– Что?! Да такого просто не может быть! А как же защитные поля? Встроенные талисманы? Собственные блоки, на худой конец?!
– Радиус поражения – двадцать верст, – неумолимо отчеканил директор Школы Чародеев, Пифий и Травниц, словно пытаясь убедить самого себя, что это не дурной сон. – Сила воздействия возрастала от краев к центру – двое камнедержских телепатов погибли на месте, один необратимо лишился способностей, геринская эльфийка и еще несколько человек отделались обмороками или носовым кровотечением. Все – единовременно. Еще хорошо, что вокруг леса и пустоши, жертв могло оказаться куда больше.
– Но это же означает…
– Да. Галиана пытается с ними связаться, но пока безуспешно. Долина закрыта для посетителей и в силу природных аномалий непроницаема для вестников. Верховная Ведьма уже несколько месяцев отсутствует на рабочем месте, причем где она находится, неизвестно.
– Вы думаете, это опять… – Сегодня архимаг и магистр понимали друг друга с полуслова, что отнюдь не доставляло им радости.
– Похоже на то. – Ксандр вздохнул и веско припечатал: – Немедленно созываем Совет Ковена Магов!
– Вон тама оно, милка, и сидить! – категорично объявила бабка, нижним концом суковатой клюки тыча в земляной лаз шириной с ладонь. – Ты нагнись-ка, глянь получше!
Я обреченно наклонилась, хотя и так прекрасно видела полузасыпанную дыру норного типа, обрамленную цветным куриным пухом.
– Нижей, нижей! – Та же клюка требовательно уперлась мне в поясницу, чуть не повалив на колени перед задней стеной курятника. – Ну чаво? Сидить?
– Да нету там никого, – устало доложила я.
Найти комнату накануне праздника Последнего Колоса, на который съезжаются толпы народа со всей Белории и Винессы, не так-то просто. И если уж подрядилась расплатиться за ночлег своим ведьминским трудом, будь добра изображать бурную деятельность. Ну хотя бы зевать не так демонстративно.
– А ежели рукой пошуровать?
– Что ж вы сами ее туда не сунете? – не выдержав, съязвила я.
– Дык я и сувала! – Бабка гордо продемонстрировала мне забинтованный палец, размером и формой здорово смахивающий на сортовую грушу. – А оно как грызянёть!
Я поспешно отдернула руку и выпрямилась.
– Нет уж, поверю вам на слово… то есть на палец. И что же это за «оно», по-вашему?
– Вупыр! – торжествующе объявила бабка.
Я вздохнула. Селянская классификация нежити несколько отличалась от общепринятой магической, включая всего три вида: «вупыр», «вомпэр» и «щось такэ зубасто».
– А вы его видели?
– А чаво мне на него смотреть?! – возмущенно заскрежетала старая карга. – Бона они, болезныя, ужо на-гляделися!
По правде говоря, никакие болезни курам уже не грозили. Пятнадцать хладных тушек, рядком выложенных на травке, безмолвно взывали к отмщению. Нахохленный петух скорбно взирал на безвременно усопших с крыши низенькой, покосившейся избушки. Единственное перо в его хвосте печально обвисло. Давать ведьме свидетельские показания он явно не собирался. Да я в них и не нуждалась. Куница или хорек – поразвлеклись, передушили всех кур, а отъели и уволокли только головы. Ночью же наверняка зверек вернется за свежатинкой. В другое время я посоветовала бы бабке поставить у дыры охотничий капкан и не маяться дурью, но уже смеркалось, крапал дождь и дул пронизывающий ветер, а на постоялом дворе требовали пять из трех кладней, у меня имеющихся.
Так что я глубокомысленно покачала головой, озабоченно поцокала языком и полезла в курятник на ночное дежурство, а бабка торжественно закрыла за мной дверь на наружный крюк.
Сморщив нос, я привычным жестом сотворила пульсар и огляделась. Изнутри курятник оказался неожиданно просторным; видимо, его переделали из хлева или конюшни. К потолку лесенкой поднимались облепленные грязью насесты, рядом стояло несколько выдолбленных и застеленных свежей соломкой колод – для несушек. За перегородкой дружелюбно хрюкали лопоухие свиньи, тычась рылами в щели между перекладинами.
Сильно пахло курами и еще сильнее – ценным натуральным удобрением.
