застать врасплох, заранее подготовятся, и неизвестно, чем закончится его новая затея. Надо остаться в Черниговской земле, опереться на верных людей. А они есть, они ждут его, Олега. Чернигов не единственный город в княжестве. Есть Путивль, Новгород-Северский, Дебрянск. Или хотя бы отдаленный Стародуб, там сидит посадником Богша, он был верным слугой еще его отцу. Семью оставить в Чернигове, князья ее не тронут, а самому поспешить к бывалому испытанному воину Богше.
Олег заскочил в светлицу жены, наскоро поцеловал ее, детей, сказал, что уедет ненадолго, и, ничего толком не объяснив, отбыл с дружиной на север.
Богша, пожилой мужчина лет пятидесяти, высокий, с длинной бородой и большими навыкате глазами, тепло приветствовал князя, приказал слугам разместить дружину, а сам повел Олега в свой терем. Там уже суетилась челядь, выставляла на стол угощение. Принялись за еду, сдабривая ее вином. Богша неторопливо расспрашивал князя о его здоровье, о семье, выжидая, когда сам князь начнет разговор, по какому поводу прибыл в город. Наконец Олег счел нужным приступить к делу, ради которого явился:
– Пошли на меня Святополк и Владимир, подступают к Чернигову. Приходится мне искать приюта среди верных мне подданных.
Богша крякнул, спросил:
– Стало быть, с большими силами идут?
– Да, все полки собрали.
– И чем ты им не угодил?
– Нетрудно догадаться. Зарятся на мои отчие владения. Отнимал у меня их Мономах, теперь повторить собирается. Старая картина, делят Русь и никак не могут успокоиться.
– Известно, жадности людей нет предела. Им все мало. Как будто на тот свет с собой заберут. Но ничего, князь, народ стародубский не даст тебя в обиду. Соберу сегодня вече, подопрем тебя всем миром…
– Только не вече! – перебил его Олег (потом будет стыдно за эту торопливость, но неудача на народном собрании в Чернигове жалящей занозой сидела в сердце). – Дай указание, посадник, сам. Народ, я думаю, поддержит тебя.
– Хорошо, князь, как хочешь. Распоряжусь, не впервой.
Через неделю подошло объединенное войско князей. Олег хмуро смотрел как разворачивались большие силы, охватывая город со всех сторон. Слышно было, как застучали топоры, готовя таран и штурмовые лестницы.
Подошел Богша, спокойный, невозмутимый, стал говорить, продолжая наблюдать за противником:
– Смолы запасено достаточно, котлы с водой кипятятся на кострах. С людьми говорил со многими, настроены решительно. Так что отобьемся, князь, не дадим тебя в обиду!
Подумав, добавил:
– С продовольствием, правда, неважно. Как-то не ожидали такого поворота, не предполагали, что придется сесть в осаду. Но да ладно, авось ненадолго задержатся под городом Святополк с Владимиром.
Зная упорный характер Мономаха, не очень верил Олег в последнее утверждение посадника; если бы пришел один великий князь, то можно было надеяться на такой исход. Но решающее слово принадлежало не Святополку, а Мономаху, а тот умел добиваться своего.
Три дня войско готовилось к приступу, на четвертый пошло на крепостные стены.
– Русы идут против русов, – донесся до Олега голос Богши. – И ведь ничего нельзя поделать! Что за жизнь проклятая наступила?
Первые ряды осаждавших остановились и стали пускать стрелы. Горожане ответили тем же. Подкатили два тарана, стали бить в стену. Как видно, нетерпение овладело князьями, потому что не стали они ждать, когда будет выломан проход, а кинули на стены воинов с лестницами. Тотчас бой разгорелся с неистовой силой. Олег не вытерпел, с мечом кинулся к месту, где на площадку вылезло несколько вражеских ратников. Жар, бросившийся в голову, задурманил сознание, помутил разум. Он нанес страшный удар по деревянному щиту молодого воина. Щит раскололся надвое. Не давая ему опомниться, Олег ткнул его в подреберье, противник покачнулся, а потом рухнул ему в ноги, будто за что-то попросил прощения. Князь, не обращая внимания на него, ринулся в самую гущу схватки…
Приступ был отбит, а затем еще два. Тараны не смогли взломать дубовые бревна. Горожане облили их смолой и подожгли.
