договориться с кем угодно, и, хотя под прилавком на всякий случай лежала головка-другая чеснока, на оживленность и результат торгов это не влияло.
Кошек же в округе водилось такое множество, что опрометчиво выглянувшую из норы мышь должен был хватить удар от одного вида разномастного полчища, с урчанием копошившегося вокруг мусорных куч, на три четверти состоявших из рыбных отбросов. Пронзительные вопли кошаков заменяли привычное для городских рынков карканье и чириканье, да и вообще Орсана пока не заметила здесь ни одной птицы, кроме кружащего в недосягаемой выси орла и дракона, разминающего крылья над горным хребтом.
Лён накинул капюшон на голову и намеренно ссутулился. Вампиры хоть и были здесь обычным делом – неподалеку как раз беседовали двое купцов, догевский и арлисский, оживленно жестикулируя руками и крыльями, – но Повелитель, да к тому же с золотым обручем, привлек бы к себе совершенно нежелательное внимание. Возле ворот сходилось пять крупных дорог и бессчетное количество тропок, по которым даже сейчас, прохладной вечерней порой с затопившими предгорье тенями, продолжалось оживленное движение – путники спешили попасть в порт или Белорию до темноты, чтобы потом не пришлось ждать до рассвета.
Вал, не спешиваясь, купил у горластой торговки здоровенную воблу и теперь энергично колотил ею по передней луке седла, заставляя свою клячу нервно вздрагивать и прижимать уши. Орсана, не выдержав, украдкой грызла выуженный из сумки сухарь. Одолевая последний по их расчетам перегон, друзья решили не тратить времени на приготовление обеда, и неизвестно было, когда удастся поужинать. Да и удастся ли вообще.
Ролар, больше для виду поторговавшись с флегматичным, но непреклонным стражником при входе в Корт-огл-Элгар, упорно отказывающимся признавать запрошенную с путников сумму «бессовестным грабежом и обдираловкой», вместе с Леном (молча стоявшим рядом) вернулся к нетерпеливо ожидавшим в сторонке друзьям.
– Ну шо? – поинтересовалась Орсана, чуть не подавившись поспешно проглоченным куском.
– Они проехали через ворота. Все. Вчера вечером. – Лён обеими руками придержал то и дело порывающийся отлететь капюшон. Его спутники не удержались от разочарованного стона. Похоже, сбылись их худшие опасения – колдун воспользовался-таки телепортом и опередил их на целые сутки.
– Думаешь, они еще во Властоке? – Ролар покосился на Корт-огл-Элгар.
Очередной купец с обозом тончайших эльфийских тканей пытался если не пробудить в стражнике совесть, то хотя бы известить его о существовании столь нужного и полезного для ближних чувства. Гном внимал сим пылким речам все с тем же философским равнодушием, прекрасно понимая, что единственным уважительным поводом сбить цену является здоровая конкуренция, каковой и в помине не наблюдалось.
– У нас только один способ это узнать. – Лён взял Вольта под уздцы. – Через несколько часов тоннель закроют, а телепортироваться сквозь Элгар невозможно, так что если они скрываются где-то в порту, то в нашем распоряжении будет целая ночь на поиски.
Стражник благосклонно взирал на приближающихся путников, как доярка на возвращающихся с пастбища коров.
– Десять кладней, – лениво сообщил он, подкрепив слова широким зевком.
– Как это десять?! – опешил Ролар. – Нас четверо, по две монеты с каждого, получается восемь!
– Получается восемь, – флегматично подтвердил гном. – А платить надобно десять, потому как по две со всадников и отдельно за ввоз конины!
Вольт возмущенно фыркнул, а Повилика даже полезла кусаться, но привычный ко всему стражник метко стукнул ее по храпу кончиком копья, вынудив попятиться. Ролар, чья советничья душа не выдержала такого экономического произвола, ехидно поинтересовался о размере штрафа за придушенного гнома, но Лён остановил его властным взмахом ладони и сам полез в карман. На виду у стражника отсчитав десять кладней серебром и золотом, вампир неожиданно стряхнул часть монет на другую ладонь и протянул к гному обе руки.
