последнее время потрясений? Травм? Учащенного сердцебиения? Они иногда усиливают реакцию.
— Реакцию на что? — громко спрашивает Старший.
У доктора забавное выражение лица.
— На корабль. Пойми, жизнь тут не такая, к какой она привыкла на Сол-Земле. У нас другие лекарства, еда, пищевые добавки и витамины.
— Витамины, — медленно говорит Старший. — Те, что Старейшина подмешивает в воду?
— Дааа, — забавно растягивает доктор.
Я хихикаю.
Старший поворачивается ко мне и смотрит. Я и над ним хихикаю.
— И гормоны. Старейшина добавляет в воду гормоны. В начале Сезона.
Доктор качает головой.
— Это не из-за гормонов. Гормонам нужно время, они не сразу действуют. Эффекта нужно ждать несколько недель, больше месяца.
— И все-таки она в последнее время пила много воды. — Старший смотрит мне на запястья. — Ты что-то говорил про травму… травма, может быть, тоже была.
Хлопаю глазами. Кажется, прошло много времени, и мгновение я спрашиваю себя, что произошло, но это неважно, ничего не изменилось, я все еще здесь, они все еще говорят.
Хлоп. Я снова выключилась.
Хлоп.
Если честно, выключаться намного приятнее. Слишком трудно успевать за тем, что говорят доктор со Старшим. Они слишком переживают. С чего так напрягаться?
Все хорошо.
Старший щелкает пальцами у меня перед лицом.
— Эми, Док считает, что тебе нужно принять лекарство, — произносит он громко.
— У нее мозговая активность снижена, а не слух, — говорит доктор.
Старший протягивает руку и берет бутылочку со стола.
— Это ингибиторы, психотропное. Я дам тебе одну пилюлю, и посмотрим, не станет ли тебе получше.
Я открываю рот. От пилюли во рту горько.
— Глотай, — напоминает доктор.
Я глотаю.
— Помнишь, как мы первый раз встретились? — говорит Старший. — Ты барахталась в криорастворе и не давала нам ничего сделать. Мне пришлось держать тебя, чтобы Док закапал тебе в глаза капли от слепоты. А теперь ты просто сидишь и глотаешь пилюли, как дрессированная собака. Неужели ты не понимаешь, какое это печальное зрелище?
— Нет, — говорю я. Разве случилось что-то печальное?
— Когда они подействуют? — спрашивает Старший у доктора.
— Не знаю, — отвечает доктор. — Я уже говорил, состояние ее серьезней, чем у большинства фермеров. Нужно несколько часов, если они вообще подействуют.
— Если? — кажется, Старший поперхнулся.
Голоса снова сливаются в гул, я отключаюсь.
56
Старший
Я оставил ее на ночь с Доком.
Мне совсем не хотелось, честное слово.
Но Док решил ввести ей лекарство внутривенно, и после этого ее уже было не разбудить. Она просто спала; зачем бы я сидел и смотрел на нее спящую? Большую часть ночи я слонялся по окрестностям, один раз даже прикорнул в саду у пруда, но лишь оттягивал неизбежное.
Нужно поговорить со Старейшиной.
Солнце еще не горит, когда я поднимаюсь по гравтрубе на уровень хранителей. Наверху никого нет, но все еще пахнет людьми — в воздухе стоят запахи земли и пота.
Старейшина сидит на полу, прислонившись к стене у своей двери, и смотрит на фальшивые звезды.
— Гордишься собой? — Я вспоминаю, как обнаружил его здесь в прошлый раз.
Старейшина не смотрит на меня.
— Нет, — просто отвечает он.
— Как у тебя духу хватило? — кричу я. — Вот так им всем солгать?
— Заткнись, — огрызается Старейшина, вставая и поворачиваясь ко мне. И тут я чувствую. Сильный, резкий запах. Бутылки нигде не видно, но я знаю, где-то она есть — и, скорее всего, она уже пуста. Но почему? Зачем напиваться сейчас? Он рассказал страшную правду, и люди все равно его любят. Это триумф. Что он хочет заглушить алкоголем?
— Ты не знаешь, каково это. Но узнаешь. Узнаешь. — Он наклоняется, и его дыхание опаляет волоски у меня в носу.
У меня нет времени на этот пьяный бред.
— Что ты сделал с Эми? — спрашиваю я, наклоняясь к нему еще ближе. Да, мне его не запугать, но и отступать я не собираюсь.
Старейшина громко фыркает — трезвым он никогда не позволил бы себе издать подобного звука.
— Эми, Эми, Эми, — передразнивает он. — Попался тебе на пути белокожий уродец, и самомнение до небес взлетело! Забыл и про корабль, и про свои обязанности! — с каждым слогом последнего слова он тыкает мне пальцем в грудь.
— Что с ней? — рычу я.
— А с тобой что? — спрашивает Старейшина, по-прежнему издевающимся тоном. — А со мной? И со всем этим поганым кораблем?
— Просто скажи. Это ты сделал?
— Что сделал? — спрашивает он осторожно.
— Ты отравил ее чем-то? — Он на такое способен. Это я точно знаю. Он скармливал фермерам гормоны, чтобы с началом Сезона их охватила похоть. Он колет детям какую-то отраву, делая из них, кого пожелает. Что он дал Эми? И как?
Старейшина запрокидывает голову и принимается хохотать.
И я бью его в лицо.
Он перестает смеяться. На щеке уже расцветает красная отметина.
— Ты бы тоже это делал, — шипит он, и меня мутит от его смрадного дыхания. — Ты похож на меня больше, чем думаешь.
Я ухожу. От этого пьяного шута ответов не добьешься.
Когда я возвращаюсь, Эми уже не спит.
Вроде как.
Она лежит на кровати, вытянувшись в струнку, руки прижаты к бокам, ступни смотрят вверх, взгляд
