меня схватил.
— Надо на ком-то злость выместить?
— Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь, понял? Ты мне кто? Что ты лезешь со своими разговорами по душам? Мало тебе Витька тогда съездил?
— Сначала мне, а потом тебе. Как оказалось, за дело. Разве я не прав был?
Я руку свою освободила и прямо спросила:
— Тебе что нужно?
— Мне? От тебя? — Он смешно потряс головой, якобы не понимая, о чём я речь веду.
— А если я матери расскажу? Как ты меня по углам зажимаешь с юности?
Мы встретились с ним взглядами.
— А если я расскажу, как ты мне на шею вешаешься практически.
— Мечтай.
— Мечтаю. Давно уже.
Я ответить ему не потрудилась, с лавки поднялась и к сумкам своим отошла. А отчим никак уняться не мог.
— Слушай, а говорят этот мужик мой ровесник. Да?
Я продолжала стоять к нему вполоборота, даже головы не повернула, только руку в бок упёрла.
— Возможно. Только в отличие от тебя он по дому в трениках не ходит. Это ведь ты у нас, Казанова районного масштаба.
— Ох, Ника, ничему тебя жизнь не учит. Уж пора бы язычок научиться прикусывать, а ты всё нарываешься.
— Иди к чёрту. Скажи спасибо, что тебя мать терпит. Где бы ты был без неё? Давно бы подцепил заразу какую и помер.
Сергей снова хохотнул, правда, весёлости в нём значительно поубавилось с начала нашего разговора, тоже поднялся, ко мне шагнул и за талию меня прихватил. Я охнула и сумочкой ему по руке заехала.
— Пыл умерь.
Руки он, конечно, убрал, даже серьёзности вперемешку с тревогой на себя напустил, на всякий случай, вдруг соседи в окна подсматривают, за моим плечом стоял, изображая любящего родителя, беседующего с непутёвой дочерью. Помолчал, затем спросил:
— Что делать собираешься?
— Жить.
— Как?
— Нормально. Квартира есть, работа есть. Что ещё надо?
— Какой-то странный вопрос, — качнул он головой.
Я быстро глянула на него через плечо.
— Знаешь, это только тебе хочется, чтобы я без мужика на стену лезла. Это тебе так хочется. Но если когда-нибудь так и будет, то ты всё равно будешь последним в моём списке. Так что остынь, папа.
Он усмехнулся, явно ответить мне собирался, но тут Алька появилась, со школьным рюкзаком за плечами, с бантами белыми по случаю начала сентября, сначала ко мне кинулась, обняла, потом на отца оглянула.
— А вы чего здесь стоите? Ника, у нас торт есть, пойдём торт есть?
Я её по волосам погладила, улыбнулась через силу.
— Не могу, малыш, я вон видишь, с вещами, такси жду.
— Ты переезжаешь, да?
— Я на своей старой квартире жить буду.
— Аль, иди обедай, тебе в музыкалку скоро, — поторопил её Сергей. — Хватит болтать.
— Ну, пап!
— Иди, сказал.
Я сестрёнке рукой помахала, а на отчима кинула ядовитый взгляд.
— Отец семейства, не меньше.
Сергей фыркнул, вроде тоже к подъезду направился, а я удивлённо посмотрела.
— Ты куда? А вещи?
Он вернулся. На меня смотрел со значением, насмешливо так, а я лишь на подъехавшее наконец такси указала.
— Я могу с тобой поехать, — предложил он, придерживая для меня заднюю дверь и улыбаясь, как змей-искуситель. — Кто вытаскивать будет? А у тебя седьмой этаж.
— Иди ребёнка обедом корми, — зло шикнула я на него. Хотя, непонятно на что злилась, ведь уже давно знаю, то это за человек. Абсолютно нахальный и относится ко всему наплевательски. Только несколько минут назад мы обменялись с ним весьма нелицеприятными фразами, а он уже обо всём позабыл, даже о собственной злости, и мне опять глазки строит. Даже таксист на его пылающий взгляд внимание обратил, потому что, как только отъехали, с усмешкой поинтересовался:
— Муж?
Я одарила незнакомого парня холодным взглядом и спокойно ответила:
— Нет, отец.
Он замер с открытым ртом, а я попросила лучше следить за дорогой.
С сумками на самом деле вышла засада. Таксист в помощи по их доставке на нужный мне этаж отказал после того, как узнал, что лифт сломан. Даже обещанные деньги не помогли. Я осталась с этими сумами перед своим подъездом в одиночестве, уже начиная ненавидеть все свои платья, туфли и даже норковую шубу. По сторонам пооглядывалась, признавая своё поражение. И что самое неприятное, у моего подъезда даже лавочки не было. Вот хоть кричи на крик, честное слово!
— Девушка, вам помочь?
Я обернулась и посмотрела на молодого человека, который только что из подъезда вышел. И тут же кивнула.
— Помочь. — Вспомнила о совести и предупредила: — Этаж седьмой, а лифт не работает.
Он улыбнулся.
— Знаю.
Пока он две моих сумки поднимал, я его разглядывала. Молодой, лет около тридцати, даже симпатичный, улыбка, по крайней мере, мне понравилась, только слишком блондин на мой вкус. Таких в народе белобрысыми зовут. Волосы, брови, ресницы — всё белобрысое. Но глаза яркие, голубые, это спасало. Когда он вернулся минут через пять, всё-таки запыхавшийся и с румянцем на щеках, то рядом со мной остановился, дух перевести, на меня посмотрел и рассмеялся.
— Зарядка.
— Я вас задерживаю?
— Нормально, — легко отозвался он и тут же представился: — Виктор.
Я мысленно ругнулась. Опять. Но улыбнулась приветливо.
— А я Ника. Вы здесь живёте?
— Да. С вами на одной площадке.
— Правда?
Он кивнул.
— Напротив. А в вашей квартире уже третьи жильцы меняются за этот год. Не везёт хозяевам.
— Точно, — подтвердила я. — В начале года вообще намучилась, хотя, муж и предупреждал, что всех новых съёмщиков по базе пробивать надо, а я мне всё лень было, всё забывала его попросить, сама на себя удивляюсь. Вот и затопили соседей снизу, а я разбиралась.
Он моргнул.
— Так вы хозяйка?
— Хозяйка.
— А-а… А я думал, снимать будете. Ну что ж, добро пожаловать домой.
— Спасибо.
Он снова на сумки посмотрел.
