необычно. Возникают бифуркации: точки, где система может перескакивать в одно или другое качественное состояние. Так и с человеческим мозгом. Его нелинейность сильно выше критической отметки, и процессы обработки информации в нем становятся похожи не на движение с ламинарным обтеканием, а на глиссирование, при котором может возникать, казалось бы, парадоксальная динамика.
Кэп-инструктор посмотрел на солнце сквозь эль в своей кружке и переспросил:
— Казалось бы?
— Да! — магистр кивнул, — В том-то все дело! Дефекты обработки информации на микро-уровне могут приводить не к примитивной дисфункции мозга, как у мышей, а к процессу генерации и компенсации паразитных информационных потоков, на выходе которого формируются, порой, эффективные поведенческие решения.
— Иначе говоря, — предположил Тулл, — мозг шизофреника создает какие-то алгоритмы компенсации локального кретинизма отдельных элементов, и это может работать.
— Это может работать очень редко, — уточнил магистр, — шизофреник, как правило, был унылым антропоморфным овощем. Лишь мизерный процент шизофреников может демонстрировать целенаправленное социальное поведение, но зато какое!
— Вы намекаете на гениальность, сэр Омбоо?
— Нет! Гениальность шизофреников — вздор! Я намекаю на кретинизм, но не простой, а скомпенсированный так, чтобы использовать сильную нелинейность в мозгах обычных окружающих людей. Два миллиона лет назад, некий троглодит — шизофреник высказал дебильное утверждение о том, что хорошие каменные рубила у мастера получаются не вследствие врожденной склонности и опыта, а вследствие некой загадочной, или, как говорили в индустриальную эпоху, оккультно-мистической штучки, существующей в потустороннем, параллельном мире и влияющей на события в нашем мире.
— Гм. Сэр Омбоо, вы считаете шизоидными любые религиозно-магические идеи?
— Нет! Я считаю шизоидным их первоисточник. И первоисточник философии тоже шизоидный. Ключевая идея философии: наличие принципов устройства реальности, выражаемых в конструкциях человеческого языка, это чистая шизофрения!
Магистр сделал паузу и стал жевать кусочки макрели, запивая глотками эля. Он явно наслаждался произведенным эффектом.
— Гм… — произнес Кэп-инструктор, — Вы хотите сказать, что шизофреник, наподобие паразитического червя внедряется со своей сверхценной идеей в некое турбулентное завихрение социальной психологии, и оказывается в привилегированной позиции?
— Это крайне упрощенная интерпретация, — ответил Омбоо, — но функционально она отражает суть дела. У мышки-шизофреника нет шансов стать мышиным королем. В мышином социуме с его слабой нелинейностью, такая мышка будет восприниматься объективно как дефектная, и ее статус будет низшим. А в человеческом социуме ей достаточно найти подходящее нелинейное завихрение, и она, в глазах окружающих, превратится в супер-мышь, в отца отечества, в фюрера, в святого, в махатму…
— …В гуру, — договорил Тулл.
— Совершенно верно, — магистр сделал еще глоток эля, — в человеческом сообществе нет естественного информационного иммунитета против сверхценных идей, поэтому такое случалось в истории сплошь и рядом. Шизоидный индивид с весьма средним уровнем интеллекта и без объективных достоинств, становился лидером исключительно за счет специфической хитрости, порождаемой взаимодействием, как вы сказали, кретинизма отдельных элементов с алгоритмами их компенсации. В интервале между 1-й Мировой войной и 2-й Холодной войной, число лидеров-шизофреников было так велико, что в обществе появились мифы об их сверхъестественной хитрости и о сверхъестественной вредоносности их сверхценных идей. В истории некоторых динамично развивавшихся сообществ, форвардов раннего постиндастриала, можно найти драконовские законы, направленные против генераторов и адептов сверхценных идей. Наиболее гуманным вариантом пенальти для них была депортация, но чаще их просто расстреливали после предельно укороченной судебной процедуры. Только через несколько десятилетий в развитых странах с уже стабилизировавшейся постиндустриальной формацией стали появляться адекватные сбалансированные стандарты информационного иммунитета.
