блюд, а про себя повторяла, что не нужно больше ждать. Нужно с завтрашнего дня начинать жить без Дмитрия Грановича. Снова на цветы посмотрела, чувствуя при этом невыразимую горечь.
— Так, Элька, отстань! Не суй руки, говорю! Надоели уже твои мультики!
— Не надоели! Мама, ну скажи ему! Мама, Антон меня обижает!
— Ябеда!
— Включи, включи мультики!
За всем этим криком Марина даже не слышала, как дверь входная хлопнула. Уже вытирала руки, собиралась выйти в гостиную, чтобы детей присмирить, а когда услышала голос Грановича, замерла, и почти наяву почувствовала ледяную руку, которая сердце её обхватила, но почти тут же разжалась, и Марину в жар кинуло.
— Так, что за крик? — громко осведомился он, и сразу всё стихло. Но только на несколько секунд, а потом топот, гам, и Эля радостно закричала:
— Приехал! Мама, он приехал!
Марина не сразу смогла пошевелиться, почти заставила себя сделать первый шаг, а всё оттого, что от волнения вдруг затрясло. Из кухни вышла и увидела, как дети к Димке тянутся, но он почему-то не наклоняется к ним и даже Элю на руки не берёт, только по волосам их обоих потрепал и от себя отодвинул. Элька даже надулась от обиды, пыталась вперёд брата выйти и руки к Грановичу тянула. А Марина, наконец, в лицо ему посмотрела. Они глазами встретились, и Марина невольно шагнула ему навстречу. И только тогда поняла, что Димка небрит и выглядит подозрительно измотанным.
— Привет, — сказал он, когда она приблизилась. Глаза виновато опустил, на лбу появилась глубокая морщина, и в этот момент Марина ему всё простила. Сама его обняла, прижалась всего на секунду, и вдруг поняла, что что-то не так. Отстранилась и ладони на Димкины щёки положила, потом лоб потрогала.
— Дим, ты весь горячий.
У него вырвался несчастный вздох, посмотрел маетно, а Марина детей, наблюдавших за ними открыв рот, отогнала.
— Идите. Эля, иди мультики смотреть. Антон, чайник поставь. А ты раздевайся, — за пуговицы на пальто Грановича взялась. — Плохо? Горло болит?
Он кивнул, а сам глаз с неё не спускал. Но послушно опустил руки, когда она с него пальто снимала, а потом позволил себя за талию приобнять, когда Марина его к дивану провожала, словно он не болен был, а ранен. Но это было так приятно. И Маринка к его боку прижалась, Дима запах её духов почувствовал, и голова, и без того кружившаяся и раскалывающаяся от боли, совсем соображать перестала. А когда на подлокотник дивана присел, Марину от себя не сразу отпустил. За руку её схватил, и она вернулась, и в глаза ему посмотрела, и в её взгляде Дима никакого обвинения или обиды не увидел. Она к нему присматривалась с тревогой и нежностью, и тогда уже Гранович взглядом гостиную обвёл, почувствовал вкусные запахи, тепло, и возможно от этого всего его сильнее зазнобило. А Эля за спинку дивана схватилась, к спине Дмитрия прижалась и попыталась ему в лицо заглянуть.
— Ты заболел?
— Заболел, пузырик, — сознался он.
— Это ничего, мама тебя вылечит. Она хорошо лечит. А хочешь, я тебя буду лечить?
Дима ответить не успел, Марина с кухни вернулась, продемонстрировала ему градусник.
— Пойдём наверх. Эля, не подходи к дяде Диме, сама температурила недавно.
— Я хочу его лечить!
— Ты вылечишь, — пренебрежительно фыркнул Антон, а Марина на детей оглянулась.
— Тоша, садитесь ужинать, там всё готово. Дедушка сейчас уже подъедет.
— Хорошо.
Марина поспешила вверх по лестнице, Грановича догонять. Решительно выключила воду в душевой кабине, которую он уже успел включить и даже раздеваться начал, но Марина позволила ему только умыться.
— Ты горячий весь, какой тебе душ?
Он почему-то оглядывался без конца, взгляд лихорадочный, и Марина, усадив его в спальне на кровать, отошла к шифоньеру, чтобы достать ему чистую футболку. Обернулась на Димку через плечо, до конца ещё не веря, что он всё-таки приехал.
— Тебе передали, что я звонила? — спросила она осторожно. Свитер с него сняла и на пол бросила, помогла футболку надеть.
— Передали.
Марина волосы его пригладила.
— Почему ты не позвонил? Я бы сама приехала, а ты ехал так далеко, больной.
— Я на такси.
— Всё равно.
Дима лбом к её животу прижался и глаза закрыл.
— Домой хотел.
Марина наклонилась к нему и поцеловала в тёмную макушку, за шею его обняла.
— А я чуть с ума не сошла, места себе не находила, как чувствовала, что ты заболел. Ты хоть лечился?
— Пил что-то.
— Пил он что-то…
— Таблетки. — Он голову поднял, а Марина снова его лоб пощупала.
— Сейчас температуру померяем, и я тебе тоже дам лекарство. Ложись давай.
Гранович нехотя поднялся с мягкой постели, взялся за ремень брюк, и вдруг опомнился.
— А ужин?
Марина совершенно счастливо разулыбалась.
— И ужин будет. Я тебе сюда принесу. Ложись.
Она одеяло в сторону откинула, подушку взбила, а Дима не удержался и коснулся Марины. Ладонью по её спине провёл, когда она наклонилась. А Марина когда обернулась, уже не улыбалась, к нему подалась