Тогда князья перешли к осаде. Через месяц в городе закончился запас продовольствия. Богша вошел в горницу к Олегу, сказал озабоченно:
– Ропот идет среди горожан. Хотят сдаваться.
– Нельзя сдаваться, посадник! – загорячился Олег. – Немного еще продержимся, и уйдут супостаты!
– Да какие они супостаты, – возразил Богша. – Свои, русы. Да еще во главе с великим князем…
– Все равно. Раз уперлись, надо стоять до конца!
– Так-то оно так… Только ропот начался среди горожан. Видно, князья не дремлют. Подозреваю я, что заслали лазутчиков в Стародуб, пускают они разные слухи…
– Что еще за слухи? – встрепенулся Олег. – Вешать таких надо на деревьях! Чего жалеть? Война идет, а вы нянькаетесь, как с малыми детьми!
– Нянькайся не нянькайся, а слухи очень зловредные. Стали говорить в народе, будто ты, князь, неправду сказал, что Чернигов у тебя отобрать хотят Всеволод с Владимиром. На самом деле по-иному дело обстоит.
– Это как – по-другому?
– А так! – уже резко ответил посадник. – Посылали-де Святополк и Владимир приглашение тебе, князь, принять участие в съезде князей, чтобы объединить все силы и ударить по половцам. А ты, говорят, отказался. Вот они и пришли в твои земли, чтобы заставить изменить решение!
Это было столь неожиданно для Олега, что он на мгновение растерялся, не зная что ответить. Наступила неловкая пауза. И Богша понял, что слух правдивый. Полуотвернувшись, сказал:
– Извини, князь, но только не намерен я больше класть головы горожан ради капризов твоих. Замиряйся с князьями и отправляйся в поход вместе со всеми против поганых. Это тебе последнее слово от жителей города и от меня тоже!
У Олега не оставалось выхода, и он смирился. Тридцать три дня оборонялся Стародуб, а потом открыл ворота. Из них вышел Олег, посадник, священники с хоругвями и иконами и почетные горожане, поклонились великому князю Руси Святополку, попросили прощения за свою строптивость. Святополк простил и разрешил вернуться в город, а Олега забрал в свой шатер. Там вместе с Владимиром Мономахом повел он с ним строгий разговор.
– Почему ты, князь, оказываешь непослушание мне, хозяину земли Русской? – спрашивал он его. – Зачем отказался прийти со своим войском по моему зову?
– Боялся несправедливостей, – отвечал Олег, непримиримо сжав губы. – Думал, вызываете меня не на съезд князей, а чтобы расправиться со мной за Чернигов.
– Следовало бы! – вмешался Мономах. – Это надо же: привел на Русь поганых и разрешил им грабить русские земли!
Олег сузил глаза и, вперив злой взгляд во Владимира, ответил, раздельно выговаривая каждое слово:
– А не ты ли первым пригласил степняков и вместе с ними разграбил и сжег Полоцк? Или забыл?
– Нет, не забыл. Только не я зазвал кочевников, а великий князь Изяслав, а я со своей дружиной оказался с ними рядом.
– Не только рядом, но совместно с половцами разоряли полоцкую землю! У себя в глазах бревна не видишь, а у меня соломинку заметил!
– Ничего себе – соломинка! Отчую землю в прах обратил!
– Ну хватит-хватит, – остановил двоюродных братьев великий князь. – Что было, то миновало. Теперь давайте думать о том, как жить дальше. Подумал я и решил так. Пусть Олег оставит Чернигов и отправится пока к брату в Смоленск. Это будет ему наказанием за строптивость и непослушание. Да и от половцев проживать будет далеко, союз их сам собой разрушится. Но Чернигов останется за его родом, за
