поговорила, и ещё неизвестно, что рассказала. Раз Надежда Санна даже слова ему сказать не захотела.
В вечер понедельника он почти всё решил. Был настолько разбит и так хотел всё исправить, что пришёл к решению о необходимости разговора со Светой. Как и что он будет ей говорить, какие слова подберёт, в голову не приходило, было лишь огромное желание всё решить. О последствиях не задумывался, на тот момент даже гнев отца казался не слишком страшной карой. Намного мучительнее было принять то, что он трус и предатель. Одиночество и гложущее чувство вины переносить было гораздо тяжелее. Да и объяснять Свете, почему он не приехал к ней вчера вечером, как обещал, всё равно бы пришлось. Света звонила ему не один раз, а он не хотел с ней говорить, и в итоге просто включил автоответчик.
Света звонила ему, он Ксении, а та пряталась ото всех…
Сейчас, спустя несколько дней, Андрей уже относился к своему тогдашнему состоянию с иронией. И презрением к самому себе, снова обвиняя себя в трусости. Он страдал, мучился, придумывал предлоги и оправдания… но к Ксении не поехал. Почему? Ведь тогда всё решил. Но смелости на один поступок так и не хватило. А ведь это было бы самое лёгкое и верное решение, просто встретиться с ней и поговорить. Но он не поехал, потому что знал, если увидит её — обратного пути не будет, придётся всё менять.
Протянул ночь, а наутро, продолжая лелеять в себе 'созревшее' решение, отправился к Свете. Собирался ли поговорить с ней на самом деле? Андрей не знал. Скорее надеялся на то, что невеста затеет разборку, обиженная его откровенным пренебрежением, и он, в пылу ссоры, всё ей скажет, всё закончит… Да, он на самом деле надеялся именно на такой исход, но ничего не вышло. Света даже не вспомнила о его проступке. Когда Андрей приехал, в квартире Коротаевой было уже полно народа. Какая-то суета, сутолока, у каждого было какое-то своё, чрезвычайно важное дело, а на его приход вначале даже внимания не обратили. Говоров остановился посреди гостиной и принялся оглядываться. Мимо него прошла какая-то женщина с чемоданчиком странной формы и лишь коротко кивнула Андрею в знак приветствия. Он кивнул в ответ.
Спустя несколько минут к нему всё-таки подошла мать, снова пощупала его лоб.
— Андрюша, как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?
Он вздохнул.
— Кажется, да.
Людмила Алексеевна улыбнулась.
— Это хорошо. Я беспокоилась за тебя.
Беспокоилась и ни разу не позвонила, подумал Андрей. Наверное, боялась узнать, что он при смерти и свадьбу придётся отложить.
— Мам, а где Света?
— А зачем она тебе?
Андрей лишь руками развёл.
— Вообще-то, она моя невеста. У кого мне спросить разрешения, чтобы поговорить с ней?
Мать похлопала его по руке, пытаясь тем самым немного успокоить.
— Ни у кого. Но ты должен понять, ей сейчас некогда. До свадьбы осталось два дня, а дел ещё очень много.
— А кто все эти люди?
— Они занимаются организацией… Андрюш, к чему тебе всё это знать? Это женские дела.
Говоров невесело хмыкнул.
— Понятно… А может, вы и в пятницу без меня обойдётесь? Уверен, вы найдёте, кем меня заменить.
Мать неодобрительно посмотрела. На Андрея налетела жена старшего брата, и расцеловала.
— Андрей. Давно тебя не видела. Почему ты хмурый? Ты должен светиться от счастья! — она ущипнула его за щёку, как маленького.
Говоров отшатнулся.
— Прекрати!
— Ох, какие мы грозные!
Он отвернулся, а Людмила Алексеевна сказала, обращаясь к снохе:
— Он не в духе, заболел.
— На собственную свадьбу?
— Если мне нечего делать, может, я пойду?
— Куда ты пойдёшь? — удивилась мать. — Вам со Светой скоро в аэропорт ехать.
— В какой аэропорт? То есть, зачем?
— Андрей, тебе на электронную почту выслали список дел, ты его читал?
Он покачал головой, а Людмила Алексеевна расстроилась. Отвела его чуть в сторону и заговорила тише:
— Андрей, это же твоя свадьба, почему ты так себя ведёшь? Это неправильно.
— А как я должен себя вести, мама? Выглядеть счастливым?
— Хотя бы постараться.
— Не получается у меня. Ни выглядеть, ни стараться. Зачем нужно ехать в аэропорт?
— Сегодня прилетает Алёна с мужем.
— А мы всех гостей будем встречать лично?
— Не язви, пожалуйста! От мужа Алёны многое зависит.
Андрей недовольно поджал губы, засунул руки в карманы брюк и пару раз качнулся на пятках.
— У меня такое чувство, что свадьба затеяна ради их приезда. Может, стоило ограничиться банкетом?
Мать серьёзно посмотрела на него.
— Знаешь что, милый мой… Веди себя прилично. Если ты не хотел жениться, тебе стоило сказать об этом раньше. А поступать так, как поступаешь ты сейчас, просто низко. Я долго пыталась тебя понять — все твои страхи и сомнения, но всему есть предел, Андрей. Хватит быть эгоистом. Если ты сейчас всё испортишь…
Он посмотрел на мать.
— То что?
— Я больше никогда с тобой разговаривать не буду, запомни. Не хочется думать, что мы с твоим отцом вырастили бездушного эгоиста, который заботится только о собственном удобстве. И прекрати изображать из себя страдальца, которого готовят к публичной казни! Или ты думаешь, Свете легко? Она же всё прекрасно видит и понимает. Но она тебя любит. И она заслужила хотя бы немного твоего уважения и благодарности. Подумай об этом!
Мать ушла, продолжая пылать праведным гневом, а Андрей ещё довольно долго стоял и бессмысленно пялился на стену. В квартире было шумно и душно, и на него никто не обращал внимания. Все занимались приготовлениями к знаменательному событию, а до Говорова по-прежнему дела никакого никому не было. Он стоял и обдумывал то, что сказала ему мать.
Мама всё говорила правильно — и про эмоции, и про казнь, и про благодарность. Вот только в последнее время Андрей перестал верить в то, что семью можно построить лишь на уважении и благодарности. Что-то в голове не складывалось.
Свету он прождал почти час. Всё это время просидел на кухне с чашкой остывшего чая в руке и отрешённо смотрел в окно. Никаких решений больше не принимал и ни на что себя не настраивал. Как-то неожиданно понял, что толку от его решений нет, они все несут боль. Как бы он ни поступил, другие будут страдать. Он причинил боль Ксении и Ваньке, хотя мог их от этого избавить, нужно было в какой-то момент просто переступить через собственные желания, не втягивать их в игру, которую изначально выиграть было нельзя, потому что правила устанавливал он и менял их как и когда хотел. Он откровенно блефовал, а когда сам понял, что заигрался, начал спасать опять себя же. Правда, не спас, его постигла неудача, но это уже никому не интересно.
Так же и со Светой. Если сейчас он всё разрушит, она будет страдать. И не только она, но и его родители, и компания может пострадать, да и ему самому покоя не будет. Станет ещё более мучительно
