разговариваю сам с собой по воображаемому телефону. В общем — полный придурок, зато какой форс!
Четверо офицеров разглядывали меня как коренного обитателя дурдома, по недосмотру санитаров, оказавшегося за воротами лечебницы.
— Отдай честь как положено, — закипал комбат.
Из мальчишеского упрямства я снова приложил щепоть к виску, как и в первый раз.
— Будем делать по разделениям. Делай раз… — у Баценкова еще хватало терпения проводить со мной внеплановое занятие.
По команде «раз» правая рука отводилась в сторону под прямым углом к туловищу. По команде «два» ладонь переворачивалась вверх. По команде «три» рука сгибалась в локте и получалось то самое, чего требовал устав. Все это я знал, но еще лучше я знал другое: сейчас дежурный по полку уже ведет заготовщиков в столовую, а меня среди них нет. Мой взвод остается без мяса и сахара, а значит после обеда меня ждет суровый и прямой мужской разговор с сослуживцами. Черт с ними, с этими ложками! Мне бы успеть хотя бы мясо получить, а там…
— Ну, ладно, товарищ капитан, — прервал я педагогические этюды Баценкова, — мне пора на заготовку.
Я развернулся и пошел из палатки.
Дойти до двери я не успел, потому что неведомая сила подхватила меня за плечи, развернула и, ударив лопатками о твердое, прижала к деревянной обшивке палатки. Лицо Баценкова приблизилось к моему, руки держали меня за грудки.
— Владимир Васильевич, Владимир Васильевич! — Скубиев повис на плечах у комбата, — только руки к солдату не приложи!
Я даже не успел испугаться: комбат отнял от меня руки, брезгливо встряхнул ими и переводя дыхание сказал:
— Пять суток. Начальник штаба, пиши арестную записку. Чтобы это
Скубиев подошел ко мне:
— СкидавАй ремень, — и уже в открытую дверь позвал, — Эй, кто там? Один — сюда.
Влетел растерянный Полтава и доложил переводя взгляд с Баценкова на Скубиева:
— Товарищ капитан, второй взвод связи в соответствии с распорядком дня строится на обед.
— Возьми, — Скубиев протянул Полтаве мой ремень с прицепленным штык-ножом, — примешь дежурство.
Полтава недоуменно взял ремень, штык-нож и повязку, спросил меня глазами: «что случилось?», но я лишь пожал плечами.
Через пять минут Скубиев вводил меня во внутренний дворик караулки в сопровождении начкара и выводного. Выводным сегодня стоял Барабаш.
— За что тебя? — спросил он, когда офицеры ушли.
Я честно, рассказал ему историю с ложками. Из этой истории я сделал только один вывод — «сегодня я остался без обеда».
— Да, — грустно вздохнул мой наставник, — лихо ты службу начинаешь. Месяц в полку, а уже второй раз на губу залетел. Не стоило тебе так с комбатом. Бац — не тот человек, который позволит… Да и не заслужил он… Дурак ты. Иди, думай.
Поставив мне диагноз, Барабаш открыл дверь уже знакомой мне сержантской камеры и пропустил меня внутрь. Уже закрывая за мной, Барабаш сказал:
— Если бы на комбата дернулся какой-нибудь чурбан, я бы ему всю голову расколотил. А ты… Ты теперь сиди и думай, как тебе в батальоне жить дальше.
В камере на голом бетонном полу уже лежали два сержанта. Один высокий, худощавый, с татарским типом лица и круглой стриженой головой. Другой — маленький, узкоглазый, но со светлыми кудрявыми волосами.
— Откуда? Где служишь? — спросил меня маленький.
Высокий отнесся ко мне индифферентно.
— Второй батальон, второй взвод связи.
— Как зовут?
— Андрей.
— Сколько служишь?
— Только с КАМАЗа.
— Садись, — подвинулся маленький, будто в камере было мало места, — я сам только с КАМАЗа. Аскер.
Аскер протянул мне руку для знакомства и я пожал ее.
— А ты, чмо, двигайся к двери. Тут пацаны сидеть будут, — скомандовал он высокому.
Тот нехотя отодвинулся к двери.
— За что ты его? — поинтересовался я у Аскера.
— Это — Сиглер. Чмо. Два раза уже, козел, убегал.
— Куда?!
Мне показалось диким странным, что кому-то в голову может придти сумасшедшая мысль убежать из полка. Куда?! В Союзе — вышел на дорогу и беги куда хочешь, особенно, если ты в гражданской одежде. А тут куда бежать? Ну, дойдешь ты через пустыню до Хайратона. А на советский берег как попасть? Мост охраняется, а по Амударье катер с пулеметом ходит. Да и оба берега Амударьи огорожены колючей проволокой с контрольно-следовой полосой. Погранцы тебя заловят и впаяют срок за незаконное пересечение государственной границы. А в родной части тебе еще трибунал влепит за дезертирство. Как не крути, а меньше семи лет за такой побег тебе не дадут.
— К духам, — просто пояснил Аскер цель маршрутов беглеца-Сиглера.
Это вообще не лезло ни в какие рамки: убегать к противнику! Я повнимательнее посмотрел на перебежчика. Ничего в нем особенного не было. Никаких подлых или предательских ужимок. Пацан, как пацан. На татарина похож. Так мало ли кто на кого похож? Я сам на русского не похож, хотя — русский. Аскер — тоже ни на кого не похож, потому, что не бывает белокурых чурбанов.
— Ты кто по национальности? — спросил я его.
— Казах, — не без гордости за свой народ ответил Аскер.
— А чего такой светлый?
— Мать русская, — пояснил Аскер.
— Тогда ты не казах.
— А кто? Русский что ли? — обиделся мой новый товарищ.
— Ты не русский, но и не казах, — пояснил я непонятливому, — ты метис.
— Что ты врешь?! Нет такой национальности. Я все национальности знаю: русские, казахи, узбеки, туркмены, уйгуры, каракалпаки, киргизы. Нет такой национальности — метис. Поэтому я — казах.
— Ну, казах — так казах, — не стал спорить я, — а ты где служишь?
— В одном батальоне с тобой. В пятой роте. А это чмо — в комендачах. Он, урод, даже на операции не ходит.
Так как на губу обед приносят позднее всех, то голодным я не остался. А после обеда пришел начгуб и чтобы мы не оплыли жиром заставил нас заниматься строевой подготовкой. Мы втроем стали ходить по квадрату, топая ногами, изображая строевой шаг. Кроме нас на губе никто больше не сидел. Выводному Барабашу надоело смотреть на наши выкрутасы и он отправил Сиглера чистить туалет, а нам с Аскером выдал по метелке:
— Не хрен фигней страдать. Лучше дворик подметите.
Двор — не гектар, а туалет — не дворец. Через полчаса все было подметено и почищено. Барабаш дал нам полпачки сигарет на всех и до развода разрешил нам курить не в камере, а в подметенном дворике губы.
Вечером пришел новый караул — минометчики. После ужина нам вручили два больших термоса и
