В ответ Поль отрицательно покачал головой.
— Из гардероба, говорите? — продолжал сосед.
— Должно быть, незадачливый грабитель. — Пожав плечами, он добавил: — Или призрак. Поль стал белый, как бумага.
— Почему вы так сказали? — спросил он.
— В шутку… — ответил сосед с прежней враждебностью во взгляде.
— Время для шуток не совсем удачное, — заметил Поль. — У меня недавно умерла жена.
Сосед осознал свою оплошность.
— Ну да, конечно… — пробормотал он. — Прошу меня простить. Но этот чудовищный грохот, вы понимаете…
— Признаюсь вам, — сказал Поль. — Я развешивал одежду, и дверцу заклинило — пришлось по ней постучать.
Сосед облегчённо вздохнул.
— Это другое дело. Простите ещё раз.
Он ушёл. Поль закрыл за ним дверь. Какое–то время он стоял неподвижно, уставясь на неё. Потом перевёл взгляд на гардероб. Итак, это была не галлюцинация. Свидетель слышал то же, что и он. Чудовищный грохот. Это определение подходило как нельзя лучше.
Поль снял трубку.
— Бенуа? Я вас не побеспокоил?… Спасибо… У меня тут кое–что произошло, но лучше я расскажу вам обо всём завтра, когда приду… Я только хотел узнать: снотворное мне не противопоказано?… Тем лучше… Да, потому что…Я думаю, сон избавит меня от… Ещё раз спасибо. До завтра.
Положив трубку, Поль прошёл в кухню, где достал из шкафчика с лекарствами упаковку гарденала. Проглотив таблетку и запив её водой, он лёг спать.
Проснулся он, когда стало уже светло.
Комната была выстужена. Даже кровать показалась Полю ледяной. Дрожа, он протянул под одеялом руку — проверить, далеко ли распространяется его собственное тепло.
Его рука наткнулась на что–то дряблое и холодное. Он вскочил, сорвал с себя простыню и одеяло, чтобы побыстрее выбраться из кровати.
Под простынёй оказался нагой труп Изабеллы. Её голова покоилась на подушке, глядя на него остекленевшими глазами. Ясно виделась дыра в виске.
Выбегая из комнаты, Поль налетел на дверь. Он укрылся в ванной, включил свет. Из зеркала на него смотрел безумец. Поль долго оставался там, дрожа и напрягая слух. Ничего. Ни малейшего звука.
Он вернулся в комнату. Постель была в прежнем беспорядке, но уже пустовала. Поль пересёк комнату, резко обернулся, заслышав лёгкий скрип. Но он был один.
Может, ему просто приснился кошмар и он посчитал за реальную действительность это промежуточное состояние между сном и явью? Принятый накануне гарденал не способствовал быстрому пробуждению.
Однако на второй подушке ещё осталась вмятина. Поль смотрел на неё с ужасом. В конце концов он вернулся в ванную, где подставил голову под струю холодной воды.
Поднявшись, Карлен упёрся ладонями в письменный стол.
— Итак, — заключил он, — я считаю, что это остаточные приступы бреда. И уж во всяком случае вновь госпитализировать вас я не намерен.
— Но этот шум в гардеробе, который слышал не я один… Это тоже бред?
— Шум производили вы сами. Неудивительно, что его слышал ваш сосед. Но вы подсознательно скрыли от самого себя свои поступки, чтобы придать происходящему характер внешнего воздействия. Это вполне согласуется со всем остальным.
— Тогда что вы мне посоветуете, чтобы бред не перерос в психоз? Не знаю, что вы думаете на этот счёт, но всё это скоро может завести меня слишком далеко. Подобное существование кого угодно сведёт с ума. Впрочем, вы и не убеждали меня, что я психически здоров.
— Возьмите отпуск на несколько дней. Поезжайте за город… желательно с кем–нибудь. Вам сейчас необходима перемена обстановки. Вот увидите, всё войдёт в норму.
— Говорите, с кем–нибудь?
Поль произнёс это тоном, в котором сквозило возмущение.
— Я не призываю вас предавать память вашей жены. Просто я советую вам избавиться от гнетущего вас одиночества.
Не отвечая, Поль пристально посмотрел на Карлена. Потом пожал ему руку и вышел из кабинета.
Формально исследованиями руководил Жинесте. Он легко согласился дать Полю отпуск, тем более что сам всегда прислушивался к рекомендациям Карлена. Да и в любом случае в таком состоянии Поль был не работник.
Было 19 марта 1962 года, день прекращения огня в Алжире. Поль, всегда горячо выступавший против этой войны, сейчас, похоже, не слишком разделял царившую в лаборатории радость. Его личные проблемы заслонили от него даже такое крупное событие, как заключение Эвианских соглашений, о которых все вокруг только и говорили.
Он повёл Мариетту обедать в уютное старомодное кафе, которое они частенько посещали всей командой.
— Как бы вы отнеслись к тому, чтобы провести уик–энд за городом? — спросил он у неё.
Мариетта посмотрела на него с удивлением, потом улыбнулась.
— Весьма положительно, — ответила она.
Поль вспомнил о том их ужине, который должен был состояться через несколько месяцев и так плачевно окончиться… Но это будущее было прошлым. Прошлым, в котором настоящее должно было бы оставить след. Однако этого не произошло: в тот злосчастный вечер Мариетта ни словом не обмолвилась об их сегодняшнем обеде.
В сущности, это было в порядке вещей. Ведь он вспоминал о будущем, в котором Изабелла не умирала. Мариетта не могла связать собой все — и вымышленные, и действительные — версии существования Поля. Ни эта Мариетта, ни любая из тех, которые соответствовали каждой из этих версий. Как и Карлен.
— Я собираюсь снять на две недели домик в Нормандии, — заявил Поль. — Хорошо бы вы сумели прихватить к уик–энду ещё несколько дней.
— Вы намереваетесь разбить нашу команду? — с улыбкой спросила Мариетта.
— Вы её, напротив, укрепите, если поможете мне обрести равновесие.
— Как вы оценили мои способности домоправительницы? — вместо ответа спросила девушка.
На мгновение лицо Поля омрачилось, но он тотчас улыбнулся.
— Вы справились блестяще, — заверил он её.
Ему вспомнились кухонный шкафчик, до отказа набитый посудой, и одежда, валявшаяся на полу гардероба. Хотя, вполне возможно, Мариетта и нанятая ею служанка были тут ни при чём. Быть может, там орудовал призрак, как предположил склонный к неуместным шуткам сосед…
Возможно, то была Изабелла, всё чаще заявлявшая Полю о своём присутствии, а вовсе не приступы бреда, как утверждал Карлен…
Поль взял себя в руки. Отпив вина из стакана, он закурил.
— Вы словно вернулись откуда–то издалека… — мягко заметила Мариетта.
Поль заставил себя улыбнуться.
— Мы с вами уедем ещё дальше, — сказал он. — И не позднее чем завтра. Но только никому об этом не говорите!
Её рука лежала на столе. Он взял её за запястье. Как и во время того будущего ужина, которому уже не суждено было состояться, она не отняла руки.
— Будьте любезны, освободите немного места! — взмолился официант, выросший у столика с двумя
