Дармон резко обернулся.
— Ты и представить не можешь, что это такое. Куда ни ткнёшься, везде живые существа пожирают друг друга, и пожирают живыми. Вот она — бесконечная доброта создателя. Надо бы каждого верующего подвергнуть такому эксперименту, чтобы вышибить из него эти глупости.
— Идея хорошая, — сказал Жинесте, — только трудноосуществимая.
— Всё это потому, — уточнил Поль, — что С–24 восстанавливает не только те воспоминания, что записаны в генах одного вида. Он опускает ещё глубже. Можно, к примеру, испытать то, что чувствовал в своё время птеродактиль. С–24, может, вовсе и не тупик, а просто инструмент для исследования.
— Вот ты его и исследуй, — предложил Дармон. — А когда тебя сожрут или вражеское племя сожжёт тебя живьём, тогда поговорим.
Поль и правда очертя голову пустился в свои опыты, пытаясь установить, как легче переходить из одного состояния в другое. Как бы там ни было, весь ужас случившегося с ним в предыдущий раз настолько превзошёл допустимые пределы, что выработанное им безразличие к резким изменениям оказалось неспособным сбить волну эмоций.
На некоторое время он уединился с Изабеллой.
— Ты в призраков веришь? — нерешительно проговорил он.
Она нахмурила брови.
— Что за вопрос такой?
— Нет, ты скажи…
— Нет, не верю, — сказала Изабелла. — Это какая–то мастика. Об этом и говорить–то серьёзно нельзя.
— Я так и думал. Но ты ведь знаешь мои сложности…
— Как, ты теперь ещё и призраков видишь?
— Нет, теперь не вижу.
И он обнял её. Она в ответ поцеловала его.
Изабелла вышла из «дофина».
— Пойду схожу в магазин, — сказала она, — кофе кончился и сахар. Ты мяса хочешь?
— Да, толстенный бифштекс. А то я голодный как волк.
— И банку зелёной фасоли… и апельсины. Будет сделано.
С этими словами Изабелла отправилась в магазин. Поль тоже вылез из машины, открыл дверь в небольшое здание, поднялся по лестнице и вошёл к себе в комнату. Поставил пластинку, приготовил два стакана сока со льдом и уселся в кресло. Время шло, а Изабеллы всё не было. Тревога снова вернулась к нему, и Поль поспешил на улицу. Быстрым шагом добрался до лавки мясника.
— Моя супруга давно была у вас? — спросил он подавленно.
По выражению на лице мясника Поль понял, в чём дело.
— Мсье Эрмелен, надо взять себя в руки, как–то отвлечься…
— Спасибо, — пробормотал Поль.
К себе он возвращался сгорбившись, словно тяжёлый груз придавливал его к земле. Когда он вошёл в комнату, его оглушила музыка. Поль бросился к проигрывателю и швырнул его наземь. Потом принялся топтать его ногами.
Он упал в кресло. Кругом стояла глубокая тишина. Поль прошептал:
— …Нет… Это невозможно… Я так долго не протяну.
Он взял телефонный справочник и снял трубку.
— Алло. Скажите, «лонг райфл» двадцать второго калибра всё ещё в свободной продаже? Да? И давно? Спасибо.
И Поль с удручённым видом положил трубку на место.
Инспектор в полицейском участке в упор глядел на Поля. Это был тот же самый, что приходил допрашивать Поля в больницу.
— Я завтракал с ней накануне своей поездки в Барвиль. И с тех пор не видел, — сказал Поль.
— А зачем было возвращаться через двадцать четыре часа, если вы взяли пятнадцать дней отпуска?
— Я не мог вынести одиночества. Я вообще не люблю бездельничать. Вы ведь знаете, я снова начал работать.
— Да, конечно. Ну что ж, мы постараемся установить, куда отправлялась мадемуазель Комбо перед тем, как её убили. Всегда бывают свидетели, заявляющие о себе с опозданием. Одни видели, как жертва садилась в машину, другие — как выходила из дома где–нибудь на отшибе. Достаточно набраться терпения. Терпение, мсье Эрмелен, вот без чего нам, полицейским, не обойтись.
Он встал. Поль последовал его примеру. Попрощались они холодно.
Выходя из участка, Поль подумал, что хорошо сделал, когда посоветовал Мариетте никому не рассказывать, где она намеревается провести выходные дни. Как это вообще пришло ему в голову?
И только Поль подумал об этом, как ему вдруг показалось, что за его спиной раздался смех Изабеллы. Он резко обернулся. На улице никого не было, кроме регулировщика около префектуры. Регулировщик подозрительно уставился на Поля.
Поль, нахмурившись, пошёл дальше. Переходя через улицу, он чуть не угодил под машину. Потом снова посмотрел назад. У него было такое впечатление, что его в последний момент кто–то удержал.
Полю снилось, что он пьёт чай с Изабеллой. Всё шло как нельзя лучше, только вот взгляд у Изабеллы был какой–то стеклянный и в виске зияла дыра.
— Ты сделаешь, что я хочу, — произнесла она, не пошевелив губами.
— У тебя чай остыл, — сказал Поль.
— Я ещё холоднее, чем чай, — возразила Изабелла.
— Что я должен сделать?
— После узнаешь. И я не советую тебе отказываться. Я люблю тебя по–прежнему, ведь говорят же, что любовь сильнее смерти. Но так могут думать только живые. На самом деле сильнее смерти жизнь. И я не хочу оставаться мёртвой.
— Ты же не всегда мёртвая. Бывают минуты, когда ты живая.
— А я вообще не хочу, чтобы были такие минуты, когда я мёртвая. Смерть оставляет свой отпечаток. Та, что сейчас с тобой говорит, совсем мёртвая.
— Ты говорила, что не веришь в призраков.
— Не помню, чтобы я такое говорила. Но в одном случае они существуют. Я знаю это с тех пор, как сама стала призраком.
— Что это за случай?
— Ещё узнаешь. По крайней мере, если не захочешь быть со мной заодно. Тогда я тебя прикончу, как однажды уже пыталась сделать и как убила Мариетту.
— Но Мариетта тоже не всегда мёртвая.
— Знаю. Но когда ей ожить, зависит от меня.
— Почему ты её убила?
— Под руку попалась.
Полю пришлось выплюнуть чай, который он чуть не проглотил: в чашке была кровь.
— А Венсан, он есть или его нет?
— Выбрось из головы Венсана.
— Как это выбрось, я его отец!
— Это мы ещё увидим.
— А зачем было стрелять в меня и в себя?
— Затем.
— Если ты меня по–прежнему любишь, то почему каждый раз, появляясь, ты делаешь такие страшные вещи?
