дикарями за периметром — начни они сейчас отступать обратно к воротам — получили бы копья и дротики в спины, поэтому сейчас у них был один способ выжить — прорываться с боем вперед и, если им это всё же удастся, скрыться в близлежащем лесу.
Пока отряды повстанцев занимали вышки и пулеметные точки, добивая выживших под снайперским огнем врагов, те, кто были за воротами все же решились на отчаянную попытку прорваться к лесу и, выбравшись из-за укрывавших их камней, ринулись в бой. Хитрый и Грозный тем временем уже добрались до ворот и забравшись на одну из захваченных вышек, Сергей отдал приказ не стрелять по ним и экономить патроны. И как оказалось позже сделал это он не зря.
Как только охранники прорвали первую линию дикарей, те начали отступать к лесу. Авалонцы, с победными криками ринулись в ту же сторону, но не в целях преследования, а для того чтобы поскорее уйти с линии огня пулеметов, которые теперь находились в руках повстанцев. Когда до леса осталось не больше пятидесяти метров, Авалонцы вдруг остановились как вкопанные, а затем и вовсе бросились назад, прямо в руки рабам. Хитрый сначала не понял смысла этих маневров, но прильнув к биноклю, увидел, что среди зеленой листвы, показались первые отряды дикарей. В этот раз они не стреляли, не кидали копья, не метали дротики — просто неспешно выходили нестройными шеренгами из леса, и не трудно было догадаться, почему они не использовали оружие — их были тысячи…
Хитрый растерянно смотрел на шеренги аборигенов, выходящих из зарослей леса, на протяжении всей его границы, которую можно было окинуть взглядом с вышки. Такого он ну никак не ожидал увидеть, да и предположить не мог, что такое может случится — до сегодняшнего дня ничего подобного еще не происходило. Даже в архивных записях Шадринска-7 никогда не упоминалось о таких больших скоплениях дикарей в одном месте. Они все выходили и выходили, спортивного телосложения, с сильным, бронзовым загаром, потому как из одежды на них были только набедренные повязки. Тела некоторых из них покрывали татуировки, большинство из которых покрывали всё тело — похоже они имели какой-то особый, не известный Хитрому смысл, но те, кто не имели нательных рисунков, бросали на них восхищенные взгляды.
Завороженный разворачивающимся перед ним войском дикарей, Хитрый обратил внимание на Грозного только после того, как тот легонько толкнул его в плечо.
— Хитрый, ты меня слышишь? Что нам делать? — спросил он. Похоже Грозный был в не меньшем замешательстве, как и сам Хитрый, да и собственно не только он один. Окинув взглядом всех повстанцев, которых можно было разглядеть с его позиции, он увидел что их взоры устремлены туда же — на выходящее перед ними огромное воинство людей. Некоторые из рабов, как и собственно и Джон переводили растерянные взгляды то на вышку, где засел их командующий, то на дикарей, беззвучно покидающих лес.
— Я… Я не знаю, — через некоторое время ответил Хитрый осипшим голосом.
— Соберись, я уверен, что все сейчас только делают, что надеются на тебя, потому что больше не на кого. Что будем делать то с теми охранниками? — он кивнул в сторону приближающегося к воротам отряда выживших авалонцев.
— Не стрелять… — произнес он шепотом, но затем, взяв себя в руки, уже громко и четко повторил, — Никому не стрелять! Охранников разоружить и связать! И повторяю, ни в коме случае не открывать огонь, особенно по дикарям!
Повстанцы у ворот, коих голос Хитрого привел в чувство, зашевелились и, построив полукольцо и нацелив оружие на приближающихся охранников, приготовились к обороне. Но авалонцы видимо понимали всю серьезность ситуации и даже не мыслили о том, чтобы стрелять по бывшим рабам. Подбежав на расстояние тридцати шагов, они вытащили обоймы с автоматов и держа над головой автомат в одной руке, а обойму в другой, остановились. Джон, находившийся у ворот, махнул им рукой, давая разрешение на то, чтобы те приблизились к ним.
Когда авалонцы подошли к повстанцам, Джон отправил несколько человек собрать у них оружие и связать им руки и когда они закончили, приказал увести их к Жене, приставив к ним конвой из десяти вооруженных людей. Хитрый тем временем спустился с вышки и тоже подошел к воротам, встав рядом с Джоном и наблюдая за приближающимися рядами дикарей.
