— Я верю тебе, Джей, — отозвался Бун. — Тут присутствует явное пространственное искажение, я его чувствую.
— Но не можешь ткнуть в него пальцем?
— Пока не могу.
Подойдя к окну, Бун выглянул на улицу и удивился, увидев, что она совершенно пуста, Ни машин на мостовой, ни пешеходов на тротуарах. Но, приглядевшись пристальнее, он заметил шевеление в затемненном подъезде через дорогу, потом там же наметилась какая-то более темная масса и от нее отразилась мгновенная светлая искорка.
— Джей, — позвал Бун, — когда, ты говоришь, намечен взрыв этого здания?
— В воскресенье утром. Рано-рано утром.
— Можно ведь считать, что уже воскресное утро. На той стороне — наряд полиции. Я приметил, как свет отразился от полицейской бляхи.
— Взрыв будет в четыре или пять утра. Когда займется рассвет. Я наводил справки о других операциях такого рода. Всегда при первых лучах рассвета, прежде чем могла бы собраться толпа. А сейчас чуть больше полуночи. У нас в запасе еще несколько часов.
— Не уверен, — откликнулся Бун. — Может, они решили обмануть самых бдительных и произвести взрыв раньше, чем ожидают? Ведь это старинное, общественно значимое сооружение. И если взорвать его пораньше, пока взрыва никто не ждет…
— Не станут они этого делать, — возразил Коркоран, придвинувшись к Буну на шаг-другой. — Просто не посмеют…
Раздался глухой гром, ударивший их по коленям. Штукатурка пошла трещинами, которые зазмеились по потолку вкось, к середине. Пол под ногами резко осел. Бун еле успел дотянуться до Коркорана и плотно обхватить его обеими руками…
И они очутились в ином месте, в иной комнате, где штукатурка не трескалась, а пол не проседал. Коркоран гневно оттолкнул Буна с криком:
— Что это значит, черт побери? Зачем понадобилось меня хватать?..
— «Эверест» разваливается. Выгляни в окно. Видишь тучи пыли?
— Не может быть! Мы же с тобой в «Эвересте»…
— Уже нет. Мы в коробке, которую ты заметил с улицы. Мы ступили за угол.
— Какого дьявола! — продолжал кричать Коркоран. — Уж не хочешь ли ты сказать…
— Требовался кризис, Джей. Мне следовало знать это заранее. Я могу ступить за угол лишь в самый последний момент, в критическую секунду, когда другой надежды не остается.
Коркоран глянул на Буна осуждающе.
— Ты сыграл со мной скверную шутку. И даже не предупредил…
— Я и сам этого не предвидел. Моя аномальность — особый путь к выживанию. Она не включается, пока нет смертельной угрозы. Так это было и в прошлом. Это инстинктивная реакция на опасность.
— Но до сих пор ты ступал за угол лишь на самый короткий срок. А потом возвращался. Мы тоже вот- вот вернемся?..
Бун покачал головой.
— Не думаю. Я возвращался, только когда это становилось безопасным. А здесь мы зависли бы в воздухе на месте здания, распавшегося на куски. Если бы мы ступили за угол в обратном направлении, то рухнули бы с высоты вслед за «Эверестом». А кроме того, раньше за углом не оказывалось никакой реальности. В предыдущих случаях я попадал в какую-то мглистую неясность, в серый плоский мир без определенных очертаний. А на сей раз мы угодили в реальное помещение — в твою коробку. Не могу ни за что ручаться, но думаю, что не ошибаюсь.
— Выходит, — сказал Коркоран, — мы в убежище Мартина. Ну и что нам теперь делать?
— А уж это решать тебе, — ответил Бун. — Тебе хотелось, чтоб я ступил за угол. Я так и сделал да еще прихватил тебя с собой. У тебя были вопросы к этому Мартину. Вот и давай поищи ответов…
Сказав так, он обвел взглядом комнату, где они очутились. Мебель была странной — форма и назначение каждой вещи понятны, а вот конструкция более чем диковинная. У дальней стены расположилось нечто похожее на камин, однако, сразу поправился он, скорее всего не камин. Над «камином» висел довольно массивный прямоугольник, возможно картина. Но если так, то в своей необузданной заумности она настолько превосходила даже самые сумасшедшие изыски модных художников, что разум отказывался признать ее произведением искусства.
Комната казалась вполне устойчивой, ничто не качалось и не провисало. Как это может быть? Ведь комната была каким-то образом прикреплена к зданию, ныне осевшему, обратившемуся в неаппетитную груду обломков. И тем не менее она, по всем признакам, держалась на месте. Без поддержки взорванных стен она сама по себе парила в двухстах, если не более, футах над мостовой.
Бун подскочил к окну и выглянул наружу. В тусклом уличном освещении над тротуаром клубилась плотная туча кирпичной и известковой пыли, а из-под нее во все стороны разлетались куски камня и мрамора, доски и щепки. Не оставалось и тени сомнения, что старый отель обваливается или уже обвалился.
Комната, где они обрели пристанище, внезапно дрогнула, дала крен, потом снова выровнялась, но по стенам как бы пробежала дрожь. Бун, затаив дыхание, отшатнулся от окна.
Крен сдвинул картину или нечто похожее на картину, и она-оно отошло вбок, открыв утопленную в стене черную панель. Панель от края до края была забита сверкающими приборами. А в самом центре ее то вспыхивала, то гасла красная лампочка. Коркоран сохранил равновесие, широко раздвинув ноги, и уставился на панель, — а лампочка все мигала.
И вдруг из недр панели послышался голос. Он звучал громко и сердито, но нес совершеннейшую тарабарщину.
— Говорите по-английски, — зарычал Коркоран. — По-английски! Или вы не знаете этого языка?
Лампочка прекратила мигать, и голос перешел на английский. В речи слышался странный акцент, и все-таки это был английский.
— Разумеется, язык мы знаем. Но зачем по-английски? Ведь это Мартин, не так ли? Где вы пропадали? Почему не отвечали на вызовы?
— Это не Мартин, — ответил Коркоран. — Мартина здесь нет.
— Но если вы не Мартин, тогда кто? Чего ради отвечаете? И как вы оказались в жилище Мартина?
— Друг, — сказал Коркоран, — это довольно долгая история, а на рассказ нет времени. Отель снесли, сравняли с землей, и мы остались в жилище Мартина, которое висит в воздухе без опоры и в любую секунду может рухнуть…
Говорящей с акцентом издал резкий непроизвольный вздох, потом произнес:
— Не паникуйте. Мы приведем все в порядок.
— Вовсе я не паникую, — ответил Коркоран, — но мне кажется, нам бы следовало немного помочь.
— Мы поможем. Слушайте меня внимательно.
— Я весь внимание.
— Вы видите приборный щиток? Вы должны его видеть. Он приводится в действие, когда защитная покрышка сдвинута. Она должна быть сдвинута.
— Да сдвинута она, черт возьми, сдвинута! Кончайте говорить с нами, как с малыми детьми, и скажите мне прямо, что предпринять. Панель передо мной. Для чего она служит? Как действует?
— В нижнем левом углу панели вы видите много… мм… вы, вероятно, назвали бы их кнопками. В самом нижнем ряду кнопок отсчитайте третью справа и нажмите ее.
— Нажал.
— Теперь отсчитайте от этой кнопки вторую вверх и нажмите ее тоже.
— Тоже нажал.
— Теперь… Нет, не делайте ничего, пока я вам не скажу. Возьмите еще дальше вверх, под углом вправо, на расстояние трех кнопок. Вы меня понимаете?
— Понимаю. Держу палец на указанной кнопке.