– Это чтобы вам не пришлось утруждать себя дележом, – любезно пояснил он. – Как вы обычно и делаете: восемь вон в тот сундук с печатью гномьей кассы, а две в мешочек на вашем поясе. Кстати, как ваше имя, доблестный страж? Я непременно постараюсь замолвить за вас словечко перед вашим начальником, досточтимым Агором-э-Ноком, и, надеюсь, он по заслугам вознаградит ваш тяжкий труд на благо Элгара!
Похоже, официальная оплата за «тяжкий труд» производилась несколько иным, не столь эффективным и продуктивным способом. Гном, мигом растеряв всю важность, шарахнулся от денег, как дайн от искушающего его мракобеса, только что не осенив себя крестным знамением.
– Да что вы, уважаемые, какой из меня стражник?! Меня тут просто… э-э-э… копье попросили подержать, пока владелец в канцелярию сбегает! Так что езжайте себе, покуда он не вернулся, и пусть это останется только между нами!
– Договорились, – усмехнулся Лён, пряча деньги.
Что-что, а мастерами гномы были превосходными. Порой высеченные в стенах фигуры казались живыми и чудилось, будто идешь сквозь застывшее время. И стоит одним неосторожным словом спустить его, как курок взведенного арбалета, – и оно сорвется в стремительный полет, продолжив схваченные искусными резчиками движения: конь загарцует на задних ногах, с хрипом грызя удила, раздастся заунывный вой волчицы с тоскливыми человеческими глазами, а пущенный магом пульсар поднимется алым заревом над зубцами крепостной стены. Лён чуть не свалился с коня, пытаясь получше рассмотреть проступающий из толщи гранита женский силуэт с воздетыми руками и длинными развевающимися волосами, показавшийся ему странно знакомым. Но возвращаться и проверять не стал. Уж слишком это казалось невероятным.
Большинство барельефов было посвящено Противостоянию, самой великой битве прошлого столетия. Как ни странно, не межгосударственной и даже не межрасовой, а в виде исключения – действительно между добром и злом, как любят петь менестрели. В ней, опять-таки не иначе как для подтверждения обратного правила, добро победило – ценой огромных потерь и не меньшего героизма. С гномьей стороны в том числе, что позволило им окончательно увериться в своем величии (впрочем, они и раньше не особо в этом сомневались).
Присмиревшие кони осторожно ступали по каменной дороге, освещенной призрачно-голубоватым мерцанием особых рудничных грибов в горшочках на тонких цепях, развешанных между барельефами. Судя по явственным надгрызам по краям шляпок, встопорщенную стопку блинов они напомнили не только Орсане. Сама девушка благоразумно воздержалась от дегустации – злосчастные пятна и без того приобрели нежный трупный оттенок, заставляющий встречные телеги поспешно уступать всадникам дорогу, хотя полагалось бы наоборот. А если они еще и засветятся… Винечанка, содрогнувшись, заставила себя отвести взгляд от наиболее аппетитного грибочка.
По мере того как белое пятнышко впереди росло, потихоньку начиная разделяться на голубое и бирюзовое, грибы тускнели, пока не угасли совсем. Еще несколько саженей – и путники жадно вдохнули свежий солоноватый воздух с привкусом водорослей. Как будто из склепа выбрались.
Голубое оказалось небом, а бирюзовое – морем, граница между которыми терялась в затянувшей горизонт дымке с белыми перышками парусов. От садящегося далеко справа солнца расползалось яркое закатное пятно, на фоне которого порт казался черным, а стоящие у причала корабли – резкими тенями. Слева располагалась верфь, напоминавшая огромную паутину из дощатых настилов, лесов и тросов, в которой запуталось несколько остовов кораблей. Вокруг них маленькими деловитыми паучками суетились рабочие, слышался стук молотков, скрип лебедок, повизгивание пил и деловитая перебранка строителей.
Сам Власток полукругом лепился к горам, норовя взобраться повыше, чтобы уберечь себя от загребущих штормовых валов. У самого берега стоял лишь высоченный каменный маяк, над которым с криками кружили чайки. Сейчас море едва шевелило волнами, не покушаясь даже на четверть укатанного ими пляжа. Песок уже успел подсохнуть и, как на всем морском побережье, приобрел нежный серебристый оттенок без малейшей желтизны.
– Ну куда теперь? – Тролль, не раз бывавший во Властоке, удостоил город лишь беглым взглядом и смачным плевком. И сам же предложил: – Можно на постоялый двор заскочить, там народишко ушлый,