— Но, — заметил кэп-инструктор, — сегодня мы живем в ассоциации, где этот иммунитет стабильно работает… Я не имею в виду резерваты, это отдельная тема.
— Да, — согласился магистр, — резерваты к делу не относятся. Но вопрос об иммунитете несколько сложнее, чем вам кажется.
Тулл поднял брови и скептически хмыкнул.
— Вы всерьез считаете, сэр Омбоо, что шизофреник имеет шансы оказаться лидером в какой-либо из коммун Ассоциации?
— Нет, сэр Тулл. В Ассоциации у шизофреника нет шансов. Но мы говорим о колониях, возникших в результате аферы с «ковчегами». Там, как нетрудно заметить все козыри на руках у шизоидного гуру Канмаха и, если ему не изменяет хитрость — а она вряд ли ему изменяет — он построил социально- психологическую ловушку, которая заставит патруль работать на укрепление его сверхценной идеи «великого кольца».
— Интересно, как? — недоверчиво спросил кэп-инструктор.
— У меня есть некая гипотеза, — ответил Омбоо, — она расплывчата, но имеет некоторые подтверждения в рапортах серии «B-1». Я имею в виду коммуникацию с колонистами Коатлики, у которых вполне однозначное отношение к деятельности гуру Канмаха и к продуктам этой деятельности — колониям «великого кольца». Коатликиане хотели бы превратить это в атомную пыль. Судя по отмеченным в рапорте успехам коатликиан в технике, они довольно скоро реализовали бы эту мечту — если бы не появился патруль.
— Вы преувеличиваете, сэр Омбоо. Для войны в нескольких световых годах от своей планеты, нужны, как минимум, условно-сверхсветовые корабли с движком Хэйма или аналогичным. Такой движок они точно не сумели бы создать в соразмерные сроки.
— Я говорю не о войне, а об отправке болванки с простейшим ядерным движком. Этот движок, кстати, придуман еще во времена 1-й Холодной войны для проекта «Дедал». Болванка летит, разгоняясь до скорости четверть световой, и в финале, с кинетической энергией, соответствующей нескольким тысячам мегатонн в тротиловом эквиваленте, ударяет по цели. Более, чем достаточно…
— Послушайте, — перебил Тулл, — это же идиотизм! Отправлять кинетическую торпеду, которая, через несколько десятилетий, поразит непонятно кого… Кому это надо?
— Вы, сэр Тулл, недооцениваете фактор ненависти. Эту ненависть привезли с собой на Коатлики первые колонисты. Вспомним, как их отправили туда. Затем, эта ненависть умножилась их детьми, которые родились и провели детство в кошмарных условиях. Теперь эта ненависть умножилась на число их потомков — сильных, смелых, умных, решительных. Что первое они делают, обнаружив чужой корабль? Угрожают войной полагая, что это «великое кольцо». Что они делают, узнав, что это «соляриане»? Они предлагают военный союз против «великого кольца». И — вот это в разделе «прогресс беспилотной астронавтики» в серии рапортов «B-1». Посмотрите внимательно.
Магистр повернул экран к кэп-инструктору. Тот некоторое время изучал текст и схемы, затем кивнул, выругался сквозь зубы, и проворчал.
— Похоже, вы правы. Опоздай патруль лет на двадцать — торпеды бы ушли к цели. И, вы считаете, что Канмах заранее прогнозировал своевременное вмешательство патруля?
— Нет, — Омбоо покачал головой, — шизофреник слишком туп, он не умеет строить такие сложные прогнозы. Но его запутанная система кретинизма и компенсации генерирует решения, в которых, как бы, неявно учтен такой прогноз. Это не разум, это другое.
— Кажется да… — произнес Тулл, — это что-то среднее между интуицией и инстинктом.
— Примерно так, — согласился магистр, — теперь патруль будет реализовывать в ареале колоний пять генеральных принципов: свобода, безопасность, партнерство, прогресс, благополучие. И, в силу обстоятельств, защитит тошнотворный продукт социально-инженерной возни гуру Канмаха, и от военного уничтожения, и от очень вероятного самостоятельного вымирания. Патруль будет работать на шизофреника Канмаха, как в период мировых войн ведущие экономики работали на тогдашних