— Ну что, есть мысли? — спросил Хитрый у Джона.
— Ага, мы можем избежать мучительной смерти от копий, дротиков и ножей путем массового самоубийства. Можно даже ритуального, я думаю дикари это оценят.
— Да уж… Это не тот ответ, на который я рассчитывал, но и его приму к сведенью как вариант, — натянуто улыбнулся Хитрый.
Аборигены заполонили уже практически все свободное пространство между ограждением и лесом и неожиданно остановились, уперев копья в землю. Затем в их многотысячном войске началось шевеление и вскоре прямо напротив ворот они расступились, образовав живой коридор, по которому в сторону Райского уголка приближались трое человек. Они отличались от остальных тем, что не несли в своих руках никакого оружия, а их головы украшали пестрые шапки, с воткнутыми в них большими перьями, раскрашенными в разные цвета. Так же на шеях у них висели ожерелья из клыков, а нос и уши были проткнуты заостренными белыми костями, а у шедшего посередине человека все руки были покрыты браслетами, сделанными на манер ожерелий из клыков животных.
Когда они пересекли незримую границу, перед которой остановилось все войско дикарей, их ряды вновь сомкнулись, а те трое, что шли по этому живому коридору вышли вперед на два десятка шагов и остановились.
— Слышь, Хитрый, наверно это их дипломаты и, похоже, они хотят поговорить, — прокомментировал Джон.
— Ну тогда нужно пойти и поговорить с ними, — спустя несколько секунд молчания, согласился с другом Сергей, и уверенно зашагал к ним, увлекая за собой Джона, а затем к ним присоединился и Грозный, который к тому времени уже успел спустится с вышки. Не дойдя до представителей дикарей двух метров, друзья остановились, ожидая реакции самого старого из всех тех аборигенов, которых им удалось увидеть за все послевоенное время.
Хитрого, надо сказать, сильно заботил вопрос — откуда они появились, ведь восемь лет — это очень маленький срок, за который разумное общество успело бы деградировать до нынешнего уровня дикарей. А предположение о том что они существовали еще до войны вообще ни в какие рамки не лезло. Даже ученые Шадринска 7 так и не смогли пока ещё выдать рабочую теорию относительно их появления, и для Хитрого это была загадка номер один, после Авалона, конечно же.
Размышления Хитрого прервал стоящий посередине старый абориген, заговорив на каком-то непонятном языке и слегка склонив при этом голову.
— Вождь Железной Руки Фаратпитукль приветствует тебя и желает тебе и твоя племя Жизни! — торжественно проговорил стоящий по левую руку от старца другой абориген, видимо исполняя обязанности переводчика.
— Да… Хитрый тоже желает Вождю Фарапиткулю… Фаратпи… в общем ему и его племени Жизни и приветствует его, — ответил ему Сергей и тоже склонил голову на манер дикаря.
— Вождь желать остановить реку крови и говорить с ты, Вождь племени Огненных Копий. Вождь желать чтобы твоя племя дать ему и его племя мирно проходить к Богу Железная Рука.
— К какому такому богу? — удивился Хитрый.
— Бог Железная Рука сидеть на высокий гора и смотреть за всем его племя. Он ждать подарки от его племя, но племя не может нести подарки Богу — племя Огненных Копий жить на этой земле и не пускать к Богу Железная Рука его племя.
— Хитрый, я кажется понял! — зашептал Джон, — в южной части лагеря есть большой не работающий экскаватор, который стоит на одной из верхних площадок месторождения.
— Вождь Огненных Копий разрешает племени Железной Руки идти к Богу и нести ему подарки, — через некоторое время с сомнением в голосе ответил Хитрый. Переводчик проговорил что-то на неизвестном Хитрому языке, и старик снова склонил голову.
— Вождь Фаратпитукль говорить спасибо Вождю Хитрый и сейчас говорить своему племя что путь добрый! Вождь желать Жизни племя Огненных Копий.
— Взаимно, — ответил Хитрый и кивнул в ответ. Троица дикарей развернулась и пошла в обратном
