вовлекались все новые и новые сотни людей, пробудились окрестные слободы, поднялись против своих господ смерды, закупы, рядовичи. Холопы вышли из повиновения своим хозяевам, должники отказывались платить и долг, и резу, расправляясь с самыми ненавистными заимодавцами. Грозный призрак народной расправы со всеми богатыми людьми вставал над Русской землей.
К вечеру этого дня в Софийском соборе митрополит Никифор собрал киевскую верхушку. Приспешники рода Святославичей вынуждены были отказаться от Давыда и Олега и согласились звать на престол Владимира Мономаха. Согласие правящих кругов столицы было достигнуто. Тогда митрополит вышел к народу, сообщил о решении пригласить на престол переяславского князя и пообещал, что он рассудит всех судом праведным и воздаст за обиды по заслугам. Толпа ответила:
– Хотим Мономаха!
Гонцы повезли Владимиру короткое и грозное письмо от больших людей Киева, которое сохранилось в летописи: «Пойди, князь, в Киев; если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, это не только Путятин двор или сотских и евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою (на вдову Святополка), и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят монастыри».
20 апреля 1113 года Владимир Мономах подъехал к Киеву. Ему навстречу вышли митрополит, епископы, бояре и огромные толпы людей, которые хорошо знали переяславского князя как защитника родной земли от иноземных завоевателей и набегов половецких ханов, как противника княжеских усобиц, много сделавшего для успокоения отечества. Когда князь с дружиной проехал по улицам Киева, бунт окончательно стих. Мономах поселился в великокняжеском дворце, к нему переехала Белослава.
По прошествии нескольких дней с княжеского крыльца, на площади близ Софийского собора, на Подоле и на торге, в селах и слободах глашатаи прокричали народу новый «Устав Владимира Всеволодовича». Отныне резы были ограничены, нельзя было брать более пятидесяти процентов годовых. Если кто-то дважды заплатил по процентам, то ему оставалось отдать только сам долг, а если вернул проценты три раза, то долг прощался. Теперь мздоимцам невозможно было кабалить людей, как это было прежде, они уже не могли разорять их и волочить на площадь, где прилюдно избивали плетьми. С несправедливыми резами, тяжким бременем лежавшими на народе, было покончено раз и навсегда.
Вскоре «Устав» был дополнен, было улучшено положение закупов, рядовичей, смердов и холопов. Теперь и закуп, если он дважды заплатил господину резу за взятый долг, уже не должен был третий раз отрабатывать на господской земле. Получили послабления и другие сельские жители. После этого утишилась Русская земля.
ХХI
Но по-иному повели себя половецкие ханы. Услышав о смерти Святополка и начавшемся мятеже в Киеве, решили они воспользоваться очередной усобицей на Руси и перешли границу. Приднепровских половцев привел старый враг Боняк, а донских возглавил сват и, казалось, надежный друг Мономаха первый Аепа. Он долго крепился, сохраняя мир, но теперь, когда пошатнулась власть на Руси, решил, что наступило его время. Половцы захватили городок Выру, пограбили его и пожгли и встали около Переяславля.
Мономах, получив известие с рубежей, поднял переяславскую и киевскую дружины и, не теряя времени, двинулся против врага. Его поддержал Олег Святославич, лично приведя свою дружину. С грустью глядел Мономах на двоюродного брата, когда-то мужественного красавца, покорителя женских сердец, а ныне согбенного болезнями и старостью человека, с трудом садившегося в седло. Соединенное войско вышло к Переяславлю, готовое к боевым действия, но половцы, не принимая боя, бежали в степь.
Мир на границах позволил Владимиру Мономаху заняться внутренними делами. В первую очередь он обратил внимание на летописание, в котором для потомков излагалась деятельность русских князей. Центром создания летописей был Печерский монастырь, где особенно большую работу провел монах Никон, который в 70-е годы XI века начал летописный свод. Его работу продолжал талантливый историк и горячий патриот Нестор. Свой труд он назвал «Повесть временных лет». Летопись создавалась во время правления великого князя Святополка, человека завистливого и жадного до богатства. Однако Никон представил его как великого воителя, многократного победителя половцев, праведного судью и щедрого человека. Он умолчал о его участии в ослеплении Василька, корыстолюбии, его поощрении ростовщиков в ограблении заемщиков и блуде с одной из своих наложниц, которую он слушался во всем в последние годы.
