разговор о нашей с Ильёй жизни, я как приученная собака, срывалась на истерический крик. Я не скажу, что я была тогда счастлива, со Старковым счастливой быть просто невозможно, но я была как во сне, как в тумане, он меня словно загипнотизировал. Я сидела дома, ждала его, иногда сутками, пока он где-то с кем- то гулял, готовила ему, убирала, стирала, а он приходил, валился на кровать и ждал, пока я разогрею ему ужин. Утром уходил и даже не обещал вернуться. Мне кажется, он и о свадьбе-то позабыл, его всё и так устраивало. Я купила себе платье, рассказывала ему о приготовлениях к свадьбе, а он только кивал, собирался и уходил. А потом к нам заявилась его любовница. — Ксения устало потёрла виски и усмехнулась.
— Домой?
— Ну да… в общежитие, где мы жили. Ильи не было, а она пришла, вела себя, как хозяйка, усмехалась, сказала, что не видать мне свадьбы… что я полная дура, если ещё надеюсь, что он женится на мне, и что ребёнок ему не нужен…
— А сколько тогда было?..
— Я была на седьмом месяце. Если честно, когда она мне всё это говорила, я даже не удивилась. Я никогда Илью ни в чём не обвиняла, может боялась, а может просто не хотела скандалов, не знаю… А когда эта девушка пришла и начала говорить мне всё это в глаза… я разозлилась. А когда Илья пришёл, решила с ним поговорить. Серьёзно.
Она странно поморщилась, а Андрей нахмурился.
— Он тебя ударил?
Ксения вздохнула.
— Может, и ударил бы. Но в пылу скандала оттолкнул для начала, и я отлетела от него. Животом прямо на тумбочку.
— Ксюш…
Жестом она попросила его замолчать.
— Я тогда больше всего боялась Ваньку потерять. Меня когда в 'скорой' везли, я ему имя и выбрала. Очень боялась, что что-нибудь случится, а когда по имени к нему обращалась, становилось легче, уверенности прибавлялось. Ведь если у него есть имя, значит он живой, всё будет хорошо. Живот гладила… Поэтому он моя награда, понимаешь? За мою глупость, а награда. Потом больше месяца в больнице, Ванька раньше срока родился. Но тот день, когда он родился, и я узнала, что с ним всё в порядке, это был самый счастливый день в моей жизни. — Ксения улыбнулась и наконец посмотрела на него.
— А Старков?
Она пожала плечами.
— Не знаю. Мне было не до него. Если честно, я больше о нём не думала. Где он, что он… Я занималась только сыном, домой вернулась, а Илья даже не появился. И не звонил, и знать ничего о нас не хотел.
— Вот урод…
— Да ты что? Тот год был самым счастливым! Его не было, и я на самом деле думала, что он никогда не появится. Но я ошиблась.
— Почему ты не можешь его просто послать?
— Потому что он дрянь, а не человек. Ему ничего не стоит, прийти к Ваньке в садик и сказать ему, что он его отец. А Ванька он… он очень о папе мечтает, понимаешь? — эти слова дались ей с трудом, даже голос сорвался. — А я не хочу… не хочу, чтобы мой сын мучился из-за моей ошибки. Ему не нужен такой отец. Он… он расскажет ему, а сам исчезнет. Или ещё хуже, наговорит ужасов всяких… Я не могу так рисковать. Я не хочу, чтобы мой сын рос с мыслью, что он не нужен собственному отцу, что папа его не любит… Я не могу этого допустить.
Андрей притянул её к себе и поцеловал в лоб. Погладил по голове, как маленькую.
— Тс-с… не надо расстраиваться.
— Да я не расстраиваюсь, — вздохнула Ксения. — Я очень хочу, чтобы он исчез из нашей жизни раз и навсегда.
— Давай я с ним встречусь и поговорю? После этого, я тебя уверяю…
Она подскочила.
— Ни за что! Андрей, да если он узнает… он в покое тебя не оставит! Тебе нужны такие проблемы перед свадьбой?
Говоров выразительно скривился.
— А что тогда делать?
Ксения прижалась щекой к его груди, а пальчики пробежались по его руке.
— Я знаю, что делать…
— Что?
— Да так… у меня есть кое какой козырь… не думай об этом.
— Что значит, не думай?
Она приподнялась на локте и поцеловала Андрея в губы.
— Вот так и не думай. Ничего особенного.
Он посверлил её недовольным взглядом.
— Ксюша.
— Ну что?
Вздохнул.
— Самостоятельная… Ты ведь скажешь мне, если тебе нужна будет помощь? Пообещай мне.
Она закусила губу, но всего на секунду, после с готовностью кивнула.
— Скажу.
Он заправил волосы за её ухо, большим пальцем провёл по щеке.
— Почему всего этого не случилось раньше? Хотя бы на пару месяцев? Всё могло бы быть по- другому.
Ксения опустила глаза и покачала головой.
— Вряд ли…
Он снова погладил её по голове, а она прилегла и обняла его. Вдруг захотелось плакать. Пока рассказывала свою невесёлую историю, была спокойна, даже немного язвительна, а вот сейчас… Ткнулась в грудь Андрея и готова была разреветься от горечи и беспомощности. А он сжал её крепко-крепко, и из груди поневоле вырвалось рыдание. Говоров расстроился.
— Ну что ты, маленькая… Не плачь.
— Не плачу… не плачу. Я никогда не плачу, — забормотала она, поспешно вытирая слёзы.
Андрей невольно улыбнулся.
— Я знаю, ты самая смелая и сильная.
Ксения подняла голову и посмотрела на него. Глаза были влажными от слёз, зато взгляд уже стал решительным и упрямым. Кивнула.
— Да. Я стараюсь.
Он рассмеялся. А она выпрямилась, вытерла слёзы и вздохнула. Потом погладила Говорова по груди и улыбнулась.
— Я… я хотела тебе сказать. Что я очень тебе благодарна.
Андрей удивлённо приподнял брови.
— За что?
— За то, что ты… всё изменил. Во мне, в моей жизни… и в Ванькиной тоже. Для меня это очень важно.
Он закрыл глаза и помотал головой.
— Ксюш, прекрати.
— Почему? Я же правду тебе говорю. Ты столько нам дал… я о многом вспомнила.
— Это о чём?
Она заметно замялась, потом всё же сказала:
— О том, что я женщина. Я забыла об этом, если честно. Или не знала.
— Глупая ты, — шепнул Говоров.
