— Какая-то незавидная из меня получается невеста с твоих слов. Избалованная, инфантильная, залюбленная до безобразия неумёха. Не способная принять никакое решение.
— Ты услышала только плохое.
— А было и хорошее?
— Я просто пытаюсь вернуть тебя к реальности! Ты понимаешь? Или ты думаешь, что мне всё равно? Всё равно, что пока меня не было, тут, в этой квартире, в которой мы строили планы на наше с тобой будущее, с тобой был какой-то другой мужик? У меня всё нормально с гордостью! И мне неприятно, и даже противно. Но я так же знаю, что нельзя разворачиваться и хлопать дверью!
— Почему? — налетела я на него. — Почему нельзя? Ты говоришь, что это не любовь, ты расписываешь мне выгоды нашей совместной жизни и тут же заявляешь, что уязвлён моей изменой. Почему ты до сих пор здесь?
— Да потому что мне не семнадцать лет! — выкрикнул он мне в лицо. — И я знаю, что гордость не всегда верный советчик. А твои слёзы и сопли по поводу случайного любовника, который тебя бросил… Он не бросил, Женя, — проговорил Калинин, понизив голос и заглядывая мне в глаза. А у меня тут же губы затряслись, но Димку это не взволновало. — Он просто уехал. Потому что у него своя жизнь, в которой тебе места нет. Вот и вся правда. А то, что я тебе сказал, к нему никакого отношения не имеет. Потому что он не знает тебя… Так, как я, не знает.
Я молчала, а Димка походил по кухне, выпил воды, потом пробормотал:
— Любовь, любовь… А что такое любовь? Откуда ты знаешь, что ты любишь кого-то, а не свои к нему чувства? Эйфория, удовольствие, радостное возбуждение. Как можно любить незнакомого, чужого человека? — Я посмотрела на него, а Димка мне подмигнул. — Вот и не придумывай. Тебе же есть куда свои чувства выплеснуть? Вот и давай, солнышко, работай. Нас ждут великие дела.
Сонька выслушала меня и потрясённо покачала головой.
— Нет, ну ты посмотри какой гад! И это после всего, что Боря для него сделал.
— Вот об этом я точно говорить не хочу, — запротестовала я.
— Почему? Это же правда. Где бы он был со своей галереей, если бы не Боря? Последнюю чёрствую корку бы глодал. А тут ему всё — чуть какое светское мероприятие в городе, так у Димочки в галерее, как выставка серьёзная, так у Димочки в галерее. А кому он нужен без тебя? А он ещё такие вещи говорит!
— Сонь, ты лучше на дорогу смотри, не отвлекайся.
— Да смотрю я на дорогу. Что там интересного?
— Надо было шофёра взять, как дядя советовал.
— Ага, чтобы он за нами подглядывал, а потом ему доложил.
— Зато было бы спокойнее.
— Кому? — Подружка удивлённо взглянула на меня. — Ты что, мне не доверяешь?
— Когда ты без умолку болтаешь — нет.
— Я хорошо вожу машину!
— Я до сих пор на это надеюсь.
Сонька обиделась, отвернулась от меня и выразительно засопела. Сосредоточила всё своё внимание на дороге, правда, на долго её не хватило, и она снова принялась возмущаться:
— Какой же гадёныш, а… Нет, Женька, измельчал мужик, точно тебе говорю. Куда не плюнь — подлец или бабник. А то и всё вместе.
Я вздохнула в сторонку.
— Но ведь в чём-то он прав, Сонь.
Сонька даже ахнула.
— С ума сошла?
— Прав, — упорствовала я. — Всю жизнь за меня всё решали другие. Сама я ничего не могу.
— Глупости какие…
— Меня всерьёз не воспринимают. Вот даже ты сейчас!
— Я? — перепугалась Сонька. — Я всегда воспринимаю тебя всерьёз!
— И всегда со мной споришь! Говоришь, как лучше поступить, и я поступаю по-твоему. — Я окончательно расстроилась. — Так и с Димкой было, и с Глебом. Они мной руководили.
— Ты не права.
— Неужели? Я опять не права? Так скажи мне, как правильно, — чуть ехидно проговорила я, а Сонька посмотрела на меня с укором.
— Зачем ты так делаешь? Я же как лучше хочу. Ты ещё на Борю разозлись за его заботу.
— Да не злюсь я на него.
— Вот именно. Он же любит тебя! Конечно, иногда перегибает… — Сонька вздохнула. — Хочешь, я с ним поговорю?
— Вот ещё. Не в нём ведь дело, а во мне, понимаешь? Я хочу измениться, но пока не получается.
— В каком смысле — измениться? — насторожилась Сонька. — Волосы перекрасить?
— Стать самостоятельной.
— А-а…
— Самое простое — это уехать с Димкой в Москву, — рассуждала я вслух. — Он будет обо мне заботиться, поддерживать меня, пылинки сдувать, иногда изменять… Извиняться за это, а я буду делать вид, что прощаю и что мне вообще есть до этого какое-то дело. Зато беспокоиться мне будет не о чем. Но я так не хочу больше. Нужно как-то изменить всё это, всю свою жизнь.
— Ну, ладно, меняй, — осторожно проговорила подружка. — Только я тебя прошу, не очень резко. А то Боря с ума сойдёт.
— Может, мне уехать?
— Куда?
Я пожала плечами.
— В отпуск.
— В отпуск, — облегчённо выдохнула Сонька. — Отпуск — это дело хорошее. Хочешь, я с тобой поеду?
— Если хочешь.
Мы помолчали, потом подружка сказала:
— Как-то безрадостно… С таким настроением в отпуск не собираются. Одно радует, что Калинин из твоей жизни испарился. Ведь так?
— Думаешь, он в Москву вернётся?
— Да скатертью дорога!
Я смотрела в окно, довольно долго, размышляла, потом решила поделиться своими сомнениями.
— Может нам не стоит туда ехать?
Сонька недовольно взглянула на меня.
— Не начинай, а?
— Вдруг она скажет что-нибудь ужасное?
— Вот и хорошо. Ты услышишь и…
— Расстроюсь.
— С какой стати тебе расстраиваться? Ты же мне сама говорила…
— Ну, говорила, — неохотно согласилась я. — Но мне всё равно будет неприятно. Я и так знаю, что он мной воспользовался, зачем мне слышать подтверждение этому от чужого человека?
Сонька отчаянно засигналила и погрозила кому-то в окно кулаком. Потом задумчиво почесала кончик носа.
— Ну, я не знаю, Жень…
— А вдруг он там? — неожиданно осенило меня.
— Где?
— У своей бывшей жены! Вдруг они встретились, поняли, что между ними ещё что-то есть, и он…
— Прекрати выдумывать!