Между тем достоянием грамотных людей были писания о подлинных деяниях Святополка других летописцев. Так, участие Святополка в ослеплении Василька нашло отражение в сочинении некоего попа Василия, которому Василько рассказал об этом лично. В походе русских войск в половецкую степь принимал участие игумен Даниил, тот самый, который создал повествование о хождении в святые места. Ни о каких подвигах Святополка там, естественно, не было ни слова, зато Мономах был представлен достойно.
После смерти Нестора Владимир изъял «Повесть временных лет» из Печерского монастыря и передал монаху Выдубицкого монастыря Сильвестру, который по его указанию сделал в летописи соответствующие исправления и добавления, а в конце приписал: «Игумен Сильвестр Святого Михаила написал книгу эту, летописец, надеясь от Бога милость получить, при князе Владимире, когда княжил он в Киеве, а я в это время игуменствовал у Святого Михаила в 6624 (1116) году, индикта в девятый год. А кто читает книги эти – помолись за меня».
Внезапно заболел сын Святослав, князь переяславский. Мономах созвал лучших лекарей страны, в том числе монаха Агапита, который лечил и отца, и Святополка, и его, Мономаха. Однако никто не мог помочь, и 16 марта 1114 года Святослав умирает. Несправедлива жизнь вообще, но трижды несправедлива она, когда отнимает жизнь у детей раньше их родителей… Мономах стоял у гроба сына и вспоминал, как, кажется, совсем недавно обряжал Святослава в княжескую одежду и отправлял заложником к половецкому хану Китану, как удалось выкрасть его из ханского шатра и живым вернуть в Переяславль… Потом его мысли перенеслись на других близких, которых он потерял в последнее время. Ушла из жизни Гита, сестры, двоюродные сестры и братья. Ему шестьдесят лет, он еще способен повести за собой войска, хотя неизвестно, сколько отмерено ему в жизни.
1 мая 1115 года при великом скоплении народа было проведено освящение вновь построенного каменного храма в Вышгороде, а 2 мая в день Бориса и Глеба состоялось перенесение их мощей из старой, полуразвалившейся церкви в новый храм. Это должно было способствовать укреплению единства Руси. На такое важное действо съехались владыки со всей Руси. Были здесь стольные князья, Давыд и Олег Святославичи, их сыновья, Мономах с сыновьями, епископы Феоктист Черниговский, Лазарь Переяславский, Даниил Юрьевский, игумены Прохор Печерский и Сильвестр Выдубицкий, а также другие служители церкви.
Митрополит, епископы, игумены, облачившись в святительские ризы и возжегши свечи, с кадилами благовонными пришли к ракам святых, взяли раку Борисову и поставили ее на возок; этот возок за веревки поволокли князья и бояре. Впереди шли чернецы со свечами, за ними попы, игумены и епископы. Народу явилось столько, что трудно было везти раку, иные забрались на городские стены, чтобы лучше видеть, а в одном месте под напором толпы даже рухнула и была поломана переносная ограда. Было даже страшно смотреть на такое множество народа, писал летописец. По приказу Мономаха в толпу бросали порезанные куски паволоки, беличьи шкурки и серебряные монеты.
Таким же способом перевезли раку святого князя Глеба, ее поставили рядом с братом. Но тут произошла ссора между Владимиром Мономахом, Давыдом и Олегом. Как видно, Святославичи не могли простить Мономаху его новый взлет, что он не допустил их на великокняжеский престол и вновь отодвинул в дальний угол. Вспомнились и старые обиды: как у Олега отняли отчее имение и заставили скитаться по свету, продали в рабство. И Святославичи проявили неуступчивость, казалось бы, в не очень важном вопросе: куда поставить раки на вечное захоронение. Владимир указал им место посреди церкви и терем серебряный поставить над ними. Но Давыд и Олег хотели поместить их под сводом на правой стороне.
Мономах тоже не хотел покориться. Достаточно он натерпелся от Святославичей, которые изгнали его в свое время из Чернигова, не раз приводили поганых половцев на Русскую землю. Ему перевалило за шестьдесят, он стал великим князем, пусть на сей раз уступят его недруги! Его щеки пошли красными пятнами, он задрожал от ярости и схватился за рукоятку меча. То же самое сделали и дружинники с той и другой стороны. Ссора могла превратиться в кровавое побоище в святой церкви, на виду у множества народа. Такого допустить было нельзя! И тогда вмешался митрополит Никифор. Он сказал:
– Киньте жребий, и где угодно будет мученикам, там их и поставим.