Н-да, не о таком ночлеге я мечтала последнюю неделю странствий по лесам – под непрерывным дождем, который бесполезно даже заговаривать, ибо тучи заволокли все небо на десятки верст окрест… Ладно, всего одна ночь, а там – три дня праздника и целый сеновал в моем распоряжении! Хоть оргию на пару со Смолкой устраивай.
Я уселась в одну из колод, поплотнее запахнув кожаную куртку. Из противоположного угла на меня мрачно косился петух, не уверенный в равноценности замены. По соломенной крыше шуршали капли – то чаще, то реже, но не затихая ни на минуту. Если так и дальше пойдет, за Последним Колосом опадищинскому старосте придется нырять – именно ему принадлежала честь срезать последний стебелек пшеницы, специально для этой цели оставленный посреди поля.
«Через три недели после Aernatenna!» – грозно сказала Верховная Догевская Травница мне на прощание. Вампиры тоже отмечали этот праздник, хоть и называли его по-другому.
Я задумчиво посмотрела на обручальное кольцо. Золотое, массивное, красивое… бездушное. Фамильный перстень рода Sh’aeonell который до меня носили десятки знатных, высокородных, безумно красивых вампирш. Куда уместнее он смотрелся бы на Лереене. Зачем Лён мне его дал? Зачем я его взяла?! Не гожусь я на роль венценосной супруги, и когда-нибудь он это поймет… если уже не понял.
Да, он сделал мне предложение – официальное, торжественное и высокопарное, в присутствии Келлы и Старейшин, после чего мы оба облегченно вздохнули и преспокойно вернулись к привычным дружеским отношениям. Лён занимался своими повелительскими делами, я – ведьминскими, порой неделями пропадая на трактах или в Стармине, где под руководством Учителя писала и защищала диссертацию на звание Магистра 4-й, а теперь и 3-й степени. В Догеве мне тоже некогда было скучать – и как она только раньше без магии стояла?! По утрам у крылечка выстраивалась вереница скорбящих зубовно, желудочно и радикулитно, неизменно возглавляемая Кайелом; затем приходил черед бытовых проблем вроде изгнания обнаглевших мышей из амбара, заговора крыши от протекания, вызова дождя над чахнущей репой или создания фантомного пугала на пшеничном поле (да такого действенного, что от него без оглядки улепетывали не только вороны, но и случайные прохожие). Даже нелюдимая Келла повадилась припрягать меня к изготовлению снадобий, с помощью магии уваривавшихся в несколько раз быстрее.
Нам оставались только редкие свободные вечера, и за них мы едва успевали, по выражению травницы, «запятнать себя недостойными Повелителя и Верховной Ведьмы выходками», то есть наперегонки, с диким гиканьем промчаться по ночной Догеве, а потом до рассвета просидеть у костра, травя байки, любуясь звездами и уплетая печеную картошку, без спросу укопанную на ближайшем поле.
И все было просто чудесно, пока не грянула эта распроклятая свадьба…
Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. В чем мне немало помогла беззвучно выскользнувшая из дыры и застывшая в шаге от нее зверушка.
Нет, не хорек. Да и на куницу любитель курятинки походил только размерами – с крупную кошку. Трепещущий под потолком пульсар его совершенно не смущал. По бокам заостренной мордочки чутко вздрагивали растопыренные вибриссы, то удлиняясь до нескольких вершков, то молниеносно втягиваясь обратно. На приподнятой передней лапке в раздумье пощелкивали коготки.
Бывало, особо суровой и голодной зимой эти твари сбивались в сотенные стаи – и тогда с их пути спешили убраться даже волки. Но одинокий упитанный экземпляр представлял опасность разве что для двухлетнего ребенка, а посему я не торопилась на него реагировать, подпуская поближе.
Как на грех, толковых заклинаний против этой пакости не существовало – как и стопроцентно эффективных ядов против их более заурядных сородичей. Оба вида мгновенно приспосабливались к чему угодно, ели все подряд, а остальное портили, что, разумеется, не приводило людей в восторг.
Хитрющие глазки-бусинки скользнули по мне быстрым взглядом, но, видимо, достойным противником не сочли, ибо крысолак азартно лязгнул зубами и, больше не отвлекаясь на подобную ерунду, прямиком метнулся к петуху.
